– Ты тот маньяк? – дрожащим голосом спросил мужчина лет сорока у человека с закрытым лицом. – Тот, что за две недели порезал восьмерых?
На лице мужчины выступил пот, он слегка блестел в тусклом свете переулка. Убийца, качнув мачете в руке, ответил тихим но дружелюбным голосом:
– Вообще – семерых, но при случае на моё имя повесят ещё пару трупов.
– Прощу, не убивай, у меня жена, двое детей.
– Скажи мне, отец и муж, как тебя зовут?
– Джон… Джон Далтон, – упал на колени, заплакал Далтон.
– И это всё?
– Прошу… не надо…
– Это всё твоё желание жить, – злобно, насмешливо спросил безликий, – вся воля к жизни, кончается на возможности упасть на колени и молить о пощаде?
Поправив защитные очки, маньяк скинул с лица шарф – он ухмылялся.
– Но что, что мне делать? Двое из жертв получили огнестрельные ранения… а значит. И тут не за что спрятаться, некуда убежать. Нет никаких шансов.
– Умеешь думать. Уже интереснее. А скажи мне муж, добрая ли у тебя жена?
– Что? Что за бред?
– Добрая у тебя жена?.. Заботится о тебе или лишь бы деньги носил?
– Д… Добрая, – вздрогнув, ответил Джон.
– Врать не хорошо. А любят ли тебя дети? Сколько им лет, как зовут?
– Какого чёрта? Ты убивать меня собрался или как? – страх начал постепенно перерастать в ненависть.
– Поговорить, дать шанс, надежду на спасение, а потом убить, разве не веселее?
– Ты псих!..
– А ты попробуй пару человек по своей воле, ни за что убить – поймёшь, почему. Ну так как, – поймав блик лезвием мачете, спросил убийца, – ответишь?
– Сын, Айк, семнадцать лет, а… хороший?.. Нет, дома не бывает, не слушается, грубит, – усмехнулся Джон. – А дочь, Рэйчел, для её меня нет – пустое место, как съехала в девятнадцать, так видеть меня не желает.
– Жена, дети… Теперь-то ты понял, что это не причина? Но всё равно ты боишься что-то менять не так ли?
– А что? Я привык, лучше и так, но хоть что-то я для них значу?
– И ради этого жить? Жить, что срок мотать? И откуда у такого убожества может появится желание жить?
– Но… я…
– Что? Быть может работа? У тебя есть долги?
– Да… долг, один.
– И что толку от твоей работы, когда ты сам в долгах? Когда ты не можешь в её счёт жить в своё удовольствие?
– Не могу жить в своё удовольствие? Но я могу жить!
– Овощ в больнице тоже живёт… Да даже самый что ни на есть овощ, в поле, живёт… знаю, странная аналогия.
– А что с тобой, суть твоей жизни?
– А его и нет. А ты что думал? А себя великим мессия не вижу.
– Грёбаный псих… – прошипел Джон.
– Ну, дальше? – Прислонившись к стене, спросил маньяк. – Давай! Друзья?! Такие двуличные, эгоистичные мудаки?
– С чего ты взял?
– На лице написано. Нет, серьёзно, в большинстве своём люди именно такие. Наверняка не раз слышал о том, как за спиной о тебя явно не лестно отзывались те самые друзья.
– А ведь и спорить бесполезно, – Джон медленно встал и нервно усмехнулся.
– К чёрту, вали, куда ты там шёл, – маньяк развернулся и медленно, очень медленно пошёл прочь.
А Далтон стоял и думал. Этот диалог, этот псих, это всё имело смысл. А вот его жизнь, она не стоила ничего, и Джон это понимал, понимал, сколько человек ещё может убить маньяк.
Отбросив сомнения, он бросился на убийцу. Вот так, без оружия. И, наткнувшись на нож, он оказался лицом к лицу с безумцем. Защитные очки были опущены, и Джон смотрел в безумные, отрешённые и одновременно столь же каменные, мёртвые глаза. До боли знакомые, не раз снившиеся глаза…
Beloyrskay (22-го, 45 лет)
