Черная кошка, сигаретный дым.
Дашка
Пффф. Какой-то бессмысленный вечер сегодня: дождливый, тёмный, промозглый. Хочется что-то сделать, что-то почти понятное, почти схваченное, но всё-таки неуловимое, так и не пойманное за хвост.
В телевизоре миловидная дикторша бойко лепетала что-то про саммит большой восьмёрки и похороны Майкла Джексона. Меня всё это занимало не больше чем палас под ногами. Где же, где же эта «что-то», к чему так тянется и стремится моя прокуренная душа? Над пепельницей неспешно курится, в кольца завивается сизый дымок. Сходить, что ли, на улицу, пройтись до книжного? Правильно Задорнов говорил – Только в России, книжные магазины работают круглосуточно, потому что только русскому в половине двенадцатого ночи может брякнуть в голову мысль о прочтении нового литературного шедевра очередной Марининой или Вербера. Мне вот, например, брякнуло. Хорошо хоть куртка высохла, а то пока с работы шёл, успел насквозь промокнуть…А вот ботинки хлюпают. Мда, досадно…Я покачался с пальцев на пятку, чувствуя, как промокают мои носки, грустно усмехнулся своему отражению в зеркале и, нашарив, наконец, ключи, выше за дверь…На улице шёл мелкий, колючий, бронебойный дождик. Подняв взгляд, я подумал, что небо готовит этому серому мирку скорую агонистическую кончину, и отправился в суливший вымочить до нитки чреватый последующими горчичниками в купе с гундосым носом и воспалённым горлом путь к книжному на Ленинском бульваре. Мчащиеся машины с панически мечущимися дворниками на лобовом стекле норовили щедро окатить из луж припозднившихся прохожих. Ниже, по широким карнизам обнималась счастливая парочка. Честно сказать, я им позавидовал. Им было тепло вместе, несмотря на ёживший окружающий холод. Я бы тоже мог так стоять, если б Светка не оказалась такой продажной. Помигал ей этот её директор фарами на своём Вольво, она и побежала на них, как на свет в конце тоннеля. Ну и фиг с ней. Любви, правда, как таковой, никогда и не было, просто было приятно идти с работы домой и знать, что там уютно шкворчит сковородка, носки всегда выстираны, а Светка в коротеньком сарафанчике так и ждёт, чтобы повертеть своей аппетитной попкой у меня перед носом, пока я буду ужинать. Мои горестные раздумья прервало жалобное «мяу.» откуда-то снизу. Я чуть было не наступил на миниатюрную, дрожащую чёрную кошку. Мокрое зеленоглазое существо, просящее взирало на меня, стараясь, по видимому, задеть какие-то потаённые струнки моей души. Животное мяукнуло ещё раз, и мне на ум вдруг пришло, что я бы немного потерял, если бы взял кошку домой «А что - подумалось мне – встречала бы меня у порога, телик бы со мной смотрела. Всё не так одиноко и холосто». Повинуясь этому порыву, я взял её на руки и повернул домой, напрочь забыв о цели этого мокрого путешествия. Кошечка оказалась симпатичная и очень чистоплотная. Тщательно вылизавшись после помывки и обсушки, она вдоволь наелась сметаны и деловито вспрыгнула мне на колени, словно всю жизнь только этим и занималась. Моя новоявленная сожительница совсем не возражала против поглаживающей руки у меня на спине, зато когда я, стал проверять, нет ли у неё блох, она смерила меня истинно-человеческим презрительным взглядом, я даже опешил. Насекомых, впрочем, у неё не обнаружилось. Когда глаза в очередной раз пришлось разлеплять едва ли не руками, я с трудом перетащил своё полуспящее тело на диван, смутно и неопределённо радуясь начавшемуся отпуску. Моя черношёрстная соседка тенью метнулась за мной и подлезла под руку. Я не стал отталкивать кошку, уж больно мне понравилась её наглость, а может, я просто настолько хотел спать, что это показалось мне не важным.
