Утро выдалось тусклым, природа будто изнемогала от недавней грозы. Крыша протекла, и теперь все обитатели маленького жилища пыталась предотвратить потоп. Пол здесь давно уже прогнил, крысы зачастили с набегами, но лишняя вода могла поспособствовать и новым жильцам – толпам чешуйниц, что уж было бы совсем из рук вон.
- К тебе приходила какая-то неприятная дама, - сказала мать, когда Агнета вышла в общую комнату, - по-моему, она была в трауре. Не знаю такой. Оставила карточку.
Агнета удивилась. На карточке - фото женщины с еле различимым лицом, закрытым чёрной вуалью, ниже располагался номер телефона и надпись «Иветта Ланская».
- Что она говорила?
- Она просто спросила тебя. Я ответила, что ты спишь. Она передала карточку и ушла.
- И ты не спросила, кто она?
- Мне не до этого. Это у тебя в голове чёрт ногу сломит, торчишь у Романа целые сутки, в то время как мы пухнем от голода.
- Прошу, не преувеличивай. И… Что я могу сделать? Может, прикажешь вагоны разгружать?
Мать ещё долго ворчала, суетясь по дому, Агнета ей уже не возражала, ибо не было никаких сил вступать в споры, и она уже набирала номер Иветты.
- Алло, - послышался из трубки чистый контральто.
- Вы оставляли визитку.
- Ах, да! Агнета! Я, вероятно, пришла слишком рано, рассчитывая на вашу благоразумность. Вернее, полагая, что вы всё поняли. Вы ничего не поняли.
- В чём дело? Кто вы?
- Иветта Ланская… Как и на карточке, соображайте же.
Женщина говорила медленно, чрезвычайно разборчиво, как бы смакуя каждое слово, с претензией на благородство, что с её сильным низким голосом получалось довольно хорошо.
- Вы были у Романа сегодня?
- Н-нет… - Агнета окончательно потерялась. – При чём тут?.. В чём дело?
- Так сходите к нему. Сходите непременно сейчас. Оттуда позвоните мне, будьте так добры…
- Объяснитесь! Что произошло?
- У нас с вами никакого разговора так не получится, - оборвала её Иветта резко и, кажется, с удовольствием. – Сначала сходите… Погода скоро испортится. До свидания. Я буду ждать вашего звонка.
Дама положила трубку, оставив собеседницу в последней степени смущения и тревоги. Дело в том, что Агнета слишком дорожила Романом и всем, что с ним связано. Потому подобный таинственный поворот событий был для неё роковым. Агнес приходила к нему каждый день по крайней мере в семь или восемь часов утра и сейчас предпочла бы побежать к ним в дом, наспех сготовить скудный завтрак (ибо денег обыкновенно не водилось), потом дать мамаше лекарство, впихнуть лекарство и своему суженому, после сидеть над ним так всё утро и целый день, и целый вечер, и снова до ночи. Она бы предпочла, как повелось в последнее время, плакать и страдать, заламывая руки над постелью Романа, чем узнать, что вдруг что-то такое произошло, что нельзя передать и по телефону.
Погода и правда грозила испортиться, по земле полз вязкий туман, всё туже и туже затягивая в свои мокрые объятья сельские дома и грязную дорогу. Небо задыхалось в серых тучах, которые с каждой минутой становились всё чернее и чернее, совсем скрывая тусклое солнце.
Агнета шла, быстро и бесстрашно наступая в лужи, пачкая и так вымазанные сапоги. На улице наблюдалось поразительное затишье: людей было мало, петухи кричали изредка и то как-то неуверенно, даже, может, боязливо. Ни в одном дворе не было слышно всегдашнего заботливого кудахтанья кур, никто не выводил гусей поплавать в огромных тименных болотах, наделанных вчерашним ливнем. Всё это казалось тревожным и потусторонним. Конечно, Агнета, под влиянием ужасного волнения, могла и преувеличить всё вышесказанное, придать этому сверхъестественный, предрассудочный смысл. Даже дом Романа вдруг показался ей в сто раз убожественнее, в сто раз глуше, будто он тёмным пятном выделялся на фоне остальных.
