***
Еще немного и Сашка вцепилась бы Вике в волосы, расцарапала бы ее разрумянившееся от смеха лицо. И плевать, что потом будут говорить остальные: «ты же девочка!», «разве можно так со своей подругой?», «от нынешних подростков можно ожидать чего угодно!»
Но она не сделала этого. Не сделала этого. Не сделала этого.
Сашка стояла в темной гостиной и, не отрывая взгляда от беспокойно полыхающих углей в камине, напряженно думала. Ей была нужна разрядка – срочно. Еще немного и она начнет крушить вещи в чужой квартире.
Из спальни доносился раскатистый смех девочек. Они как будто не заметили ее ухода.
«Нужно быть моральным уродом, чтобы ржать с роликов, в которых кто-то падает, ударяется или попадает впросак», – досадовала она.
Просмотр видеоклипов из серии «Попробуй не засмеяться» был идеей Вики. Видите ли, фильм с Ричардом Гиром, который выбрала Сашка, показался ей скучным. Света и Ира поддержали ее. Кто бы сомневался!
«Смеются, как обезьяны!» – подумала Сашка.
Их веселье вызывало в ней негодование, оскорбляло ее, но она бы выдала себя, если бы призналась в своих чувствах. Шум действовал на нее раздражающе. Каждый звук отдавался болью в голове. На какой-то момент Сашке показалась, будто ее подруги не смеются, а кричат от боли, бьются в припадке истерике, плачут.
– Ахахаха, что за идиоты! Ахахаха!
Сашка вздрогнула. Членораздельное восклицание Вики, донесшееся из соседней комнаты, развеяло зловещее впечатление.
«Нужно уходить!» – молниеносно решила она.
Сашка бросилась к входной двери, быстро обулась и выбежала наружу. В коридоре новостройки до сих пор стоял запах строительной пыли. Она нажала на кнопку вызова лифта, но, ощутив подступающую к горлу тошноту, не стала его дожидаться и начала спускаться по лестнице. Она бежала, перескакивая ступеньки, минуя нескончаемые тускло освещенные лестничные клетки, необжитые этажи, как две капли воды похожие друг на друга. Ей хотелось поскорее выбраться из этой гигантской железобетонной коробки на свежий воздух, как будто от этого зависела ее жизнь.
***
Сашка была слишком взволнована, чтобы возвращаться домой. Оказавшись на улице, она свернула в узкий, плохо освещенный переулок. Осенние сумерки укрывали от взглядов прохожих, прохладный воздух и быстрая ходьба успокаивали ее.
«Какого черта я согласилась провести у нее ночь?» – кусая губу, думала она.
Родители Вики уехали на выходные к родственникам, разрешив своей шестнадцатилетней дочери пригласить на ночевку подруг. Сашка не смогла придумать предлога, чтобы отказаться.
Некоторое время она шла, не замечая ничего вокруг. В ее ушах до сих пор стоял надрывной девичий полусмех-полукрик. Он переплетался с болезненными, невыносимыми воспоминаниям, к которым она никак не могла привыкнуть. Они вновь одолевали ее.
Сашка попыталась отогнать тяжелые мысли и оглянулась по сторонам. Она знала этот район, как свои пять пальцев, но не узнавала местности, в которой очутилась. С одной стороны узкой улочки тянулась темная линия гаражей, с другой – безмолвствовали старые кирпичные пятиэтажки, в окнах которых кое-где гноился мутный электрический свет. Было тихо, лишь издалека доносился шум города, шуршали опавшие листья на ветру.
Неизведанность манила, темнота дарила чувство безопасности, и Сашка продолжала идти вглубь городского лабиринта, как будто у нее было назначение. Иногда она сворачивала с дороги и петляла между домами в поисках знакомых ориентиров или пересечений с другими улицами.
Она уже начала уставать от своей прогулки, когда услышала протяжный, плачущий металлический скрип. Это скрипела карусель на детской площадке. Несмотря на темное время суток и плохое уличное освещение, здесь играло два ребенка. Монотонный приглушенный гул доносился из трансформаторной будки поблизости. Сашка подошла ближе и увидела скамейку, которую поначалу скрывала от нее будка.
Она не могла поверить собственным глазам.