Просыпаться с незнакомой женщиной, мне доселе доводилось дважды, да и то, года три назад, когда ещё студентом был. Обычно этому сопутствовали незнакомая комната, готовая взорваться голова, и толпа подобных мне на полу, на тахте, на креслах. Сейчас же, все эти симптомы безумного вчера , отсутствовали, как мозг у блондинки. Я кристально-ясно помню, что заснул в обществе подобранной по улице кошки, а вот проснулся…Когда я открыл глаза, я обнаружил, что обнимаю девушку. Смуглая, черноволосая, она, даже в спящем состоянии произвела на меня впечатление образца грации и изящества. Возможно этому способствовала кружевная сорочка, едва скрывающая приятный изгиб пониже спины. А это ещё что? Незнакомка во сне, двинула головой, волосы скользнули на плечо и моему бессовестному, полусонному взору открылась маленькая татуировка на спине, там, где начинается шея. С тела девушки на меня смотрели зелёные глаза моей вчерашней мяукавшей находки. Кошка была прорисована очень тщательно, казалось вот-вот вскочит, поведёт недоверчиво хвостом. В голове мелькнула маленькая мысль об оборотне, которую я, в общем-то сразу отбросил.
Некоторое время я простоял недоуменно почёсывая то затылок, то колючую щёку. Девушка через пару минут перевернулась на спину и перевернулась на спинку и потянулась. Ночное одеяние обтянуло её тело, и признаюсь, от такого простого жеста в её исполнении у меня заныло внизу живота. Гостья тряхнула головой и только после этого распахнула большие зелёные глаза. Она взглянула на меня, а через секунду на её лице мелькнуло выражение осознания, что что-то пошло не так, как задумывалось. Оно правда, тут же исчезло. Девушка приподнялась на локтях, состроила невинное личико и произнесла фразу всем известного экстремала:
-Ну мяу!
Она сидела на подоконнике, вытянув длинные ноги, и курила:
- Коть, ну ты так и будешь на меня пялится?
Я спохватился, закрыл рот и прочистил горло:
- Эээ…может расскажешь, как ты тут очутилась?
Она стряхнула с моего плеча невидимую соринку, затянулась и, выдохнув, сказала:
- Ты же сам меня вчера подобрал, милый.
Я задумался. Вчера я подобрал только кошку (кстати, где она?!), но может я чего-то не помню?!
- Ты…эээ…проститутка? – ляпнул я первое, что пришло на ум.
Девушка расхохоталась низким, тихим, похожим на мурлыканье смехом:
- Я конечно, гуляю где и с кем мне вздумается, но не настолько же! – она наклонила голову, освободив тем самым от волос, скользнувших вниз, шею, - если быть точным, хотя это не для меня, ты подобрал её, - незнакомка постучала наманикюренным пальчиком , по татуировке, - А она это я.
Я нахмурился не понимая:
- То есть? Что это значит? – Моя собеседница нетерпеливо вздохнула и ответила:
- Это значит, что иногда я бываю кошкой.
Предрассветный туман разбили первые дождевые капли. Девушка соскочила с подоконника, закрыла створку уже начавшего покрываться влажными дорожками окна, юркнула под одеяло. Через некоторое время, она посмотрела на меня глазами мокрого бело-рыжего котёнка:
- Мне холодно… - это было сказано с такой интонацией, что у меня внутри взорвалась пробка розового конфетти с надписью «Нежность»- Согреешь меня?... – я с готовностью забрался в постель и обнял эту кошечку–манипуляторшу за плечи. Только после нескольких минут, когда её голова и руки лежали у меня на груди и усиленно дрожали, я понял, кок ловко моя новая знакомая ушла от объяснений и , дабы я не возобновил расспросы, усыпила мою бдительность, дав мне почувствовать себя сильным и значимым «А сама состроила невинные глазки, типа моя хата с краю! Вот наглёж! Хотя фигурка у неё прямо скажем ничего, даже слюнки текут… Бог мой, надо дать Нобелевскую премию тому, кто придумал, как из куска ткани 60Х100 и двух верёвочек сделать объект дикой ненависти для рядом лежащего мужчины!!! К чертям бы его, к собачьим..» - такие мысли меня посещали до тех пор, пока котёнок у меня под боком не превращается в мягкую и опасную пантеру: девушка перекинула ногу через моё туловище и я оказался между её коленок. Быстрые ласковые руки стали расстёгивать мою наспех натянутую рубашку. Она поцеловала меня под ухом. Я, с трудом взял себя в руки, отстранил её и серьёзно сказал, справляясь с охватившим меня волнением:
- Если ты сейчас же не объяснишь, кто ты такая и как сюда попала, я выставлю тебя за дверь прямо в этой тряпочке!
