Глава 6
Утро настало как-то быстро, оно было серым и не уютным, ведь в мирском мире, наступал конец ноября, время проливных дождей и пронизывающего ветра до костей. Проснувшись и одевшись, я знал, куда мне идти, но все же за мной пришли. Все как обычно тот же коридор, те же двери и Он. Разговор был короткий и немногословный. Но, что удивила меня, мне было все равно, кто это будет, что это будет за душа.… Хотя конечно я ошибся в себе, не был я настолько пофигичным, что при жизни так и после жизни. Вечно я все близко принимал к сердцу, да и все пытался делать по совести и чести…
Очнулся я уже подле младенца, от крика:
-Боже, она же уродец!- Кричала женщина. Как я уже говорил, я не вижу тел, я вижу душу. И в этот момент, я понял, на сколько люди глупы, они все же, ценят сначала внешность, а затем докапываются до сути. Уродство это го ребенка было в том, что огромное родимое пятно было на щеке, перетекающее на подбородок. Можно конечно испугаться, но не обзывать же сразу «уродом»!? Я не буду описывать вам, как страдал этот ребенок, как издевались над ним его сверстники, как не любили его и самое ужасное и неприятное, было то, что его не любила собственная мать. В итоге, все закончилось трагично, трагично и для души и тела.
Была осень, та самая осень, как в первый день появления этого ребенка на свет, холодный ветер, капли дождя.… А, я забыл сказать, был уже начало 20 века, так что люди были не те, что в мое время, мне самому было сложно их понять, но у меня было время, что б их изучить.
Это была девушка, звали её Маргаритой маленькая, худенькая, вечно прячущая свое уродство, под распущенными, светлыми, жиденьким волосами, по крайне мере, так она думала. Она, шла после школы, было ей 13, самый такой опасный возраст, у подростков, уж эти подростки, сколько ж я наслушался. Нет, я не говорю в упрек, но какие ж мы глупые существа, такое себе напридумывают, что хоть смейся, хоть плачь. И я плакал.
Я говорил с ней очень часто, она иногда слышала меня, а иногда закрывалась в себе и ходила в таком состояние очень долгое время. Я бился об закрытые двери её души, её мысли, я пытался гнать это её уныние, но разве я могу, заставить человеческую душу что-то сделать. Я приставлен не для советов, а для защиты, от демонов, лукавых и прочих, которые не посещали её так часто, как это происходило с Елизаветой.
В этот день, она было обижена на весь свет, а все из-за чего? Ей нравился один парень, из её класса, звали его не то Коля, не то Костя, а в принципе не суть важно и как легко догадаться, он зло подшутил над ней вместе с остальными одноклассниками. Вся в слезах от обиды, унижения, от не взаимности чувств и прочих сильных эмоций Маргарита плакала в темном холле, где редко кто проходил. Выплакавшись вволю, она пошла домой.
Мы шли с ней под мелким, моросящим дождем, ей было холодно, я знал. Она от природы мерзлявая, а теплых вещей у неё было мало. Мать воспитывала её одна, потому что отец умер, от воспаления легких. Видно это у них семейное, потому что и Маргарита частенько болела этим органом. Так, что жили не то что б бедно, но скромно и новые вещи в гардеробе Маргариты редко появлялись, а старый, выцветавший свитер и поверх него, непромокайка не спасали от пронизывающего холода и ветра, что заползал через тонкую ткань ветровки и изношенный свитер, который почти не грел, к телу девочки.
Вот мы пришли к подъезду, озябшими пальчиками, открыли дверь, зашли, поднялись на нужный этаж, открыли дверь ключом, зашли, закрыли дверь, скинули портфель на пол, разулись. Подойдя к зеркалу, Маргарита посмотрела на себя. Кстати хорошая вещь и в тоже время плохая вещь, эти зеркала. Ведь через них я иногда мог видеть её телесную оболочку, со временем я научился это делать, но не я один мог это видеть…
На нас смотрели серые глаза, серые печальные, немного опухшие от слез глаза. Светлые пряди волос, спутанные под шапкой, висели вдоль худых, бледных щек. Вот она подняла руку, стянула с себя шапку, держа её в руках, она отбросила волосы за спину, обнажая щеки, мы увидели с ней это «уродство». С возрастом, пятно не стало меньше, но и не увеличилось, оно занимало пол левой щеки и спускалось изгибом на подбородок. Маргарита впилась глазами в это пятно на своем лице.
