-= Клуб начинающих писателей и художников =-

Купил я это место уже лет пятнадцать назад. Взял да и переделал в кафе-мороженое. Теперь сюда ходят целыми семьями, а раньше тут шиномонтажка была. Жена все не верила, твердила: не выветрится, и ни одной ты унции мороженного, Джон, не продашь. А теперь моему кафе уже 15 лет и сюда люди целыми семьями ходят. Место у меня семейное, так что алкоголя у нас нет, даже пива выпить нельзя.

Примерно в то же время я и отрастил свои усы. Висят, колются, неудобно, но они есть и без них нельзя. Потому как я со своими усами не просто так у прилавка все время торчу, вместе с кассирами. Я ведь не только у прилавка – я еще и на вывеске. Дядька с усами – это я. Или я – это дядька с усами. За эти 15 лет разницу я ощущать перестал. А 15 лет назад она была, когда я кафе только открывал. Жена говорит: сбрей, Джон усы. Но как можно? Это что же получается, придут ко мне посетители, и обязательно всей семьей, не узнают меня и скажут: мы, наверное, заведением ошиблись. Мы приходили к Джону, к тому, что на вывеске, а тут приятный человек какой-то, выбрит гладко, странно и даже подозрительно. И худой как хлыщ. Тут, наверное, до сих пор шиномонтажка, а мы, наверное, пойдем.

Пузо ведь свое я тоже тогда отрастил. Нет, пузо позже. Чтобы на них похожим быть и чтобы не выделяться. Выделишься – пиши пропало. Это где среди них видано, чтобы хороший честный человек был выбрит как гусар? Да и пузо… Если без пуза, то это что же получается, жены у него нет, а как у приличного человека может не быть жены? Я этот урок усвоил и пузо отрастил. И книг они не читают. Они все из газет берут. Я как-то взял книжонку на работу, завалящую, ей-богу, так один на меня смотрел так долго, пристально, а потом возьми и спроси: вы что там такое читаете? Откуда ему знать – может, я теракт готовлю. Да и пуза тогда у меня еще не было. Мороженого он, кстати, в тот день так и не купил, усатый и пузатый приличный человек. С тех пор я книг на работе не читаю.

А самое мерзкое, что и поболтать не с кем. Не с ними же мне болтать – с приличными людьми. Они только и знают, что об индексе нефти, да сколько упаковка бекону стоит. Ну, ребята мои – это ясно: у них такой график, что к вечеру язык по полу тащится и вокруг ботинок заплетается. А других людей тут и нет. Посетителей зато – тьма, вся округа ходит, и обязательно всей семьей. И ребенок их диатезный: ему нельзя, но он выпросил мороженого, и они ему тройную порцию ванильного берут. Разве это адекватный гражданин? И хорошо, если такой у них один. Ведь у них как: у приличного человека чем детей больше, тем лучше. И вот усядется все их семейное дерево за три сдвинутых стола, и убирать после них страшно. Не должен столько человек есть. Дети адекватных людей кафе-мороженое не посещают, вы мне поверьте. А потому и поговорить не с кем, даже если время есть. Для стоящего человека я всегда время найду, да вот человека-то нет. Бывает, что раз в столетие заглянет семья, ты увидишь их – и только глаза протрешь: муж гладко выбрит, живот над ремнем не свисает, а ребенок не кричит, не воет, за брюки не дергает. Видно, что у них событие. Адекватные люди каждый уик-энд в кафе-мороженое не ходят, вы мне поверьте. Они работают, у них семья, друзья и любимые книги, у них есть, чему время посвятить, кроме тройного ванильного. А может, они специально своих детей приводят, чтобы показать, каким быть не нужно ни при каких обстоятельствах. Я ведь ни разу не видел одних и тех же адекватных людей дважды. Я ведь вижу, как они смотрят на этих, приличных. Нет, смотреть – это некультурно, но я же вижу эти косые взгляды. Время от времени боров, то есть главный в семействе приличных людей, пытается этих умных, отличных, настоящих людей усадить за свой стол и познакомить со своей очаровательной маткой, а вот это наши маленькие: младшему 4 (диатезные щеки качнутся в приветствии), а он уже за троих ест: сказано с гордостью, ведь это самый главный показатель. После количества детей в семье, конечно.

Но самое ужасное – это то, как они смотрят на меня. Точно так же. Они думают, что я такой же, и я их в этом не виню. Так и хочется сбрить эти мерзкие усищи и крикнуть им: эй! Я тоже настоящий! Я такой же, как вы! Потом обнять их и поговорить как человек с человеком, а не как директор с посетителем. Но так нельзя, я ведь этим живу. И семья моя. Если б не семья, давно бы уже так и сделал. Я кому завидую больше всего? Сынишке. Ему ведь еще расти, жить, я его научу, я выращу его отличным, настоящим, честным. И запрещу носить усы. Он хоть и маленький, но кой-что смекает. Смотрит он как-то на меня, пристально так, а потом и говорит: «Ты, папа, хоть усы и носишь, а все равно хороший». Славный он у меня. Да, я из него выращу человека. А помойку эту фисташково-ванильную я сожгу. Дотла. Или ему отдам. Пускай делает с ней что хочет, хоть шиномонтажку, лишь бы усы не отрастил.