Девушка разочарованно соскользнула с дивана и вновь закурила на подоконнике, не обращая внимания на сырость. Она молча дымила пару минут, глядя в беспросветную пелену дождя.
- В это сложно поверить, но…Слушай, а можно я не буду ничего рассказывать?! И я бы заплатила чуть позже за жильё!? Ну пожалуйста! – тихо почти простонала незнакомка с неподдельным отчаяньем в глазах: - Пожалуйста…
-… - Пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы не поддаться, как мне показалось, на провокацию, - Нет. Говори, иначе пойдёшь на лестничную площадку! А мой сосед ох как таких куколок любит! Ну?!
Девушка желанно надула губки и, поломавшись ещё пару секунд, стала говорить откровенные небылицы:
- Ну да, я иногда бываю кошкой. Даже не иногда, а всю эту жизнь. Теперь мой Сотер где-то рядом, поэтому я – человек…Ну провинилась я, ну и что?*! Ну в конце концов, я ж на КП рухнула! – она делано вздохнула, - скорее уже найти его; амнистию дадут.
Раскрыв рот, я непонимающе хлопал глазами. Когда девушка в очередной раз поднесла сигарету к губам, затягиваясь, я оторопело проговорил:
- А теперь давай всё по порядку. С самого начала, до вчерашнего вечера. Ок?
Она смерила меня взглядом – поехали. Незнакомка обреченно вздохнула и заговорила:
- Несмотря на всю вашу самостоятельность, над вами – смертными. Стоит Создатель, а точнее целый Пантеон: Хранители, Ангелы, Норны, Солнца и т.д. НО даже среди них, в основном среди Хранителей попадаются идиоты. Или растяпы. Моя прошлая жизнь тому подтверждение. Я родилась в 1920 году. Деревушка посреди тайги под названием Сибирочка. Назвали меня Марусей. Шум революции до нас почти не дошёл. Свергать было некого. Деревня наша: бывший скит, ещё в елизаветинские времена кому-то из чиновников дали на лапу, о нас и забыли. Жили тихо, промышляли мягкой рухлядью и тем, что на огородах выращивали. Когда установилась Советская власть, у нас построили лесозаготовочный цех, и привезли целый состав депортированных латышей. Мне тогда 15 стукнуло, в школу, восемь классов, я закончила. Парни вокруг меня ходили толпами, а так как росла я без отца, родительское слово быстро стало для меня менее чем рекомендательным. Авторитет имела лишь гуляющая сама по себе чёрная кошка из сказки Киплинга. Я быстро начала вести собственную, весьма бурную жизнь: кружила головы, добивалась того, что мне нужно, бросала, разбивала сердца. А по ночам, сначала просто грезила, потом и серьёзно рыдала в подушку, о том, который заглядывал бы не в вырез, а в душу. Была у меня мечта: приедет Он, шутя растолкает толпу эстонских поклонников, скажет «Пошли, Маруська, заждалась ты меня! Хозяюшкой моей станешь, деток наших няньчить будешь.», закинет через плечо и увезёт. Куда угодно, главное, чтоб с ним….Но Его почему-то всё не было и не было. И пустилась я…нет, не во все тяжкие, мой порок скорее гордыня. В Москву я уехала. Поступила в Лётную школу. Тут-то мой Хранитель показал впервые весь свой «ум и сообразительность». Как только допустили до самолётов, у меня снесло, что называется, крышу: петли, бочки, пике, фляги, дорожки…И всё это на старых дребезжащих в полёте этажерках с разваливающимся фюзеляжем. Сокурсники и сокурсницы восхищались и завидовали. Рукоплескали даже преподаватели. Когда я закончила обучение, долго на боку лежать не пришлось. Ровно через двадцать два дня, в четыре часа утра по радио объявили о войне. Нас мобилизовали и посадили на бомбардировщики. Может слышал, По-2? Нет?! Картонная коробка с моторчиком и бомбами. Затем, мой Хранитель вновь проявил отсутствующую смекалку: мне дали звание лейтенанта и поставили над боевой четвёркой, которую в шутку парни из части называли «Бабий квод», а за глаза заранее жалели о нашей смерти, потому что не верили в нашу боеспособность. Однако, до сорок третьего, мы умудрились не потерять ни одного человека, командир на нас нарадоваться не мог, хвалил, немцы нас боялись как огня, обзывали, кто валькириями, кто ведьмами. Ещё бы: ни один радар наши ДВПшные самолёты не засекал. Вылетишь ночью, заглушишь мотор над КП или складом, спланируешь пониже, и – шандарах! Ни склада, ни немцев. Заводишь машину, и восвояси…
