Раннее утро. Я сижу в тихом баре. Замечательное заведение! Очень рекомендую. Это даже не бар, это кафе, но и алкоголь здесь тоже продают, даже есть барная стойка. Однако, я никогда не видел, чтоб кто-то здесь пил что-либо кроме сока, чая или кофе. Я пью кофе.
У этого места много интересных особенностей, например то, что здесь можно восседать на пуфиках в окружении книжных полок, или сидеть за столиком с шахматной доской в углу... Ладно, давайте по порядку. Я листаю сборник стихов Буковского, который естественно взял тут на полке. Сложно назвать это стихами, да и вообще я не до конца понимаю, что меня больше забавляет - битниковский белый слог автора, или перевод этого чуда. Простите, в оригинале с текстом не знаком...
Я жду друга, и мне, очень скоро, бежать на работу.
В дальнем левом углу, за тем самым столиком, о котором я говорил выше, сидят шахматисты - девушка с заплетёнными волосами, в очках и синем свитере, и парень в яркой футболке. Судя по всему, эта партия не одного дня, и он выигрывает. В дальнем правом углу - местный гитарист, попивая сок, настраивает семиструнную гитару.
А вот и друг!
- Привет...
- Здравствуй дружище!
Он садится на пуфик за мой столик, напротив меня, отсылает официанта, предлагающего кофе и с горящими глазами смотрит на меня.
- Ты что, даже не будешь кофе? - интересуюсь я.
- Не до этого!
С ним что-то не так, вид у него, будто он пробежал стометровку и никак не может отдышаться, возможно, волнуется...
- Ладно - говорю я - давай уже, объясни, наконец, зачем ты меня так рано вызвонил и заставил сюда притащиться... Что вообще мы тут с тобой делаем? Мне на работу очень скоро! - смотрю демонстративно на часы.
-Знаю я твою работу! - он достаёт из рюкзака исписанную корявым почерком бумагу, толкает её обратно со словами: "не, не, не то... а где же? а вот!". Вынимает аккуратно сложенный лист с распечатанным текстом, у которого уже слегка помялись края.
- Вот оно! - он разворачивает и кладёт бумагу передо мной.
- Вот, что?
- Мой новый рассказ!
Я искоса смотрю на друга, его лицо выражает излишнюю самоуверенность, похоже волнение сдало позиции и ретировалось.
- Прости, твой новый... что?
- Прочти!
Я, конечно мог недоумевать бесконечно по поводу того, что из за подобной ерунды он меня вытащил чуть свет из кровати, не дав доглядеть замечательный сон, подкалывать его за слова и действия, негодовать... Но, времени мало, я тут, а мой друг всё равно не отвяжется! Я читаю.
Довольно не простое повествование передо мной, скажу я вам.
Какой-то гопник от авторского лица, по прозвищу "Клюв", излагает свою историю, как вышел, цитирую "из-чёрт-знает-какой-мусарни" и легко отделался, в то время, как его друзей закрыли. Далее, главный герой и по совместительству рассказчик излагает нам историю ареста его друзей и его самого. Объём сленга и гоповских замашек - зашкаливает... Мне надоедает, я отрываюсь от текста и смотрю на друга. Думаю с чего начать, пытаюсь не подавать вида, что я "мягко говоря" шокирован его выходкой. Получается слабо...
- И давно ты пишешь?
- Что? Дочитал? Как тебе? - спрашивает он так, будто не следил за моей реакцией и не видел, на чём я остановился.
- Прикалываешься? Что это и где ты это взял?
- Ну, как?.. придумал! - гордо заявляет он - Вчера вечером. Лучше скажи, как тебе? Только честно!
- Почему рассказ называется "Жизнь без наркотиков"? - спрашиваю я, упорно игнорируя его бестолковые вопросы.
- Ты не дочитал...
Похоже, он витал где-то в безумных творческих мыслях, пока я боролся с этим текстом, и, действительно, не следил за мной. Окей, я дочитываю, молча, допиваю кофе.
Тем временем в бар заходят какие-то люди толпой, заказывают "Егермайстера" 0,7 у стойки и просят охладить для них три стопаря. Хорошего Вам утра ребята!
