Дунк ждал этого дня. Сердце юноши колотилось, как мотор, и мысль о том, что это сердце может биться вечно, до сих пор казалась ему сном. Но Дунк неоднократно щипал себя за руку и убеждался в том, что он не спит.
Лифт остановился на сорок втором этаже. Дверцы разошлись плавно и бесшумно, и нога Дунка ступила на белый мраморный пол длинного коридора, в самом конце которого находился заветный кабинет. Глухое цоканье каблуков молодого человека нарушало сон этого места и отбивалось эхом от черных стен и висящих на них картин. Весь коридор был увешан портретами великих исторических личностей, начиная Александром Македонским, Сократом, Эзопом и заканчивая Иосифом Сталиным, Альбертом Эйнштейном и Джоном Ленноном. Легенды мировой истории, культуры и науки глядели на Дунка с высоты своего величия, но юноша думал о том, что он мог бы превзойти их.
Наконец, парень достиг кабинета, и дверь его отворилась так же бесшумно, как и дверцы лифта. Молодой человек вошел внутрь и увидел перед собой просторную овальную комнату, обитую лакированным деревом. В центре помещения стоял широкий стол с изысканной резьбой в готическом стиле, а под ним — роскошный красный ковер с золотистыми краями.
— О, Дунк! Здравствуй, дорогой! — седоволосый усатый мужчина в дорогом костюме встал с кресла и поспешил к гостю, протягивая ему руку. — Как ты поживаешь?
— Всё хорошо, Наставник, — отвечал парень, пожав руку мужчины. — Благодарю вас.
Старик улыбнулся и кивнул.
— Я очень рад, что ты пришел, Дунк. Нам с тобой необходимо обсудить последние детали твоего вступления в команду, после чего у тебя будет два дня для принятия окончательного решения.
— Вас понял, Наставник.
— Хорошо. Присаживайся, — мужчина указал юноше на кожаное кресло у лицевой стороны стола, а сам сел за него и сделал глоток воды из стакана. — Значит, через три дня осуществится отправка команды в Центр, где над вами произведут операцию, а затем, после недельной реабилитации, если не предвидится осложнений, вас отправят в Академию. Операция не несет за собой практически никакого риска, особенно, если учитывать твои медицинские показания, — произнося последние слова, Наставник заметил, что взгляд его юного собеседника отрешен и направлен на полупустой стакан. — Всё в порядке?
— Да, — сознание юноши вернулось в кабинет. — Простите.
— Скажи, Дунк, что ты чувствуешь в связи с тем, что тебе предстоит?
Дунк задумался.
— Волнение и опьяняющее чувство свободы.
— Свободы?
— От смерти.
Наставник улыбнулся.
— В твоем возрасте я мог только мечтать об этом. Посвящая жизнь геронтологии, я понимал, что, мне, скорее всего, не суждено самому стать бессмертным, однако я внес существенный вклад в открытие тайны бессмертия. Теперь эстафетная палочка передается тебе, мой друг, и тебя ждет дистанция длиною в вечность.
— Но почему, Наставник? — спросил Дунк. — Технология бессмертия открыта. Почему вы не обессмертите себя?
— Я уже слишком стар, — мужчина усмехнулся. — Зачем мне вечная старость? Но ты и остальные одиннадцать ребят… Вы — другое дело. Вы находитесь в самом расцвете сил, и вы идеально подходите для выполнения долга.
Дунк ничего не ответил.
— Тебя явно что-то тревожит, — сказал старик. — Или кто-то.
Парень округлил глаза и посмотрел на Наставника. Тот снова улыбнулся.
— Твои родители рады тому, что ты участвуешь в проекте, — вновь заговорил мужчина. — На днях я общался с твоим отцом. Видел бы ты его глаза… Я никогда не видел в чьих-либо глазах большей гордости за сына. И твоя мать тоже счастлива. Сама мысль о том, что её ребенок не познает смерти, греет материнское сердце.
