-= Клуб начинающих писателей и художников =-

Недавно к нам в очередной раз заявились гости. Родители мне об этом сообщили, естественно, в последний момент, отчего всегда досадно: как так, блин, я уже день распланировал, а тут на тебе, всё рушится. Ну, ничего, казалось бы, не впервой. Запрусь от них всех наглухо в своей комнате, буду игнорировать соревнование лужёных глоток, поющих домашнее караоке, громкий смех, скабрезные шутки и прочее.
Однако, вышло не как всегда: я это понял сразу, когда сказали, кто приедет. Вместе с отцовскими друзьями по работе прибудет мальчик Димка. В голове моей тут же возникло: опять гости малышню в довесок притаскивают. Что я им, нянька? Ведь, небось, увидит пацан компьютер, примется неистово просить позволить поиграть, и до свидания, дела мои, минимум до следующего дня.
- Какой Димка? – недовольно спросил я у матери.
- Ты его не помнишь, - ответила она без тени снисходительной улыбки, что немного насторожило: она прекрасно знает, как я не люблю этих попрошаек, готовых по любому поводу и без повода слезу пустить. – Он лет пять назад у нас был. Тёти Оксаны сын.
Я, лежавший на диване, оторвался от чтения книги, с вытянувшейся рожей. Сын тёти Оксаны попал в аварию через несколько месяцев после того, как познакомился со мной. Перелом основания черепа – сидел на заднем сиденье автомобиля, а при ДТП вылетел в лобовое стекло. Долго лежал в коме. Ослеп на один глаз. Я бы думал, что он до сих пор без сознания, в палате интенсивной терапии, если бы не мамины слова. И помнил его смутно, совсем маленьким.
Прежде всего, боялся представить, каким увижу его: обезображенным, заторможенным или странно спокойным и молчаливым до мурашек по коже? Или увижу всё вместе?!
- Ему сейчас тринадцать где-то? – выдавил я вопрос, чтобы не затягивать молчание.
Мама кивнула. И больше про него ничего не сказала, будто действительно подготавливая меня к зрелищу не для слабонервных.
Я беспокойно ожидал приезда гостей, забросив нужные и не очень занятия. Димка не покидал мыслей: мы виделись всего однажды, толком воспоминаний о той встрече не осталось, так что, вполне может быть, меня ожидает знакомство с новым человеком. По крайней мере, я не помнил ничего плохого, связанного с ним, а плохое имеет устойчивое свойство долго не забываться.
Прибыли гости: звонок в дверь, радостный лай моей собаки, ластившейся к каждому из приезжих, и я чутко прислушиваюсь через закрытую комнатную дверь к звукам в коридоре. Там люди здороваются, хохочут, слышен звонкий детский смех, который может принадлежать только Димке. Мама приглашает его в комнату.
Я привык особо не доверять своим глазам, ибо зрение у меня из рук вон, а очки одеваю при работе с компьютером, чтении и просмотре телевизора. Увидел обыкновенного тонкого паренька среднего для тринадцати лет роста.
Поздоровались, пожали друг другу руки, а я, стыдно признаться, не отводил взгляд от его лица, ища признаки недуга, не слишком назойливо, но даже с каким-то ушлым интересом. Не нашёл. Димка знал, как наблюдают за ним люди, осведомлённые о его несчастье, и сразу отвернулся в сторону, к полкам у стены, заставленных DVD-дискамии и книгами.
Пытаясь загладить неловкость при знакомстве и избежать гробовой тишины, я оперативно предложил ему сесть за компьютер, а сам рядом распластался на диване, изобразил отвлечённую мину и без интереса листал первую попавшуюся книгу. И следил поверх страниц за Димкой, готовый помочь, если ему потребуется помощь, и как можно более понятно настроенный дать ответ на любой заданный им вопрос.
У нас быстро завязалась беседа, «первая попавшаяся книга» была благополучно забыта и возвращена на полку. Димка сидел за компьютером и говорил, не поворачиваясь, одновременно виртуозно играя. Я смотрел то ему в затылок, то на экран, удивляясь, как у него ловко получается показывать мастер-класс в «стрелялке» и про ту же «стрелялку» рассказывать занимательные вещи, с юмором, который я понимал и принимал, посмеиваясь. Как будто стёрлась между нами шестилетняя разница в возрасте и пропасть в различии убеждений. Он быстро начинал мне нравиться искренностью и живой разговорчивостью. Я думал: да с Димкой же всё хорошо! Ложная тревога, дамы и господа, у него всё отлично, он выздоровел уже! Он ничем не хуже других мальчишек-сверстников! Он не заперся в себе, радуется жизни.
Увы, отразившиеся на Димке последствия аварии я заметил позже, когда через полтора часа поменялся с ним местами, только вместо дивана мальчик выбрал пуфик справа от меня. Я «копался» в Интернете, в сайте про кино, а он вдруг воскликнул:
- Ух ты! Какие обои на рабочий стол из «Человека-паука»! Вау!!!