-Ненавижу…- Прошептала она.- Ненавижу.- Уже громче сказала она.- Ненавижу!- Выкрикнула она в отражение, закрыв лицо, руками заплакала. Шапка упала на пол, а следом, на него села и девочка. Такие истерики я видел не впервые, но всегда, что-то содрогалось у меня внутри, от этих слов, этих слез, от этого всего. Выплакавшись еще раз, вволю, Маргарита встала, сняла непромокайку и села за уроки.
Она была девочкой способной, только этого никто не замечал, не её мать, никто либо еще. Учителя в школе пытались не выделять её из толпы одноклассников, но непроизвольно у них это получалось. И вовсе не со зла, даже наоборот, только люди всегда все перевернут и исковеркают, так как им того надо. Так что помощи от кого - либо и защиты, Маргарите было неоткуда ждать. Никто и не мог её поддержать, ободрить, вселить веру, надежду. Потому что никому это не нужно было, в первую очередь её собственной матери. Любая мать, если у неё хоть немного развит этот инстинкт материнства, всегда беспокоиться так или иначе о своем ребенке, сделает все что угодно, что б он у неё был обут, одет, накормлен и по мере сил и счастливым, если, что важно, ей этот ребенок все же нужен. Нужен, потому что от любимого человека, потому что дает смысл существования, смысл жизни, но не в нашем случае…
Вот с работы вернулась её мать, небрежно посмотрев в ту сторону, где сидела Маргарита.
-Опять ничего не приготовила?- С раздражением спросила она, девочка обернулась и сказала:
-На плите картошка.- Голос её тихий и грустный не повлиял на женщину ни как, она лишь недовольно фыркнула:
-И на этом спасибо. – Переодевшись, она прошла на кухню. Маргарита, сидя на стуле и тупа глядя, пряма перед собой, от чего – то её было так грустно и больно.
«Она не любит меня...»- Подумала девочка.
«Нет же, она любит тебя,- возразил я, хотя это не было правдой,- только не показывает этого»- Но Маргарита не могла слышать моих слов. Вся проблема была в том, что она не была желанным ребенком ни для матери, ни для отца тем более, который, увы, скончался, как я уже говорил, до рождения девочки…
Но, мог ли я предвидите того что произошло дальше. Вот мать Маргариты крикнула с кухни призывая придти девочка, встала и поплелась на кухню. Встав пред матерью и ссутулив плечи, она посмотрела на неё.
-Маргарита,- начала женщина, - ты уже взрослая и должна понимать, что у меня есть своя жизнь.- Девочка молчала, я слышал, как сжалось сердце девочки, как оно часто затрепетало.
-Я хотела б, что б с нами жил один мужчина, мой парень, выразимся так.- Продолжала тем временем женщина. «Я мешаю ей.- Подумала Маргарита.- Ей стыдно меня ему показывать»- Она была слишком разумной в 13 лет.
-Я все поняла, мама.- Ответила Маргарита, развернувшись, хотела уйти, но женщина остановила её:
-Маргарита.- Позвала она, девочка обернулась, в свете кухонной лампы, пятно на лице девочки, выделялось ещё ярче, отчего глаза женщины расширились. Но, она промолчала, девочка ушла.
Мы лежали в постели, под теплым, единственная вещь, которая согревало, худое тело девочки, потому что было новым, одеялом… Девочка смотрела в потолок, я смотрел на неё, точнее на её душу, та металась, в своих порывах, мыслях и чувствах.
«Я мешаю ей»- Грустно, повторила Маргарита сама себе.- « Я не нужна ей, не стоит тешить себя мыслью, что если я буду все делать по дому, буду самой лучшей ученицей и прочее, то она заметит меня, полюбит меня и будет хвалить... Это глупо, она сказала «У неё своя жизнь…» Значит, я не вписываюсь в эту жизнь. Вот, где она сейчас?»- Мать Маргариты, собравшись где-то в 8 часов вечера, ушла, сказав дочери, как всегда, что б та ложилась спать и закрыла дверь на ключ, она откроет дверь своим ключом и как, обычно не пожелав ей доброй ночи…
Перевернувшись на бок, Маргарита, уставилась в окно, оттуда на неё смотрел полумесяц, растущая луна, освещала полкомнаты, своим серебристым светом. Как любой ребенок, она немного боялась темноты, и ей всегда хотелось крикнуть матери вслед, когда та открывала дверь и стоя на пороге, говорила это свои стандартные фразы «Стой! Не уходи! Посиди со мной! Мне страшно!», но вместо этого, Маргарита лишь кивала в ответ. Дверь закрывалась, девочка стояла и слышала, как вдали затихают шаги, матери, как открывается дверь подъезда, затем захлопывается и квартира погружается в эту однообразную тишину, прерываемая лишь тиканьем настольных часов, что стояли на тумбочки, подле постели девочки.
