Глава 1.
- Итак, Игнат. Мы посовещались. И я, как глава экзаменационной комиссии, выношу наш вердикт. Мы поняли из вашей дипломной работы следующее. Все шесть членов экзаменационной комиссии ели даром хлеб, как минимум лет тридцать. У каждого за спиной несколько диссертаций, которые, исходя из вашей дипломной работы, превращаются в прах. Вы что действительно верите в то, что так искусно манипулируя фактами, изложили в своей работе? Значит. Если верить вашим умозаключениям. Все, что случилось за последние девяносто четыре года, является иллюзией либо ошибкой мироздания. Вы верите в то, что все эти годы развитие человечества шло по пути, который противоречит законам логического мироустройства.
- Да, Вениамин Всеволодович, именно это я и отразил в своей работе. Разве не является парадоксом то, что российский народ, на протяжении веков служивший своим хозяевам, и искренне веривший в справедливого царя, помазанника божьего. После отречения последнего в пользу парламентской республики, сулившей улучшение жизни, либо изменение ее к лучшему. Затеял смуту и отдал власть совету народных комиссаров. А далее, постепенно отдал власть опять же в одни руки, любимого товарища Сталина. И заметьте, этот самый народ, терпевший муки голода, во время коллективизации, а так же страх во время репрессий, ни поднялся, ни скинул ненавистного правителя. А тихо забился в угол и на протяжении стольких лет ждал и ждет, по сей день, светлого будущего. Я действительно считаю, что народ, бывший, практически в рабстве сотни лет, и решившийся на революцию, во время которой сверг правящий им многие века режим, не мог за какие-то пятнадцать лет спустить боевой дух и превратиться опять в рабов. Отсюда следует только одно. Ни мы управляем своими помыслами и действиями. Кто-то более развитый и прозорливый творит историю нашего мира. И творит он его, либо в наказание нам, либо в назидание. Я не считаю себя достаточно религиозным, чтобы верить в то, что миром правит бог. Но и не считаю себя полным профаном, чтобы думать, что именно мы, люди, управляем миром.
- Значит, если я вас правильно понял. Ни Минин и Пожарский, вернули России независимость, ни Петр первый, открыл, образно говоря окно в Европу, и Суворов, не своим умом, решил перейти через Альпы, а кто-то сверху, либо с боку, уж не знаю, откуда, управлял ими?
- Я уверен в одном. Личности подобные тем, кого вы перечислили, а в мировой истории есть еще очень много великих имен, и все они появляются на свет очень редко, и только в самое судьбоносное для своей страны время. Кто ответственен за появление людей, обладающих талантом и дарованием, не знаю. Но в то же время я ручаюсь, что и вы, не можете дать мне рецепт, по которому я смогу зачать одаренного ребенка, под стать перечисленной вами плеяде великих деятелей.
- Ну-с, Игнат, мне кажется, мы с вами несколько отвлеклись. Я считаю, что ваша работа сыра. Очень поверхностна, и не представляет ни научного, ни познавательного в плане истории, интереса. Засим, позвольте откланяться. Ждем с нетерпением вашей новой работы на пересдаче, через две недели.
- Ты все-таки сделал по-своему.
Услышав данную фразу, Игнат посмотрел чуть в сторону и увидел Полину. Она сидела, слегка развалившись в одном из кресел, стоявших вдоль стены, напротив входа в аудиторию. Игнат сжал плечи, немного развел руки в стороны, опустил голову к груди и сделал гримасу сожаления на лице, словно ученик получивший двойку.
Полина улыбнулась, но досада разжигала ее, и она все-таки позволила эмоциям выйти наружу.
