О чём бы наваять немного слов?
Быть может, про восеннюю влюбовь?
Иль наваять о жизни о своей, покуда не напал склероз,
Многозначительно в носу тревожа коз?
Но опасаюсь, что читатель утомится от унылых проз
И станет носом он клевать в зажиме неудобных поз.
Мороз. Маразм. Мечтоцирроз.
О чём бы наваячить мне?.. О чём?.. Чёрт!
Мало времени осталось до рассвета (как всегда).
В башке моей – одна сырая лабуда.
Белиберда. Долбоебилизм. Простите, дамы-господа.
А ведь охота иногда такое выдать, чтоб сказали: “Да,
Могёт, зараза, сукин сын! Как завернёт – хоть стой, хошь – падай.”
А я – и рад, когда читатель рядом. Когда читатель мой – не падаль,
И не какой-нибудь из табакерки чертопляс,
Который молвит с пафосом свиньи учёной: “Там вон ляп!”
Вот, плять какая! Капает прилюдно на мозги.
Оставь меня, филфакнутый поэзии и прозы мизогин.
Я без тебя свой век писарчинительства начну – продолжу – кончу.
Я напишу о побережьях Миссисипи,
Где из воды мелькают сисиписи…
Короче, мне поставить надо – точку.
И так хотелось это совершить красиво.
Но получился бред кобылы сивой.
Опять меня забросили в дурдом – на сковородке мысли-караси.
Все фразы завершаются на букву – пси.
И наступает занимательная тишь.
Считая звёзды, я говорю себе: “Ты много лишнего звездишь.
Тщеславие – дурной каприз.
Ты напиши последний стиш
По воздуху водя глазами – ниопчём.
Не будь, как звездобрей и звездочёс.
Не будь, как звездолиз.
Молчи, молчи.
Взгляни, как падают лучи
На пепельно-больную голову.
То - свет от многих слов несказанных, неписанных и несуразных,
Неразмененных.
Что засверкали и исчезли золотом.
Финита ля комедия."