Я смотрю на часы, время ещё есть. Гитарист играет "Калифорникейшн", шахматисты разыгрывают очередной ход. Шахматистка поправляет блеснувшие очки и передвигает ферзя. Я дочитываю! Глупо, но сильно...
- Где ты это взял? - повторяю я другу более настойчиво. Сомнений нет - он не автор этого бреда.
- Я же тебе уже сказал...
- Давай так, ты мне открываешь все карты своей шутки, я побежал на работу и по-хорошему забуду, что я это вообще читал. Удачи тебе и творческих успехов! Покажи кому-нибудь ещё, ну, или... покажи мне тот исписанный листок, что ты изначально вытащил из своего рюкзака, и я тебя выслушаю...
Он замялся, покраснел, выдохнул, заказал мне и себе кофе и достал ту измятую бумажку, разложив передо мной на столике... А сам сник и развёл руками. Я пробежался по листку, там был всё тот же текст. Хм, друг, а я ведь раскусил тебя, не прожевывая!
Текст был написан, впрочем, несколько иначе, и, мне пришлось перечитывать ужасный, корявый почерк, размашистыми, то в две строки, то в одну, буквами, то с наклоном вправо, то влево, но без сомнения написанный одной рукой. Мой друг всё же изрядно поработал над своей версией и надо отдать ему должное, такого царства орфографических и пунктуационных ошибок у него не наблюдалось. Но этот текст был злее, откровеннее и чётко определял характер настоящего автора. Впечатление складывалось, что писал он его в общественных местах, на улице, на коленях, прикладывая к стене, на ходу, где придётся... Беспрерывный поток смелых и нелепых мыслей.
- Ну...? - говорю я, выжидающе глядя на друга...
- Я нашёл его на пешеходке, на лавочке, рядом с урной, видимо кто-то обронил...
- Так ты не писАтель? - я сделал вид, что только сейчас удивился, получилось довольно едко.
- От тебя ничего не скроешь...
- Тебе не стыдно?
- Я просто проникся...
- Ну да, очень от души написано. Тебе даже почти удалось меня обвести вокруг пальца. Не советую обманывать кого-то ещё! - не знаю, что на меня нашло, но я орал на него так, что отвлеклись все, кто находился в баре.
Мой друг попытался вырвать из моих рук "оригинал", порвал его, опрокинул свою чашку и, послав меня в самой грубой форме, выбежал на улицу.
Я прибрался за ним, допил свой кофе, бегло перечитал в который уже раз текст со сложенных обрывков и собрался уж идти на работу, как меня отвлекла резкая гитарная музыка, звучащая из чьего-то мобильника. Один из пьющих у стойки дослушал первый куплет с надрывным, агрессивным женским вокалом, а затем ответил. Я впервые рассмотрел эту троицу как следует. Я не слышал, что он там говорил, я был в ступоре. Говорящий по телефону был одет в чёрный кожаный пиджак, дорогую чёрную рубашку в вертикальную белую полоску и тёмно-синюю жилетку, очки с двойными стёклами, солнцезащитная пара поднята на лоб. Хищное лицо с лёгкой небритостью, фигура слегка сутулая, но сам он - высокий и относительно здоровенный. Его собутыльник тем временем разглядывал меня - весёлый взгляд, рыжая бородка, лысая голова, серьга в ухе, дикая широкая улыбка, синяя байкерская куртка и мотоциклетный шлем в правой руке... Мне стало не по себе, кофе не хотел перевариваться и норовил выплеснуться наружу.
Их же было трое! Где третий?
"Три клоуна" как в том тексте...
Третьего я не наблюдал, и лихорадочно глянув на часы, уже пугаясь не того, что на работу я опоздал, побежал к выходу, забыв даже расплатиться за кофе...
Да, а в дверях я столкнулся с третьим - худым, небольшого роста парнем в дорогом костюме. Он убирал пачку "Морли" в карман пиджака.
- У Вас всё хорошо? - вежливо поинтересовался он.
Я не ответил и выбежал из бара без оглядки, чем наверняка рассмешил всех, кто меня видел...
Лишь на работе пришла мысль: "О чёрт! Я же оставил там оригинал текста!"
Firshteyn (20-го, 33 года)