Им еще повезло, что они жили в отдельной квартире, которая была получена не совсем честным путём, отцом Маргариты. Но об этом нет смысла говорить, так что для Маргариты и её матери, это было роскошью, в те времена, в которые они жили, в котором жил теперь и я. Слезы, катились по щекам, одна в пустой квартире, в смятениях и своих обидах и грусти, Маргарита представляла собой жалкую картину. Но, мне не хотелось её жалеть, да что-то сворачивалось во мне в комок приведи её в таком состояние, что-то обрывалось, я почти чувствовал её боль, но я не жалел её, я протягивал ей руку, раз из раза и она хваталась за неё и шла дальше… Но, сегодня она отвернулась от меня, закрывшись от меня, я лишь прикрыл её своими крыльями, от холода, что шел из души, окутывая и меня, своим дыханием.
Тяжела это ноша, быть чьим-то другом, ведь истинный друг, должен быть с тобой и в радость и в горе, только не каждому человеку это дано и не каждой паре, что говорит эти слова, в церквях, в загсах дано сдержать свою клятву до конца, если вообще это было дано им. Еще сложнее не потерять потом друга, настоящего друга, если вам повезет встретить такового.
Моя же ноша, была такая же тяжелая, как и ноша истинного друга, только Маргарита, об этом не знала, но по своей сути, не хотела знать, так же как ни хотела и друзей, потому что боялась, что её предадут, обидят, обманут, вновь унизят. Поэтому она стала такой какой все её видели, а она и не старалась их разубеждать. Но, что грустно и печально для меня, лишь то, что многие из тех, кто сторонился её, но не причинял вреда, в душе жалели её, но не вступались за неё. Не заступались, потому что не были плохими или трусливыми, потому что не хотели вникать, не хотели становиться настоящими друзьями, не хотели стыдиться её, приходя к друзьям друзей и т.д. И ни один, ни один человек из её класса, не разглядел в ней, того, что скрыто под этим немного некрасивым лицом, с родимым пятном.
Её мать вернулась к полуночи, когда Маргарита, крепко спала в своей кровати, веселая, видно немного пьяная, она хихикала себе под нос, пока смывала косметику с лица, я не презирал и не осуждал её, ведь я видел её душу, так же хорошо, как и душу, девочки… И её душа, давно уже была потеряна от контроля, защиты и совета её Ангела-хранителя.
Весь следующий день, я не слышал мыслей Маргариты, она поставила блок, да такой сильный, что это ощущали все, не только я, но и люди, все избегали её, даже издеваться не пытались, не зря, взгляд её серых глаз, не метал молнии, он был холоден. Я чуял беду, я вспомнил Елизавету и это насторожила меня ещё больше, я испытал страх, что могу потерять Маргариту. Не подумайте, что я был влюблен в неё, это был страх, который испытывает отец за дочь или брат за сестру или друг за подругу, не за любимую, страх потерять человека, в моем случае страх за душу…
Прошли уроки, собравшись, как всегда быстро и не с кем не говоря, подруг, как вам ясно, у Маргариты не было и все по той же причине, внешность, это родимое пятно. Может, дети и не были, так жестоки, они просто ещё не знали, более жестоких издевательств кроме насмешек и подножек, чем те дети, с которыми мне придется познакомиться в 21 веке…, но они были так же глупы и жестоки в своих словах и поступках, как любые подростки в этот период их жизни….