Внешняя глухость себя оправдала: главная дверь была заперта. В маленьких окошках свет не горел, они были плотно закрыты сальными шторами. К счастью, у Агнеты всегда был с собой запасной ключ, и, открыв замок, она вошла в узкое, тёмное помещение.
Здесь будто полгода не проветривали, спёртый пыльный воздух осел на лёгкие, девушка сразу же закашлялась. Дома не оказалось абсолютно никого: ни матери, ни Романа. Кроме того, везде наблюдалась кошмарная грязь, грязь непролазная, словно никогда здесь не мыли пол, не мыли посуду, не убирали постели. Всё это ужасный вздор, потому что всё это Агнета делала буквально вчера! А, войдя в уборную, она и вовсе обнаружила мёртвого Эди. Кот распластался на ковре и лежал, словно, уже давно.
Агнета набрала номер новой знакомой почти в слезах, её тонкие руки дрожали.
- Уже? – почти насмешливо протянула Иветта. – Романа не оказалось, правда?
- Правда… - выговорила она в ответ. – Где он? Что случилось?
- Я знаю, где он, дорогая, но, чтобы вы могли увидеть его, нужны деньги…
- Вы его похитили? – в ужасе прошептала Агнета.
Иветта раскатисто засмеялась.
- Нет, что вы… До мальчика нужно ехать на поезде, а на билет нужно не меньше пяти тысяч… У вас есть пять тысяч?
- Боюсь, что… Нет… Но я найду! Я обязательно найду деньги!
- Это нужно сделать сегодня же, дорогая.
- Сегодня же! Где он?
- Билет могу купить только я. Давайте условимся. Мы с вами встретимся на вокзале в городе, ну, скажем… в три часа. Вы меня увидите, уверяю. А если нет – я вас увижу точно. Найдите пять тысяч, дорогая. Билет я куплю при вас, не беспокойтесь.
- Что с ним? Он умирает?
- До свидания. Встретимся в три часа пополудни на железнодорожном вокзале.
Иветта снова положила трубку. Заморосил мелкий дождь.
Решение было одно – занять денег у того, кто почти никогда не помогал и теперь не смел бы отказать. Таковой была бабушка Агнеты. Эта старая женщина жила на окраине, ближе к городу, в новостройках.
Агнета постучалась в янтарного цвета деревянную дверь. В подъезде было прохладно и сыро, девушка зябла в тонком пальтишке. Не отворяли долго. Минут через пять послышалось хлопотливое «иду-иду», и на пороге появилась низкая упитанная старушка. Она выглядела весьма хорошо, морщин почти не было, лицо румяное. Разноцветный махровый халат очень чист, поверх него надет опрятный белый фартук. Бабушка давно не видела внучку и, с неприятным удивлением отметив её торопливость и беспокойство, впустила гостью.
Квартира у неё была большая, в четыре просторные комнаты, весьма хорошо обставленная. Агнету сразу пригласили на кухню. На плите у бабушки что-то пыхтело, впрочем, как обычно. Никогда не бывало, чтобы она сидела голодная, как не бывало и того, чтобы она хоть раз угостила кого-нибудь. Но теперь молчание стало какое-то неловкое, много между ними было недосказанного, много обиды и скверных слов, так что пожилая женщина решила разрядить напряжённую обстановку предложением небольшого перекуса. Агнета ничего не ела почти сутки и с радостью согласилась на тарелку каши.
Минут десять прошло за пустой болтовнёй, скромная девушка всё не начинала о деле, ибо даже не знала, в какой именно формулировке лучше изложить свою просьбу. По окнам колотил мелкий противный дождик, от чего по спине Агнеты пробегали мурашки. Постепенно она стала замечать в бабушке какую-то мрачную озабоченность. Подобное поведение обычно ничем хорошим не заканчивалось, кроме того, теперь это была не просто озабоченность, а даже нервное волнение.