А потом нас перекинули освобождать Украину. Утром пятого ноября было ветрено: маленький наспех возведённый домишко-полуземлянку продувало насквозь. Меня грел молодой белобрысый офицер, Сашка кажется…-Пальцы девушки затряслись, когда она стряхивала пепел с сигареты.- Сверху был приказ: никаких наступлений, раньше полудня следующего дня, - она хмыкнула с досадой и горечью. – Но что для нас приказы?! Мы же гордые! Кошкою себя возомнила, дура. – Маруся закрыла рукой глаза, сломав сигарету. – Горячая кровь, ветер в голове, лихой недоучка-Хранитель…Короче, я переступила через запрет начальства и к полуночи мы были над Киевом. Рация разрывалась от приказов вернуться и угроз трибуналом. Я лишь смеялась, и говорила что победителей не судят…Мы не успели сбросить ни одного снаряда. Четыре попадания: пулемётчики «Мессершмидтов» целились в головы, девчонки не мучались. А я сгорела заживо. Пули попали в мотор, в топливный бак, перебили мне ногу и правое плечо…Правда рухнула я, уже горящая, на контрольный пункт, но это дело не меняет. Так как мы не вернулись и нас никто не отслеживал, мой квод объявили перебежчиками, врагами Родины…Вот так. Когда потом я оказалась у Создателя, мне объяснили, что во всём этом происшествии большая доля вины лежит на моём самонадеянном дураке-Хранителе. Я в это не поверила, да и сейчас не верю, но это не суть важно. Дабы на небесах не создавались пробки, как на улицах Москвы, души должны постоянно перерождаться, чтобы Хранители новую их жизнь делали чуточку лучше, чем старую. А моего Хранителя отправили в их небесный штрафбат, перевоспитываться. Так что, в следующей жизни быть человеком для меня будет крайне проблематично. Поэтому, меня сделали self-Сотером. То есть – до тех пор, пока в радиусе пяти километров не объявится моя вторая половинка, тоже self- Сотер, я буду находиться в теле животного, то бишь чёрной кошки. Но как только мой суженый переступит заветную чёрточку, я вновь стану человеком, равно как и он сбросит звериную личину. Мы никогда друг друга не видим, но узнаем свои половинки с первого взгляда, Я его ещё не встретила, но знаю, он рядом. Вдвоём нам будет легче в человеческом мире… Я вижу, ты мне не веришь… - Она усмехнулась. – Ну смотри…
Она спрыгнула, на лету превращаясь в кошку в стиле профессора МакГонагалл. У меня глаза на лоб полезли, когда Маруся, мурлыкая, потёрлась о мою ногу. Потом животное взобралось на диван, развалилась, и приняло внешность человека.
Уже вторую неделю я живу в одной квартире с self-Сотером, на которую вот-вот нагрянет «великое чувство». Я понемногу в неё влюбляюсь и всё больше ненавижу этого ни разу не видавшего зверюгу, который должен будет у меня её забрать. Я прощаю ей все её похождения, все её свидания, звонки от поклонников. Я прощаю ей собственные бессонные ночи, наполненные когда нежными поцелуями, когда сигаретным дымом и нервным ожиданием позднего звонка в дверь.
В ответ на моё гостеприимство, она открыла мне совсем не известный простому человеку мир. Когда мы ходили по магазинам для того, чтобы хоть как-то прикрыть мою «кисулю» (Светкины шмотки оказались для неё велики) Маруся показала мне других self-Сотеров.
Мы тогда шли с ней по бульвару, было очень солнечно, девушку грели длинная юбка моей бывшей, одетая как платье без бретелек, моя рука у неё на плече и восхищённые взгляды мимопроходящих мужчин.
- Смотри, - она указала на девчонку лет семнадцати. Короткая стрижка торчащих мышиного цвета волос, широкие штаны, беспокойные руки на лямках рюкзачка и бегающие живые карие глаза. – Она тоже self-Сотер. Воробей.