Мы не пошли домой, что уже вызвало во мне панику, мы отправились на заброшу, к полуразрушенной башне, которую строили, зачем-то, но так и не достроили посреди пустыря, где ничего не росло, никогда потому что земля здесь была не то, что б проклятой, она была мертва, как иссохшая древняя старуха, труп которой почти рассыпался уже в прах и хватит одного лишь дуновения ветра, что б он разлетелся в пыль…
Посидев тут Маргарита смотрела, как первый снег кружит над головой, опускаясь ниже и ниже, почти соприкасаясь с её лицом, тают от теплого дыхания, превращаясь в капельки, что оседают инеем на шарф и куртку, девочки. Вечерело, мы все еще сидели, я знал, что нужно что-то делать, но я не знал, я чувствовал, что теряю её…вновь, я теряю …
«Пойдем домой»- Позвал я её, зная, что она не услышит меня, но Маргарита встала и двинулась по направлению к дому. Мы пришли к подъезду, поднявшись по лестнице, на свой этаж, мы пошли дальше, открыв дверь на крышу. Закрыв люк, ведущий на крышу, Маргарита, двинулась по крыше.
Снег усилился, вместе с ним и ветер, вечерело, первые тени, падали на землю, я знал, что она хочет сделать.
«Не смей!»- Крикнул я из всех сил.- «НЕ смей! Остановись!»- Но, девочка шла целенаправленно к краю крыше.- «Остановись!»- Кричал я. Я видел её, её серые, глаза, стеклянные, мерцающие в сумерках, эти глаза, как долго я их понял, потом… Вот она посмотрела вниз, где, белым ковром уже покрылся тротуар, там, где не было прохожих где, ещё фонари не включились. Вздохнув глубоко морозного воздуха она остановилась, сняв рюкзак, она вытащила лист бумаги, написав там ручкой пару фраз, сложив листок и положив его в карман, она спрятала ручку, надела портфель… и сделала этот шаг в пустоту…
«СТОЙ!»- Крикнул я, когда, она уже летела вниз, с пятого этажа. Расправив крылья, я рванулся следом за ней, я не понимал, что я делаю, я пытался поймать её, а она все летела, притягиваемая силами притяжения к земле, к асфальту, к смерти… Я слышал, как она стукнулась об асфальт, секунда и на асфальте уже кусок тела, уже не Маргарита, уже никто… Я в ужасе смотрю, как её душа поднимается, как она смотрит на меня, на её Ангела - хранителя. Я не вижу тела, я вижу теперь только эту душу, я вижу Маргариту, а она видит меня… Меня, охватывает гнев и горечь, я открываю рот, из него вырывается рев, подобный раскату грома, я в шоке, она тоже, смотрящая и молчащая, как всегда. Она хочет бежать, но я хватаю её за руку и кричу:
-ЗАЧЕМ?!- Мой голос будто стал многоголосым, он звучит будто издалека, раскатываясь эхом, я не понимаю что это, мне все равно, я смотрю в эти, стеклянные серые глаза … Я знаю, что я должен сделать, сопроводить её в Чистилище, я знаю, куда она попадет. Я думал, что я сильней, но ошибся, меня всего трясет, но я лечу, я молчу, она молчит, мы молчим. Во мне все переворачивается, я не знаю что это.
Вот мы на мести, оставив её возле «врат» в Чистилище, я говорю:
-Иди вперед.- Она, молча, идет, не обернувшись, не сказав ничего, мне почему-то больно, мне обидно, мне больно…Я ухожу, спустя время я слышу то, что и следовало ожидать…
-Отец Наш ждет тебя у себя.- Я иду к нему, бледный, раздавленный, такой же мертвый, как и Маргарита…хотя, нет, я не могу умереть…наверно.