Как только Агнета вошла в кухню, сразу же почувствовала резкий запах протухшего мяса или гнили, теперь же вонь била в нос так неотвязно, что тошнота подходила к горлу. Она готовилась сказать про деньги, сказать уже и уйти, получить отказ или получить взаймы – всё равно, лишь бы поскорее покончить со всем. Но ужасная тоска глодала её душу, где он, Роман? Что с ним?
Бабушка, наложив в глубокую миску густо дымящейся каши, с трудом опустилась на колени и поползла под стол. Агнета очнулась от своих тревожных мыслей и быстро последовала за ней, тут же пожалев об этом.
Под столом, на газетке, лежал мёртвый цыплёнок. Мясо его уже загнило, кое-где виднелись опарыши. Стоял отвратительный смрад, такой, что у Агнеты даже помутнело в глазах.
- Что ты делаешь? – спросила она и посмотрела на старуху в чрезвычайном смятении.
Бабушка открыла цыплёнку клюв и стала ложкой заталкивать в него кашу.
- Ну, а как же, мне же его кормить нужно… - пробормотала она, с заботливым выражением лица проталкивая ложку в глотку птицы.
- Зачем? – в застывшем ошеломлении пробормотала Агнета.
- Чтобы он меня любил.
- Он мёртв, бабушка, он… он умер, - прошептала она и придержала её руку. – Его не нужно кормить. Его нужно выбросить. С тобой всё в порядке?
- Всё хорошо, - ответила старушка и улыбнулась как-то неловко, будто уже пожалела, что показала его. Снова набрав полную ложку каши, она пропихнула её в маленький цыплячий клюв. – Ты что-то хотела?
Ещё недавно так желаемая Агнетой пища теперь грозилась выйти наружу.
- Роман… Он… В беде. Там… Неважно! – еле сдерживая рвоту, она отчаянно замахала руками. – Мне нужно пять тысяч, чтобы добраться до него. Это в другом городе… Можешь одолжить мне?
После некоторых неделикатных ужимок, несвязного бормотания и многочисленных лихорадочных попыток всунуть в мёртвую птицу побольше каши, бабушка согласилась выделить нужную сумму, однако при определённом условии: Агнета не должна никому рассказывать о цыплёнке, ибо это страшная тайна.
Получив свои заветные деньги, Агнета ещё раз осведомилась, не нужна ли бабушке помощь, на что та отвечала с некоторой долей раздражительности, что помощь совсем не нужна, и внучке вовсе незачем сидеть здесь доле, потому что Роман и пр. пр. Агнета и сама не прочь была уйти, ибо – помешательство, сомнения нет.
Дома Агнету с её намерениями встретили крайне неодобрительно, мать абсолютно ничего не понимала, братья были в смятении и не хотели, чтобы сестра уезжала куда-либо.
- Где ты взяла деньги? – спросила мама с необычайной подозрительностью.
- Я заняла их у бабушки. Кстати, она совсем плоха. Сошла с ума, верно.
- Какая бабушка?
- По линии отца, конечно.
- О чём ты говоришь?
- Клянусь вам, она помешалась! – воскликнула Агнета и с недоумением посмотрела на родственников, которые были сильно напуганы. – Она кормила мёртвого цыплёнка! До сих пор мурашки по коже, как вспомню…
- Агнета, бабушка умерла.
Мать промолвила это очень серьёзно и с тревогой.
- То есть… Как? Когда? Когда она умерла?
- Больше недели назад. Агнес, тебе нехорошо? Присядь, присядь…
- Умерла… Быть не может… Я видела её… Я… Я… Я говорила с ней…
Вокруг всё закружилось, глухой шум стал бить в уши, братья и мать перемешались, Агнета села мимо деревянного стула и провалилась в темноту.
Dolt75 (22-го, 50 лет)