– Ада! Ты вернулась!
Ада сидела на скамейке и смотрела прямо перед собой, как будто задумавшись. Благодаря белому платью ее фигура выделялась среди мрака четче, чем остальные объекты.
Сашка поспешила к подруге и подсела к ней на скамейку. Мрачное настроение как рукой сняло. Она широко улыбалась. Ада ответила на ее улыбку лишь уголками тонких резко очерченных губ.
– Я думала, ты у Вики, – сказала она.
– Нет, я лишь проходила мимо, – виновато ответила Сашка.
– Ты так и не ответила на мое письмо…
– Я собиралась ответить... но было слишком поздно. Они сказали…
– Ты им веришь?
Сашка нервно рассмеялась.
– Нет, конечно. Это полная чушь!
Ада молчала и смотрела куда-то вдаль. В свете фонаря ее лицо казалось желто-серым, а черты угловатого лица – заострившимися.
– Я больше не злюсь на тебя, – сказала Сашка.
– Но ты все равно выбрала Вику! – голос Ады звучал ровно, но в нем появились гневные ноты.
– Я всего лишь стала на ее сторону во время спора! Ты была груба с ней. Иногда ты ведешь себя слишком…
– Она знала мои больные места, она провоцировала меня!
Сашка не знала, что ответить.
Вика была новенькой в школе, но уже за два осенних месяца благодаря общительному характеру ей удалось добиться расположения большинства одноклассников. Она сразу понравилась Сашке, и они быстро сдружились. Зато Ада возненавидела Вику без видимой причины, и той не оставалась ничего другого, как ответить ей тем же. Сашка лишь догадывалась о корнях ненависти Ады. Догадывалась и, заливаясь краской, тут же отвергала свое предположение.
– Ты была моей лучшей подругой, – с укором сказала Ада.
– Я остаюсь ею!
Между ними снова повисла пауза. Сашка заметила, что за все время разговора Ада не поменяла позы, даже не посмотрела в ее сторону. Ей стало обидно из-за этого.
– Помнишь, как мы познакомились? – в надежде растопить лед спросила она.
– Да, – ответила Ада.
– На такой же детской площадке, как эта! Мы еще тогда еще в школу не ходили. Я плакала, потому что кто-то бросил в меня песком и попал в глаза, а ты подошла и помогла мне.
– Это было в другой жизни…
– А потом ту площадку снесли. На ее месте построили церквушку – большую деревянную будку с крестом на крыше.
Опять молчание. Только гул трансформатора, шуршание осенних листьев и заунывный периодический скрип металла.
Сашка с раздражением посмотрела на детей, которые продолжали кататься на карусели.
«Им не надоело скрипеть?» – подумала она.
И вдруг поняла, что за все время не услышала от них ни одного возгласа: ни разговоров, ни смеха, ни восклицаний – ничего. Даже играли они как-то понуро, медлительно, не по-детски. Сашку охватила тревога.
– Помнишь, я присылала тебе статью о той девушке? – вдруг заговорила Ада.
– Какой девушке?
– О швее из Падуи, которая бросилась в реку из-за несчастной любви сто пятьдесят лет назад.
Сашка закрыла глаза и замотала головой.
– Не знаю, о чем ты.
– Местный профессор анатомии открыл новый метод хранения трупов и решил испробовать его на утопленнице. Лицо девушки повредили крюки, с помощью которых ее выловили из реки. Чтобы это скрыть, он решился на импровизацию и сделал из своего изделия поучительное произведение искусства. Он обвил бюст девушки препарированными змеями, которые якобы терзали ее лицо, а порезы от крюков замаскировал кровью, сделанной из воска. Его творение получило название «Наказание за самоубийство». Оно имело большой успех у публики и выиграло гран-при на выставке в Париже.
– Зачем ты мне об этом рассказываешь? – побледнев, спросила Сашка.
– Из ее смерти сделали назидательный экспонат! Они считали, что после смерти самоубийцу ждут адские муки, но не думали о тех муках, которые вынудили ее броситься в реку.
– Это произошло в девятнадцатом столетии, с тех пор многое изменилось.
– Но изменились ли люди? – спросила Ада.
До чего же неподвижной и прямой казалась ее спина!