Разговор был коротким, как всегда ни упрека, ни обвинений, ничего, лишь глаза, синие, мудрые, иногда хитрые, веселые и холодные…
Я зашел в свою комнату, заперев дверь на ключ, я сбросил рясу, сандалии, я бросился в ванну. Не удивляйтесь, в Раю есть и ванны и столовая, как я уже говорил, для того, что если вдруг кому-то вспомниться земная жизнь, что б все было под рукой, как говорят…
Включив краны на полную мощность я, прикрыв глаза, предоставил выплеснуться из меня этим чувствам, что бушевали во мне. Я кричал, я выл, но я не плакал, только струи воды стекали с моего лица, падая вниз на ноги. Я не мог плакать, мои глаза были сухими, я разучился плакать, это то, что они изъяли из меня, из моей души, но видно не до конца, раз я так мучаюсь. Если я опять мучаюсь…
-ЗАЧЕМ?!- Кричал я до тех пор, пока не захлебнулся водой. Закашлявшись, я выключил воду, выйдя из ванны, обнаженный, я не стеснялся своей наготы, да и кого мне стесняться в своей комнате, я подошел к окну, там был закат. Не знаю, почему, но всегда любил закаты, в Раю они какие-то особенные, более насыщенные, ближе, ярче и опаснее. Капли воды стекали с меня, а все стоял, и смотрел на то, как солнце, уходит на покой.… Только я не мог обрести этого покоя, не тогда когда умер и выбрав путь в Рай, а затем, став Ангелом - хранителем, не сейчас… к сожалению, еще не скоро он посетит меня. Но когда он придет и, насладившись им, этим спокойствием, этим счастьем, о котором говорят смертные, затем пришла расплата. Ведь, за все нужно платить, тем более в Раю…
Когда закат догорел, а вода испарилась с меня, я прилег на кровать, не одеваясь, и не закутываясь в одеяло, я пролежал так всю ночь…Меня мучили мысли: «Почему она умерла?!»- Кричали они в голове, хотя я знал ответ, потому что её не любили её мать, она не хотела, что б та родилась, её презирали и смеялись над её уродством одногодки, её жалели учителя и прохожие на улице, она ненавидела себя, она была одна, и она была слабой, ей не хватило силы воли, что б пойти против всех, против предрассудков матери, против насмешек, против этой не нужной никому жалости, против себя...
-И Я не смог ей помочь!- Выкрикнул я в пустую комнату, вскочив с кровати, я заметался по комнате. Это неясное чувство душило меня, я не знал, куда деться от этого чувства вины.… Выбежав из комнаты, в чем мать родила, я куда-то побежал, весь замок, весь Рай спал и только я несся по коридорам неизвестно куда. Добежав до врат из Рая я, расправив крылья, взмыл в ночное небо, к звездам, к их холодному сиянию, к их свету, к их холодным сердцам. Ночной холод остудил мою разгоряченную голову, я не ощущал холода, но воздух ночи окутывал мое тело, даже не так, меня самого, тела я уже давно не имел, оно где-то сгнило, на поле битвы, быстрее всего его никто так и не похоронил или может, птицы и звери рас таскали его, обглодав кости, а одежда сгнила современен, а следом за ним и кости…
Вернувшись в замок и пройдя в комнату, я повалился на кровать, полежав так и посмотрев в потолок, я все же уснул. Не помню, что мне снилось, что было удивительно, учитывая, что я не видел снов и не нуждался во сне, в целом, я запомнил лишь смех, этот смех, был таким задорным и веселым, что я невольно засмеялся во сне. Чистый, высокий, женский, он разлетался по коридору, я не помню деталей сна, да это и не было важным, потому что вскоре я уже забыл об этом сне…
***
Как и в прошлый раз, Бог дал мне, назовем это отпуск, время для себя, а затем вновь послал, охранять очередную душу. Я не хочу вам описывать всего, что происходило потом, потому что началась первая мировая, в которой умерло прилично народа, если кто-то будет утверждать, что война это происки Дьявола, то все это, фигня. Дьявол тут даже пальцем не шевельнул или как его называю иные, Люцифер, короче говоря, темные силы тут не причем, это все люди придумали, верующие во что-то свое, именуемые для них Богом, что б оправдать свою и чужую слабость и глупость. Что б оправдать и найти причину и кого-то на кого можно это все скинуть. Потому что люди слабые существа, если б были мудрее, то не втянулись бы в войну, даже не так, они б её не начинали, ни первую, ни вторую, но куда уж им, до мудрости, куда им до дипломатии, иногда она не работает, иногда просто кому-то нужно пролить чужую кровь на землю.… Потому что человеку всегда всего мало, почти всегда.
Тоже было и со второй мировой. В те печальные времена, войны многих я потерял, потерял, не успев стать для них защитником, младенцы умирали кто от холода, кто от голода, кто от болезни, но вот, война закончилась.… Но, для меня началась более страшная война, война с собой и с моими растущими так медленно, как дерево, из зернышка, в плодородной земле, чувствами…
На пороге был конец 20 века, 1996 год, год, когда родилась Она, которая станет для меня ВСЕМ, чем я был. Хотя до Неё, я не был НИ кем и НИ чем, меня НЕ было, я был всего лишь, Ангелом-хранителем и я воспринимал это как профессию, которую выбрал, как роль в театре, как долг перед Богом, но не как предназначение, не как судьбу, которой у меня уже не было, ведь свою судьбу я прожил, там на земле…
Dolt75 (22-го, 50 лет)
