-= Клуб начинающих писателей и художников =-

Вместо эпиграфа:

 
Я с размаху вмазал по стойке бара, 
Расплескавши на фартук официанта. 
Я заказал поставить Оттис Раша 
А то душа стонала. 
На боках стеклянной дивы 
Увидел мыслей мокрый след. 
А вы 
так жить 
могли бы, 
окунаясь в пьяный бред? 

Об этом месте в городе знали все, почти все, а точнее единицы, но почти каждый в нем бывал хотя бы раз. Найти его не сложно, очень просто, он прячется за невзрачной дверью, похожей, как две капли воды, на другую подъездную дверь и следующую за ней. Но тот кто хотел в него попасть находил этот бар без труда. За дверью начинался совершенно иной мир. В нем все было иначе, звук, запах, время… 
Воздух был наполнен дымом сигарет, закручиваемым под потолком лопастями нескольких вентиляторов, вращающихся слишком вальяжно. Янтарные торшеры скрывают в некоем застывшем сумраке лица посетителей, некоторые прячут взгляд в стакане перед собой, другие утопают в писательском азарте, поспешно и неровно записывая свои мысли на листок бумаги, а некоторые прямо на салфетку. Другие спят или наслаждаются музыкой. Неспешный, надрывный блюз исполняемый местными музыкантами, тягуч и заставляет опьянеть, ощутить все ночи, что ты провел в метаниях над бумагой. 

Я уже не первый раз оказываюсь тут. Бармен – полный старик, уверенной рукой плескает немного текиллы. 
- Бен, старина, я смотрю вы все никак не закроетесь? – я почти всегда так начинаю разговор с барменом, это что-то вместо приветствия. В ответ, Бен почтенно кашлянул в бороду и, поправив фартук, развел руками. 
- Как видишь, мы до последнего посетителя. – Бен стал тщательно и неспешно протираться стаканы, а я двинулся дальше. 

Мой путь пролегал мимо сцены к угловому столику. Я знал, что хватит времени на одну песню, а после начнется открытый микрофон и каждый сможет выступить. Я никогда не выступал. Надо признаться, что я отчасти вру вам, на счет того, что не выступал, но каждый тут подтвердит, что ни разу не видел меня на сцене. Я приподнял рюмку в знак приветствия, немолодой мужчина лучезарно улыбнулся мне в ответ и наклонился. 

- Здравствуй! Как обычно, много дорог? – Джон смотрел на меня добрыми, чуть грустными глазами. Я кивнул и все так же, покачивая рюмкой над головой в такт первым блюзовым ноткам, добрался до своего столика. 
Я устало прикрыл глаза и растворился в музыке. Это были те недолгие несколько минут, когда я мог полностью оторваться от внешнего мира и исчезнуть за глыбой своего тела. 

За дверью шел дождь, я еще помнил его, почти чувствовал кожей холодные капли, но тут, его даже не было слышно, совершенно. Музыка закончилась, я бросил взгляд на сцену, она была свободна, тяжелый алый занавес, дым, застывший в свете прожектора, в освещенном круге одинокий микрофон. По сцене медленно идет человек, худой, высокий, в строгом черном костюме. Сигарета редко вспыхивает от редких затяжек. 

- Здравствуй, мой друг. – Он обращался словно к кому-то конкретному, к каждому из сидящих в зале. 
- Ты вновь в этом гадюшнике? Зачем? Чтоб вновь вывалиться на мостовую, пьяным и никому не нужным?

Интересно, сколько из вас сейчас задумались, что я обращаюсь к тебе? Но какой смысл даже в этом, если ты не знаешь, что за город окружает тебя, кроме этого бара! Почему город потерян на картах, почему есть я, почему есть ты, откуда этот бар берется почти за каждой дверью? Ты не знаешь, и я тоже. Я появился в этом городе десять лет назад. Я оказался в комнате, пьяный, я танцевал. И все, я больше ничего не знал о себе, совершенно, чистый лист с первыми росчерками характера, внешности, привычек. И так живут почти все в этом городе. Ты знал? Не думаю… - он выдыхает струйку дыма, смотрит слегка презрительным взглядом. 

Легким движением он спрыгивает со сцены, присев на ее край, его голос, сухой, ломкий, словно трещит дерево под огнем, заполняет зал.