Сашка вновь замотала головой, как будто хотела вытряхнуть из себя страшные мысли, и вдруг заплакала.
– Тебя никто не осуждает! О тебе говорили на классном собрании! Твою фотографию повесили в школьном вестибюле! – как в бреду, проговорила она.
– Уже на следующий день они забыли обо мне.
– Это не правда!
– Я хотела, чтобы со мной страдал целый мир, но не ты, не ты, – сказала Ада. – Прости меня.
Она поднялась со скамейки и направилась в сторону детской площадки. Сашка заметила, что, несмотря на прохладную погоду, ее подруга была обута в легкие белые балетки.
– Побудь со мной! Мне страшно! – крикнула вдогонку Сашка.
Ада обернулась, и от того, как она это сделала, у Сашки по коже побежали мурашки: не поворачивая шеи, всем телом сразу, как будто была сделана из цельного куска дерева.
– Мне тоже, – ответила она.
Несколько мгновений Сашка ошеломленно смотрела на нее заплаканными, широко открытыми глазами и вдруг разразилась раскатистым смехом. Она смеялась, и горькие слезы катились по ее лицу.
– Твой смех ничего не изменит, – отстраненно произнесла Ада.
Но Сашка не останавливалась. Она продолжала надрываться от хохота, как будто у него было какое-то магическое воздействие.
Тем временем дети прекратили игру и медленно подступали к скамейке. Ближе и ближе. Сашка уже могла рассмотреть их одежду: курточки из цветной плащевки, резиновые сапожки, вязаные шапочки, но все не могла понять, к какому полу они принадлежали. Когда она увидела их дряхлые, старообразные лица с неподвижными ухмылками, у нее оборвалось сердце.
***
– Просыпайся!
Сашка открыла глаза и часто заморгала от яркого утреннего света. Тело болело от твердой поверхности скамейки, на которой она лежала.
– Давай, вставай, просыпайся! Просыпайся, я тебе говорю!
Кто-то тормошил ее за плечо.
Сашка вскочила и села на лавку.
– Где твои родители?
Перед ней стояла пожилая низкорослая женщина в желтом сигнальном жилете. Седая прядь волос спадала на ее морщинистый лоб, в светло-серых глазах читалась неподдельная озабоченность.
«Должно быть, дворничиха», – подумала Сашка.
– Ты ж замерзнуть могла! – продолжала женщина.
Сашка постепенно приходила в себя, голова раскалывалась от боли.
– Непонятно, кто здесь бродит по ночам! Проверь свои вещи. Ничего не пропало? Все на месте? Слава Богу!
Сашка осмотрелась по сторонам. Ее окружали знакомые новостройки. Каким-то образом она очутилась недалеко от дома Вики.
– А где детская площадка? – сонным голосом спросила она.
– Ребенок, ты о чем?
– Здесь была детская площадка, а потом я уснула…
– Нет здесь никаких площадок! Местные ходят на ту, что возле торгового центра… Ты сможешь добраться домой?
***
Заняв место в маршрутке, Сашка вытянула из сумки мобильный и обнаружила, что он отключен. Она нажала на кнопку питания, и на загоревшемся экране телефона появилось уведомление о пропущенных вызовах: от мамы – семь штук! – и еще от нескольких неизвестных номеров. Не задумываясь, Сашка позвонила маме.
– Саш?! Это ты Саш?! Ты где?! – услышала она взволнованный голос.
– В маршрутке, еду домой.
– Где ты была?!
– Все в порядке, потом расскажу, – Сашка еще не придумала, как соврать относительно своей рискованной ночной прогулки. – Что стряслось?
В телефонной трубке она услышала приглушенные рыдания.
– Вика отравилась. Все, кто был в квартире отравились!
– Мам, как это?..
– Угарным газом. Из-за камина и неисправной вентиляции!
– Они живы?!
– Вику не удалось спасти, девочки сейчас в больнице. Где ты была? Мы тебя по всему городу искали!
***
По дороге домой Саша встретила маму Ады. Сгорбленная, с пустым взглядом, в запачканных джинсах, она курила возле входа в местный продуктовый магазинчик. Женщина до сих пор не вышла из запоя после самоубийства своей единственной дочери.
Pavel Frigus (13-го, 27 лет)