И действительно: девчонка повернулась спиной и я увидел на её седьмом позвонке татуировку воробья. Взъерошенного, быстрого, несерьёзного, как и его обладательница. Когда Маруся плавной, как берёза походкой прошла мимо неё, та шарахнулась в сторону как муха от свёрнутой в трубочку газеты.
- И чем же она провинилась?
- Не она, а её Хранитель. Она прожила до 90 лет и не закончила ни одного дела, которое начинала. Начнёт посуду мыть – бросит, начнёт в институте учиться – бросит. В итоге – ни семьи, ни друзей. Ходячая недоделка.
- Мда…печально.
- А это Лебедь с Тигром. – Маруся кивнула на парочку на скамье. Пышногрудая белокожая девушка млела в объятиях смуглого, с виду расслабленного мужчины. – Это он только кажется таким отрешённым. На самом деле, он уже знает, каков твой пульс и марку твоего белья.
- А с ними что? – Спросил я, хмыкнув
- Лебедь отказалась спать с шефом, из-за этого убили её мужа, трёх маленьких детей и старых родителей. А Тигр…там всё слишком сложно…Может ты слышал о князе Святославе? О кардинале Ришелье? Об Александре Меньшикове? И не надо поднимать бровки. Тигр – Сотер в третий раз. Здесь проблема в нём самом. Он сам по себе слишком сильная, волевая личность, чтобы он не наломал дров, Хранитель должен держать его в ежовых рукавицах. Но тот оказался слабосилком и поэтому Тигр постоянно попадает в переплёт.
Потом она показала мне Муравья, усатого, жилистого, дочерна загоревшего строителя с лопатой и беломориной в зубах. Когда мы прошли мимо очередной счастливой пары, Маруся вздохнула и с грустью и завистью сказала:
- А ещё есть Солнца. Видишь этого парня? Он умер два года назад, за полчаса до встречи со своей половинкой. Наверняка девушка очень страдала без любви. Раз ему разрешили спускаться. Правда, это возможно не чаще чем раз в три недели. Когда солнце посещает своего возлюбленного или возлюбленную, он или она «работает» теплом и помогает хранителю своей половинки. Повезло девчонке…- добавила она, помолчав
Поглядев на парня – Солнце, я сразу явственно ощутил свою хилость, несуразность, малый рост и занудную прагматичность. Он стоял, белозубо улыбаясь, и держал в кольце жилистых рук пухленькую рыжеволосую девицу, путавшую свои пальчики в его светло-русой гриве. Его лицо было озарено каким-то внутренним светом, которые передавался через поцелуи, улыбки, касания девушки. На них было приятно смотреть, и совсем не завидно.
- Пойдём домой? – Попросил я четь погодя, представив, что дома мы сможем точно так же стаять напротив раскрытого окна. И разогревающее солнце будет играть красноватыми бликами на вороном шёлке волос Маруси. Я так нежно коснусь губами ямочки за её ухом, она сначала хихикнет, потому что будет щекотно, а потом вскинет руки мне на плечи и…
- Нет, я сейчас убегаю, - радостно произнесла девушка, разбив в дребезги се мои мечты и планы.
- Куда? – с нарастающей обидой в голосе спросил я.
- На свидание, куда же ещё?!- Маруся надменно воззрилась на меня. – Неужели ты, дурачок, думал, что я с тобой весь вечер просижу?! – она усмехнулась и тряхнула пакетами. – Спасибо тебе, конечно, за шмотки, но у меня дела поважнее есть! – девушка чмокнула меня в щёчку и убежала в направлении автобусной остановки, звонко цокая каблучками.
«Поважнее чем я…» - а я остался в далёко не городом, а скорее в подавленном настроении и до ноющей в своём сердце пустом одиночестве. Мир вокруг как-то поблёк, даже Солнце потускнело.
Медленно волоча ноги, я поплёлся домой. Там меня ждала не заправленная постель, остывший чай из вторично заваренного пакетика, и что-то беззаботно и нудно бормочущий телевизор. А ещё нервозная беготня часа в три ночи от чашки кофе на кухне до входной двери с сигаретой в зубах.
-Ты знаешь, который сейчас час?! – взревел я, глядя, как Маруся пытается незаметно прошмыгнуть в ванную мимо комнаты.
Девушка остановилась и посмотрела на меня добрым взглядом санитара ПНД:
- Шесть утра. Совсем рано! Ты бы, поспал!