Я усмехнулся: мальчишки тащатся от супергероев, а потом их перерастают. Повернулся к нему:
- Нравится?
Он приятно улыбнулся, смотря на меня:
- Ещё бы!
И тут как раз я заметил, что правый глаз у него косит. Тот, невидящий глаз. Мёртвый. Стало дико жалко Димку, и , наверное, весёлость из меня исчезла, ведь он как бы невзначай стал тереть глаз, отвернулся, и я отныне видел только профиль его лица.
Он воспринял это как небольшую неувязочку, точно забыл её моментально. И мы продолжали сближаться: я учил его разбираться в киношном сайте, он не перебивал, следил внимательно за моими действиями, положив подбородок на ладонь, локтём уперев руку в колено. И повода не возникало возвращаться к думам, что с ним многое не в порядке – черепно-мозговая травма с привязанными к ней осложнениями напоминает человеку о себе всю жизнь.
В конце концов, он попросил написать ему в телефоне адрес киносайта в разделе «Памятки». Я, дурак, изумилсмя:
- Чего ты, Димон, не запомнишь его название?
- На всякий случай запиши, - попытался оправдаться он.
У него были проблемы с короткой памятью.
Я опять ругнулся на себя за затронутую больную для него тему. Память, чтоб её…
Я старался, чтобы он забыл рядом со мной о неполноценности. Но загвоздка в том, что я сам забывал о его тяжёлой проблеме: он же был живенький, с позитивным характером. Расстались, мы, надеюсь, друзьями. Он-то меня забудет скоро, а я его буду помнить.
Димка уехал в полночь, когда гости с родителями до хрипоты (прекрасно ещё, не до кровохарканья) наорались в караоке, в меру выпили, стали спокойными, с зарумянившимися щёками, раздобревшими.
Проводив знакомых, мать в одиночестве закурила сигарету у раскрытой форточки на кухне, отец сладко спал в зале на разложенном диване.
Я присел на табуретку рядом с мамой.
- Как время провели? – спросила она.
- Даже не верится, что с Димкой такая страсть случилась. По нему не скажешь.
Слукавил, но не против воли: хотелось верить, что когда-нибудь он совсем избавится от последствий аварии.
- Димка молодец, сынок, общительный, любознательный, тянется к людям.
- Ага. Он, ё-моё, помнит, мы тогда, пять лет назад смотрели «Крепкого орешка», представляешь? Я тоже вспомнил, но только как он об этом сказал. (Гляжу на мать с надеждой). У него будет всё хорошо, правда? После аварии много времени пролетело, он уже себя вполне адекватно ведёт.
Мама, медсестра по профессии, не понаслышке подкованная касаемо подобных травм, остудила мою истовую веру в безоблачное будущее Димки:
- Он пока маленький. С возрастом, не исключено, добавятся ещё осложнения.
- Какие?
- Эпилепсия, более частая потеря памяти. Может произойти изменение личности.
Я повесил голову, уставившись под ноги, с несдержанным отчаянием возразил, правда, понимая абсурдность оспаривания (не желал верить в худшее):
- Но по нему же ничего не видно почти. Есть проблемы с запоминанием, и больше-то ничего. Какие, к чёрту, осложнения? Он же посещает школу, учится.
Маме разговор не нравился. Она затушила в пепельнице сигарету, поджала губы:
- Миш, травма мозга – это…
- Знаю, это серьёзно, - нетерпеливо перебил я.
- Счастье, что он из комы вышел. Три года без движения лежал. Ты в курсе, осколки костей давят на нерв здорового глаза. У Димки в нём зрение падает.
- И ничего нельзя сделать?.. – голос меня не слушался, осип.
Мать отрицательно покачала головой.
Я тоже больше ничего не мог сказать. Ни-че-го.
Через пятнадцать минут снарядился выгуливать собаку. Выскочил бегом с любимым лабрадором-метисом Вовкой во двор, в глубокую ночь, прохладу и мирное безмолвие. Спустил пса с поводка, сел на скамейку перед домом, поднял взгляд на ясное, апрельское звёздное небо. Почему судьба иногда до безрассудства несправедлива, жестока? Пускай, несправедлива к взрослым - это легче перенести. Но к детям... Почему калечит детей, маленьких, наивных, ломая им в дальнейшем жизнь? Господи, я не очень близко знаю Димку, но сделай так, чтобы его окружало множество настоящих друзей. Сделай так, чтобы он не ощущал одиночества и недостатка в общении. Чтобы ни одна тварь не посмела заржать над ним из-за травмированного глаза. Чтобы осколки черепа остались там, где сейчас, не давили на нерв зрячего глаза. Чтобы он не ослеп. Чтобы он не сравнивал своё самочувствие до аварии с самочувствием после, не плакал горько из-за этого. Веры в чудо я не теряю…