— Да, это так, — тихо ответил Дунк. — Кроме того, при нормальных условиях каждый из нас в любом случае переживает своих родителей. Это неизбежно.
Следующий вопрос старика застал юношу врасплох:
— А что насчет Евы? Как обстоят дела с ней?
— С ней всё в порядке. Она понимает значимость проекта.
— Главное, чтобы ты её понимал, — на этот раз голос старика звучал серьезно. — Сынок, я знаю о твоих чувствах, но ты ведь сам понимаешь, что нет ничего выше нашей цели. Личные мотивы должны быть отброшены в сторону, и только тогда мы достигнем задуманного.
Дунк молча кивнул. Мужчина налил воды в чистый стакан и пододвинул его к юноше.
— Всё хорошо, сынок. Вот, попей.
Парень взял стакан дрожащей рукой и сделал пару глотков.
— Спасибо, Наставник.
— Дунк, у тебя есть два дня на размышления. Подумай обо всем хорошенько.
Юноша снова кивнул. Наставник встал из-за стола, и Дунк последовал его примеру. Распрощавшись рукопожатием, парень покинул кабинет, и, когда он шел по коридору, лица с картин смотрели на него с неподдельным укором. Парень спешил к лифту, чтобы скрыться от их взглядов.
***
Следующим утром первым, что увидела Ева, была стоящая у кровати желтая ваза с множеством полевых цветов, а около неё лежала записка. Развернув клочок бумаги, девушка прочла следующее: «В полдень на нашем месте. Твой Дунк». Ева улыбнулась и взглянула на часы, а затем вскочила с кровати и побежала на кухню, где под завесой пара копошилась бабушка девушки, недовольно бурча что-то нечленораздельное.
— Бабуль! — воскликнула девушка, но ответа не последовало. — Бабушка!
— А-а-а?!
— Тебе помощь не нужна?
— Нет, внученька, спасибо, — сказала старушка, проронив крышку от кастрюли на плиту. От жуткого металлического звона Ева рефлекторно закрыла уши.
— Бабушка!
— А-а-а?!
— Бабуль, а когда Дунк приходил?
— Дунк? А-а-а, где-то с полчаса назад. Понравились цветы, да? Краси-и-ивые!
Девушка улыбнулась, но мысль о том, что больше она не увидит подаренных Дунком цветов, опустошила её чуткое сердце. С тяжелыми мыслями девушка завтракала и готовилась к предстоящей встрече, пока, наконец, не пришло время выйти из дому.
Лоно природы глушило бушующие внутри тоску и тревогу. Спустя полчаса пути Ева застала юношу сидящим под одиноким дубом посреди поляны, и в тот момент улетучилась былая печаль. Дунк услышал шелест травы и, обернувшись, увидел бегущую к нему девушку. Её развевающиеся на ветру светлые волосы оживляли в памяти воспоминания о дне их первой встречи, а лучезарная улыбка могла с легкостью затмить солнце. Молодой человек побежал навстречу своей возлюбленной, и в крепких объятиях он вознес её над землею.
Спустя какое-то время Ева сидела под деревом, облокотившись о него, а Дунк лежал у нее на коленях, глядя на неспешное движение облаков. Уже прошли те годы, когда в каждом из них он видел зверей причудливой формы, и теперь эти белые исполины не вызывали в душе юноши ничего, кроме чувства безмятежности. Легкий шелест листьев и пальцы любимой девушки, нежно теребящие волосы, убаюкивали Дунка. Ничего более не нужно было ему в тот момент. Молчание двух любящих душ говорило о большем, нежели длинные речи, и не было больше времени для них — оно застыло в одном счастливом мгновении.
— Ты помнишь, как мы с тобой познакомились? — вдруг спросил Дунк.
— Разве можно такое забыть? — Ева засмеялась.
— Расскажи мне об этом.
— Зачем?
— Мне нравится слушать, как ты рассказываешь о чем-нибудь.