- Ты издеваешься?! Да я места себе не нахожу, мечусь тут из угла в угол, не знаю ни где ты, ни что с тобой! Ты хоть позвонить могла?! – кричал я на неё, обдавая попутно сухим сигаретным запахом. Изнутри рвалось что-то плохое, огромное, призывавшее посадить Марусю на цепь и дальше уборной не выпускать.
Девушка резко изменилась в лице, привалилась к стене, стянула туфли, а после, скрестив руки на груди, подняла одну бровь и сказала:
- Охолонись, папаша! Я тебе не пятнадцатилетняя солопетка, чтоб на меня орать! И не твоя собственность, чтоб указывать где, как и с кем мне проводить ночь! Ещё раз зарычишь, уйду к чертям собачьим, понял?!
Я боролся с желанием выматерить эту самостоятельную котяру. Едва сдерживая себя, я спросил:
- Ну и где ты была?
- У Лёши.
- У какого ещё Лёши? А куда делся Коля?
- Коля, Стас, Влад, Череп, Илья, да даже этот Лёша – это всё фигня! Так, развлечения…
Медленно осознавая горькую правду, дрожащим голосом я задал вопрос:
- А я…что, тоже развлечение?...
- Да, - Беззаботно не особо задумываясь ответила Маруся.
Сердце, как бомба замедленного действия, отбило последние удары, секунду молчало, а потом взорвалось огромным числом осколков, и каждый больно вился в незащищённые лёгкие, печень, селезёнку. Корчась, как от физической боли, я хрипло выдавил:
- Шлюха!
Маруся резко обернулась, перестав расстегивать платье. Мягкой плавной от бедра походкой она подошла ко мне. Нежно положила руку на плечо, убрала оттуда невидимые соринки, совсем ласково посмотрела на меня. А потом наотмашь ударила меня по щеке, да так, что искры из глаз посыпались. Я схватился за голову, а Маруся, всё тем же размеренным шагом ушла в ванную, не сказав ни слова.
Угол. Три шага. Наступаю в пепельницу. ЧОООРТ!!! Больно-то как!!! Раздавив пепельницу, по счастью пластиковую. Серое пыльное пятно на паласе. Вытираю больно ссаденящую ногу о ковёр, прихрамывая, иду к креслу. Злобно плюхаюсь в него. Закуриваю. Чёрт, пепел некуда стряхнуть… Где?! Где её носит?! После того разговора Маруся вымылась, переоделась и ушла. А я вот уже второй день кусаю локти. Места себе не нахожу: «Дурак, дурак, осёл! Надо же было так лопухнуться! Идиот!!! Ну и где вот она теперь?! У Коли? Или у Лёши?! Чёрт, во всех её бой-френдах этот самый чёрт ногу и сломит! А что если ей ночевать негде? Ооо…Да забей ты! Ушла – ну и пусть угла. Фиг с ней и со всеми её закидонами. Тоже мне, self-Сотер! Ой, а сам-то! Возомнил из себя, Бог знает что, думал заменить ей…о, в дверь звонят…»
Как мальчишка, я сорвался в прихожую, наступив по пути в раздробленную пепельницу и оставляя после себя серую пыльную стяжку. Я распахнул дверь и не поверил своему счастью: на пороге стояла Маруся. Она вошла нетерпеливо и объявила, что принесла деньги за аренду комнаты и вещи. Её лицо при этом отличалось от прострации лишь желанием всё побыстрее закончить. Я дал ей пройти, собрать вещи. Я просто стоял и смотрел как самое светлое и сильное чувство, которое мне довелось испытывать, молча собирает монатки. Моя душа такой экзекуции не вытерпела: я бухнулся на колени и уцепился за Марусину юбку:
- Пожалуйста, прости меня, я дурак! Я - осёл, идиот, болван! Я не подумав, ляпнул! Пожалуйста, оставайся! Я…я всё сделаю! Останься!... – я сверлил её маячащим взором.
Маруся жалостливо посмотрела на меня, вздохнула и погладила меня по голове:
- Дурачок…ну конечно я останусь. Ты только впредь думай, что и кому говоришь, - Она чмокнула меня в нос.