- Не ты ли, вчера, клятвенно обещал мне, что представишь комиссии именно ту дипломную работу, которую одобрил Вениамин Всеволодович? Проговорила, придав словам оттенок злости, Полина. Она медленно поднялась с кресла и твердой, но не торопливой походкой, направилась в сторону Игната. – Никто не заставляет тебя отречься от умозаключений, возникших в твоей светлой голове, благодаря не иначе как больному воображению. - продолжала, приближаясь все ближе, Полина. - Но позволь напомнить тебе. Ты защищаешь дипломную работу, будучи студентом последнего курса исторического факультета. Ты правильно расслышал то, что я сказала? Да, именно исторического. Ни философского, а исторического. А историк, если ты до сих пор не понял, оперирует не фантазией, а фрагментами истории и подтверждает свои суждения, конкретными фактами. Тебе не стыдно, что эти элементарные вещи тебе должна говорить я, человек закончивший факультет журналистики, да, кстати, я в отличие от некоторых пятьдесят минут назад защитилась. Последние слова пришлись на тот момент, когда Полина приблизилась почти в плотную к Игнату. Он сделал шаг ей на встречу и нежно обнял ее.
- Ну не злись. - сказал Игнат, прижимая Полину к себе, нежно поглаживая волосы своей широкой ладонью. – Пойми. Мне необходимо было донести свои мысли до людей такого уровня, из которых состояла комиссия. Я знаю, что подобного шанса в будущем может не представиться. Ведь при данных обстоятельствах они вынуждены были дослушать до конца все, что бы я ни сказал. В любой другой ситуации, я больше чем уверен, они прервали бы меня, уже после первых фраз.
- Ну что, тебе стало легче? Чего ты добился? Уже нежнее, даже можно сказать с нотками жалости в голосе, сказала Полина, немного отстраняясь от Игната и подняв голову, чтобы можно было видеть его глаза, но все еще не разжимая руки за его спиной.
- Я использовал свой шанс. Я понимаю, что они не приняли мою теорию. Но ведь главное ни это. Надеюсь, мне удалось заронить зерно сомнений у них в голове. Одно дело я, студент, не имеющий никаких заслуг и авторитета, другое дело они. Если хотя бы один из них подхватит мою мысль, а бог даст, еще и разовьет ее, считай, я свою миссию выполнил. Ведь к словам каждого из них отнесутся куда с большим вниманием и доверием, чем к моим словам.
- Хорошо. - сказала Полина. - Но почему ты не поставил о своих замыслах в известность Вениамина Всеволодовича? Ведь ты же знаешь, как он к тебе относится. Представляешь, какой для него был шок, когда он, ожидая, что его любимый студент сейчас начнет защиту дипломной работы, которую он не только одобрил, а назвал лучшей за его преподавательскую деятельность и практически готовой кандидатской диссертацией. Наверняка он даже своих коллег подготовил к этому,с его точки зрения, грандиозному событию. Этот студент приходит и начинает нести, с точки зрения науки, полную чепуху. Поставь себя на его место. Когда он первым вышел из аудитории. Бледный и потерянный. Я сразу поняла. Ты излил плод своих фантазий об устройстве мироздания и управления кем-то из вне, событиями, происходящими на нашей планете. На головы этих ни в чем ни повинных стариков из экзаменационной комиссии. Как на твоего преподавателя теперь будут смотреть его коллеги, коли его лучший ученик несет всякую белиберду?
- Ты права. Мне надо извиниться перед стариком, как-то успокоить его. Кстати, куда он пошел?
- По-моему спустился в вестибюль. Наверное, решил поскорей покинуть университет, дабы избавить себя от труда, объяснять ученым мужам, что такое только что было.
- Полина. Достаточно издеваться. Мне действительно совестно. Игнат уже существенно оторвался от Полины, так как она была на каблуках и не могла соревноваться с ним в скоростном спуске по лестнице.
- Постараюсь его догнать. Возможно, он еще не успел уехать. А ты, Полина, не торопись. Встретимся на нашей скамейке в сквере перед университетом. Игнат лихо миновал четыре пролета лестницы. И в тот момент, когда Полина достигла второго этажа и кинула взгляд в вестибюль, Игнат уже преодолел входной тамбур и скрылся за вращающейся дверью.
Elein (22-го, 38 лет)