На несколько мгновений девушка задумалась, а затем начала свой рассказ:
— Как-то раз одна девочка вышла на поляну поиграть с воздушным змеем, но злой ветер отправил доброго змея в заключение на верхушке дерева. Девочка не знала, что делать, и начала плакать. Но тут на дороге появился храбрый рыцарь, который утешил девочку и самоотверженно полез на дерево за змеем. Добро восторжествовало, и затем девушка навсегда отдала мальчику своё сердце. Конец.
— А этот рыцарь хорош, правда? — Дунк рассмеялся и заразил своим смехом девушку. — Да, так и началась наша история.
— А скоро ей придет конец, — слова девушки прозвучали, словно гром среди ясного неба. Её голос был пропитан печалью, но с напускной радостью она продолжила: — Но не стоит об этом печалиться, верно? Я могу тобою гордиться.
— Ева, прошу, — Дунк встал и сел рядом с возлюбленной, — не надо об этом.
— Почему? От этого ведь не убежишь. Теперь твоя очередь рассказывать, и я хочу, чтобы ты рассказал о том, что ты будешь делать, когда станешь бессмертным.
Юноша горько улыбнулся и возвел взгляд к ветвистой кроне дуба. Сквозь плотную листву просачивались яркие блики солнца, походившие на непоседливых светлячков.
— Я могу покорить мир, Ева. Я могу стать одним из избранных, — в глазах юноши пылал огонь, и казалось, что эти глаза видели звезды сквозь голубизну неба и пористые облака. — Смогу наблюдать за тем, как меняется цивилизации, но не просто наблюдать, а и участвовать в этом. Мои знания и умения достигнут колоссальных высот, все искусства и науки станут доступны мне. Десятилетия молодости сделают меня сверхчеловеком, столетия — легендой, а тысячелетия — богом. Мой пока еще ограниченный мозг даже не может в полной мере вообразить то, что меня ждет, но скоро моя мысль будет в состоянии объять вечность. Ты понимаешь, о чем я говорю, Ева?
— Более-менее, — ответила девушка, улыбнувшись.
— На самом деле, и я до конца не понимаю всего этого, — Дунк сделал длинную паузу, а затем продолжил: — Еще с ранних лет я мечтал о вечной жизни, но толком и не знал, почему она меня так влечет. Какой-то мальчишеский пыл не позволял мне смириться со смертью, и поэтому я не переставал работать в этом направлении. В глубине души я никогда не верил в успех, но чем чёрт не шутит, а? Вот, теперь я в двух шагах от вечной жизни. Но я хочу максимально растянуть эти шаги, чтобы провести как можно больше времени с тобой.
Слова юноши согрели Еву. Прильнув к нему, она поцеловала парня в щеку и умостилась на его плече. В какой-то момент девушка уснула, а сразу после её пробуждения юноша предложил ей сходить на холм, чтобы встретить там закат. Ева охотно согласилась, и уже через несколько минут пара достигла возвышенности.
Дунк стоял на вершине холма, а перед ним предстала долина, устеленная зеленым травяным ковром и многочисленными перелесками. Гуляющий по долине прохладный ветер напоминал дуновение богов и стремился навстречу влюбленным. Юноша вбирал его в себя, закрыв глаза и распростерши руки в стороны. Освежающее дыхание природы просачивалось меж пальцев, короткие темные волосы вздымались вверх, а сердце выстукивало лучшую композицию из всех существующих — гимн жизни.
— Я живой! — воскликнул Дунк. — Ева, я живой!
Девушка встала на ноги, подошла к парню и обняла его сзади.
— И ты будешь жить вечно, — сказала она.
Юноша ничего не ответил. Повернувшись к любимой, он коснулся ладонью её щеки, а затем поцеловал в губы. Оранжевый диск солнца тонул в горизонте, и последние его лучи освещали самую чистую любовь, на которую только способен человек.
А когда земля затянулась холодными сумерками, Дунк проводил Еву домой. Остановившись у порога, влюбленные долгое время молчали, не находя походящих слов для прощания. В конце концов, Дунк сказал:
— Завтра мы увидимся, скорее всего, в последний раз, — к горлу юноши подступил необъятных размеров ком, а по щекам девушки потекли слёзы. — Прошу, не плачь.