От радости, я подпрыгнул едва ли не выше головы, подхватил Марусю на руки, закружил. Она сначала визжала, а потом просто рассмеялась…
Я лежал на диване, закинув руки за голову, и смотрел, как Маруся, абсолютно ню, грациозно вытянув ноги, курила, сидя на подоконнике в лучах лунного света. Она взглянула на меня и аппетитно прикусила нижнюю губу:
- Ты хорошо смотришься в таком виде, - девушка выкинула сигарету в окно, спрыгнула и встала передо мной на четвереньки, - Такой рельефный… - она провела прохладными пальцами от моего подбородка до низа живота. У меня свело дыхание. Маруся плотоядно облизнулась. – Повторим?...
Всё было прекрасно. Просто великолепно. А потом вдруг в открытое окно донёсся собачий вой. Только какой-то он уж слишком сильный, глубокий и отчаянный. Словно волчий. У Маруси сделались стеклянные глаза, она резко оторвалась от меня, подхватила разбросанную одежду и кинулась в ванную. Я оторопело сел в постели. Медленно мои мозг соображал, в чём причина столь скорого бегства девушки. Бросившись к окну, я услышал, как хлопнула входная дверь. Когда обернулся, в квартире кроме меня никого не было. Зато на улице развернулась невероятная сцена, от которой моё сердце сварилось в серной кислоте.
В рассеянном столбе фонарного света друг против друга стояли в напряжённых позах огромный серо-чёрный волк с широкой грудью и двухвершковыми клыками и хрупкая изящная чёрная кошка. Волк сделал шаг назад и вытянулся в рослого широкоплечего мужчину в кожаной куртке и потёртых джинсах. Светлые растрёпанные поломы до плеч, казалось, были посеребрены проседью. Он стоял, слегка наклонив голову, и выжидательно смотрел на кошку. Та тоже отступила и преобразилась в Марусю. В одном только кружевном пеньюарчике, как когда я её впервые увидел. Угловатым движением она заправила вороную прядь за ухо и затравленно попыталась прикрыться руками. Мужчина с надеждой взглянул на неё, шагнул вперёд, но девушка, отрицательно покачала головой, сначала попятилась, а потом убежала, отталкиваясь босыми ступнями от мокрого асфальта.
Мужчина, тяжело опустился на лавочку и отчаянным жестом схватился за голову. Неверный свет фонаря высветил три рваных шрама: один перпендикулярно рассекал левый уголок губ, другой перечёркивал левую бровь, а третий полумесяцем очерчивал лицо ото лба до ямочки на небритом подбородке.
Я вспомнил рассказ Маруси о Вольге, князе-оборотне, чья дружина сгинула в неравном бою с датскими викингами. Вместе с дружиной умер и хранитель Вольги, неосторожно воплотившись и по привычке заслонял подопечного от удара невесть откуда там взявшейся кривой турецкой саблей, от которой и остались метины на княжьем лице. Вольга, выживший в поединке со смертью, сбежал из вражьего плена и волком скитался в кельтских, финских, а после и в славянских лесах до самой смерти. Следующую жизнь провёл без помощи. Наспех обученный Хранитель в третьей жизни его сильно раздражал и он, всё помнящий из-за оборотничества, вызвал его на поединок. Шёл 1180 год. Вольге, матёрому воину, укротителю языческого Змея, не составляло труда выбить растяпу и зануду Хранителя из строя. Одна проблема: воин ранил его смертельно. Создатель, в гневе на такое самоуправство, тут же призвал ретивого парня к себе. Вольга с ним крепко поругался, обозвал дубиной и самодуром, Норн – курицами, а Хранителей так вообще трехэтажной бранью покрыл. Создатель хотел было сослать его в Хаос, но уж больно вольнолюбивый Вольга приглянулся его жене. Благодаря ей этот self-Сотер до сих пор коптит небо. Половинке оборотня не суждено прожить жизнь спокойно. У Вольги скверный характер, он ревнив до невозможного, но за ним уж действительно как за каменной стеной. Как в песне, за водой одну пускать не будет. В общем любовь Вольги как наркотик: и тягостна и желанна. И теперь выясняется, что Сотером Маруси является именно он. Понятно, почему она убежала. Мне стало страшно. Перспектива навсегда потерять Марусю меня совсем не радовала.
Я сполз по стенке и прикусил палец. «Мне ничего не светит против этого зверюги. Даже если не брать в расчёт его габариты и военный опыт, Марусе он уготован Судьбой, или кто там у них за это отвечает…»
- Жена Создателя. – Я услышал сверху низкий голос. Рядом на корточки присел Вольга: - У тебя есть гараж? Не хотелось бы байк на ночь во дворе оставлять.
