Самое страшное, когда самолет приземляется, колеса прикладываются к бетонной полосе со звуком "тык-дык", так и думаешь, что это твой последной "тык-дык", затем следует такой долгий "пышшш", означающий торможение, голова откидывается назад, а после слышно, как все двести с лишним пассажиров облегченно выдыхают страх, точно они одно испуганное страхом полета существо.
Существо разбивается на двести с лишним смешных частей, достает чемоданы, сумки, баулы, "турецкие чемоданы (это на сленге пластиковые пакеты), части даже толкают друг дружку, точно они не части и смогут существовать в одиночку.
Мы с женой выходим последними: ведь нужно кому-то наблюдать, как поведут себя части, не дотолкаются ли до драки, не разорутся ли друг на друга, но все проходит обычно: люди-части расползаются кто куда, волоча за собой привязанные нами с женой невидимые ниточки: жена управляет мужчинами, я женщинами, и не жалуемся: не мы этот мир создали, не нам и что-то менять.
Оба пилота, две стюардессы и один долговязый стюарт плюхаются перед нами на колени, благодарят за то, что полет прошел без приключений, причем стюарт намеревается облизать мой ботинок, от чего я отказываюсь: это уж совсем лишнее наказание для моего ботинка.
Пока летели, обнаружил, что ниже, но по нашему курсу летит крошечный самолет размером с источенный до крайности карандаш, и хоть он наверняка не меньше нашего самолета и даже летит скорее нашего, я все же, глядя на него с высоты нашего полета, почуствовал себя Богом, жена почуствовала себя соответственно богиней.
Тучи под крыльями, подумалось мне, самая настоящая вата, наибелейшая, наимягчайшая, и когда самолет нырнул в них, мой рот исказился от удовольствия, даже секс с наипрекраснейшей женщиной в мире (моей женой), наибогатейшей миллионершей (моей женой опять же) никак не сравнится с погружением в ватное облако.
Я с изумлением заметил, какими маленькими могут быть домишки, машинки, волнышки в морюшке, китышки точно кильчата, мой глаз приметил людишку, что шлепал по улочке, он поднял ручонку и помахал самолетику, как он считал, тогда как на самом деле это был самолетище.
Пока нас с женой не было, в городе что-то произошло: на каждом шагу поваленные деревья, грустные люди, плачущие дети, я собрал из пальцев "козу", показал ребенку, думая развеселить, но тот зарыдал пуще прежнего.
За наше отсутствие люди все запустили, чуть не развалили все на земле: милые услужливые турки сбили российский самолет, в ответ на что я лишил нацию последнего ума, за что мне было сказано громогласное "спасибо" с их собственной стороны, ибо, сказано было, рождаемся без ума, безумствуем всю жизнь, а все, что узнаем, уносим с собой в могилу.
- Трудно быть Богом,- сказала мне жена, и я с ней легко согласился.
Najrel (29-го, 31 год)