— Как же тут не плакать, Дунк? — дрожащим голосом сказала Ева, вытирая слёзы. — Почему я не смогу видеть тебя после твоего поступления в Академию?
— Таковы правила, будь они прокляты, — возникший внутри Дунка прилив гнева разбился о скалу беспомощности, и от этого сделалось юноше невообразимо больно.
— Это нечестно! Нечестно! — Ева кричала и плакала навзрыд.
Юноша ничего не ответил, а лишь крепче обнял возлюбленную.
Вскоре они распрощались. Дунк отправился домой с невообразимым чувством ненависти к себе. Проходя мимо поляны, юноша закричал. Его взгляд был устремлен к звездам, а из горла вырывался крик, полон гнева и отчаяния. Но никто его не слышал. Звездам было не до этого.
***
Взлетная площадка полнилась людьми: периметр был окружен вооруженной до зубов охраной, а внутри него толпились близкие родственники и друзья членов команды, провожавшие героев в дорогу к бессмертию. Нарастающее беспокойство съедало Еву: нигде не было видно Дунка. Наконец, командир группы объявил об отлёте, но в числе поднявшихся на борт вертолета людей Дунка не было. Девушку охватила абсолютная растерянность, а коснувшаяся её плеча рука заставила содрогнуться. Перед Евой предстал высокий седоволосый мужчина с аккуратно подстриженными усами.
— Здравствуй, Ева, — сказал Наставник.
— Здравствуйте! Скажите, где Дунк?
— Он был здесь сегодня, — старик сунул руку во внутренний карман пальто. — И у меня для тебя кое-что есть от него.
Мужчина вынул из кармана согнутый начетверо клочок бумаги и протянул его девушке. Ева нервно развернула его, и слёзы облегчения вместе обрывистым смешком вырвались из неё. Кинув беглый взгляд на старика, девушка стремглав покинула площадку. Подняв пророненную Евой записку, Наставник прочел короткое послание: «В полдень на нашем месте. Твой Дунк».
Приближаясь к заветному дубу, Ева еще издали заметила кружляющего над ней воздушного змея. Девушка сорвалась на бег и вскоре очутилась на поляне. Управлявшийся со змеем Дунк заметил девушку и жестом поманил её к себе.
— Эй, смотри какой… — не успел Дунк договорить, как Ева кинулась ему на шею и впилась в губы.
— Глупый! Глупый! Глупый! — восклицала девушка. — Зачем?! Ну зачем ты это сделал?
— Знаешь, когда Наставник спрашивал меня о том, что я чувствую перед отлётом, я сказал ему, что чувствую волнение и чувство свободы от смерти, — Дунк потянул змея к себе. — И теперь я действительно свободен от смерти.
— Не понимаю.
Юноша улыбнулся и прижал Еву к своей груди.
— Вчера я говорил о том, что могу покорить мир. Но зачем мне мир, в котором не будет тебя? Зачем мне вечная жизнь без тебя? Она сродни смерти. Наставник отказался от бессмертия потому, что не желает вечной старости — так и я не желаю вечной смерти. Сегодня ночью я много думал об этом, и эти мысли стали для меня откровением. И, чёрт возьми, как же они очевидны! Каждый Божий день до этого я терзался в сомнениях, но теперь я чувствую себя свободным.
— Знаешь, что, Дунк?
— Что?
— Я люблю тебя.
— А я — тебя.
Этот день стал новым началом для них обоих, а летающий змей окрестился его символом. Играя с ним, счастливая Ева окунулась в детские годы, но, так же, как и в детстве, бумажная игрушка запуталась в ветвях могучего дуба.
— Сможешь повторить свой подвиг, Геракл? — с улыбкой спросила девушка.
— Не вопрос, — отвечал Дунк. — Я отказался от бессмертия, чтобы быть с тобой. Всё остальное — сущий пустяк.
КОНЕЦ
Morozov (07-го, 25 лет)