Мы молча шли по тёмной улице, думая каждый о своём. Пустобрёхи заливались звонким лаем, учуяв оборотня. Вольга легко катил рядом тяжёлый байк. Я исподволь взглянул на его ручищи, смутно предчувствуя драку. Скажу только, что тонкая Марусина ладошка вряд ли обхватит его запястье.
- Не буду я с тобой драться. – Вдруг сказал почему-то мужчина.
Я ошарашено поглядел на него
- Нет, мыслей я не читаю. Про Жену Создателя ты вслух спросил. А сейчас так на мои руки пялишься, будто откусить хочешь.
Я чувствовал себя зелёным пацаном, котором муж учительницы, в которую он влюбился, объясняет что к чему, а тот злится и смотрит на него волчонком.
- Как…как ты не понимаешь, я же люблю её! – услышал я свой голос.
- Я тоже – просто произнёс Вольга.
Это меня взбесило:
- Ты не можешь её любить: ты видел –то её секунд тридцать от силы, она сбежала от тебя!
- Она всегда сначала убегает. – Он пожал плечами.
- Что значит «всегда»?
- А то, что пары на Небесах создаются 1 раз и на все жизни, вплоть до схождения в Хаос. Я её только в прошлой жизни не застал: Хранитель у неё – болван редкостный. Но я с ним уже разобрался.
- Убил? – мрачно предположил я.
- Нет, просто поговорил. – ничуть не обидевшись ответил Вольга.
«А учитывая, что с некоторых пор ты – ходячий ужас для Хранителей, твой разговор бедняге показался смертным приговором» - подумал я, а вслух сказал:
- Так значит это навсегда…А какой Маруся была, когда ты князем был?
- Да такой же. Только шаровары восточные носила, да танцевала так, что дышать забывал…
Он закатил байк в гараж, я закрыл дверь.
- Пошли, выпьем? – Тихо предложил я.
Мы ещё долго говорили, сидя в жилом свете кухонной лампочки. Когда стало светать, Вольга кивнул на два стакана. Дело в том, что они простояли всю ночь, мы к ним даже не прикоснулись.
Многое со времён Маруси и Вольги изменилось. Острая боль в сердце притупилась, стала невыносимо ноющей, а потом и просто, как старая рана, напомнила о себе в особые, совсем неподходящие моменты.
Вольга оказался вполне нормальным человеком, только через чур максималистичным и жёстким.
Маруся вернулась вечером следующего дня. Меня застала спящим. Когда я проснулся, то увидел на кухне, что они сидят друг напротив друга. Вольга держит в руках её ладошки и что-то ей говорит. Она смущённо улыбалась, а потом обвила руками его шею, запутав пальцы в волосах, и что-то тихо-тихо ответила. А Вольга…Он улыбнулся. Робко, неумело, непривычно для себя. Сжал руки девушки. Маруся наклонилась, прислонилась лбом ко лбу байкера и закрыла глаза. Он сделал то же. Это значило больше слов или поцелуев.
Шатаясь, я развернулся и попробовал уйти. Ушёл. Не удивляюсь, если потом Маруся испуганно прижалась к своему Сотеру, услышав мой отчаянный полурык – полустон. Потому что испугался даже я сам. Вольга не дурак, он объяснил ей в чём дело. Она жалела. Но не о том, что променяла меня на него, она просто жалела меня.
Ну ничего, я вылечился. Купил себе кошку, чёрную, как Маруся. Я жду свою половинку. Вольга сказал, она придёт. Он тогда крепко пожал мне руку, усадив Марусю на мотоцикл, и пообещал заглядывать:
- Ты держись, у тебя всё ещё лучше всех будет. Твоя любимая ещё придёт. И…спасибо тебе, что приглядел за ней, - Он кивнул на девушку, надевавшую шлем. – Бывай, мы ещё вернёмся!
Вольга сел на мотоцикл, и они уехали. Она махнула на прощанье рукой, тряхнула вороной гривой…Они уехали. А я остался на рассветной безлюдной улице. Одинокий, потерянный, опустивший голову.
Где ты, моя половинка? Приходи, мне плохо.
11.07.2009. -07.08.2009.
