-= Клуб начинающих писателей и художников =-

Ночью, у остановки, за стеной закрытого магазинчика, под деревцами остановились двое. В отдалённом освещении фонарного столба, один достал из пакета бутылку красной и два стаканчика. Ветер шуршал листьями над всклокоченными волосами, трясущаяся рука разливала жидкость.
-- Ты её придерживай что ли. Ай! Расплескал!
Реплика вышла на нервах и громкой. Автор замечания, судорожно ловил ладонью капли, стекающие со стакана и своих пальцев.
-- Захлопнись, чё орёшь! -- Второй оглянулся налево чуть за спину, где за деревцами, в низине стояли частные дома с тёмными окнами. -- Ща понабегут.
Он аккуратно поставил половинку бутылки на сухую землю летнего месяца.
-- Ну, давай!
Пластик хрустнул друг об друга. Половинки опрокинуты залпом. Немного кряхтения, сморщенная кожа, открытые рты и ни какой закуски.
-- Сразу догоним?
-- Чё тянуть.
Процедура повторялась. Слезящиеся глаза жадно следили за струящимся потоком.
-- Эх, жалко Витька. Ни за что уволили. -- Сокрушённый голос, полон переживаний.
Хруст. В рот. Опьянение.
-- А-а-а...! -- Запах засаленного рукава. -- И не говори. А что мы могли сделать, нас слушать не стали бы, это уж точно.
Разгорячённые, они живо и в красках начали обсуждать сегодняшние события, людей пофамильно, не справедливость, обиду, всех недоносков, постоянно портящих им жизнь. Увлеклись, забыв про голову. Ушли далеко, вплоть до детства, до слёз — уже не вернуть. На эмоциях бутылка опустела. Ей на замену пришла другая — белая. Скоро и в ней осталось не много.
-- Больше всего бесят уроды... Ушлёпки... Если не умеешь — не берись, блядь. -- Он с трудом поворачивал головой. Его полузакрытый взгляд зацепился за ствол деревца. -- Ты посмотри! А? Как тебе это!?
Возмущённый дошатался на заплетающихся, упёрся в кору.
-- Что за хуйня?
Нижняя часть ствола дерева побелена от паразитов, на полтора метра от земли. Границей белизны служил обычный скотч зелёного цвета, обмотанный вокруг ствола.
-- Ну уроды! -- Второй наконец сообразил в чём дело.
-- Вот нахуя?! Лентой замотали всё, мрази. Суки дерево душат. Покрасить — покрасили, а это снимать не надо?
-- Как вид портит. Найти бы эту гниду... порву.
Вокруг, их окружили деревья, сплошь побелены и на каждом имелся пояс из ленты. Освободители качались от одного ствола к другому, освобождали тех от пут. Сопровождалось спасение громкими восклицаниями и угрозами. В ближайшем доме зажёгся свет. Через минуту к ним поднялся мужчина, совсем недавно, начавший задумываться о появившейся на горизонте пенсии. Очки под лысиной помогали ему видеть, а лыжная палка в руке решиться подойти.
-- Эй! Что вы творите? Всех разбудили. -- Неуверенно, но с фантазиями о грозности, мужчина замахнулся палкой. -- Поищите другое место. Идите отсюда!
Пьяные на короткий миг оторопели, виновато собрались в кучку из двух составляющих.
-- Э-э-э... э-э... Мы тут за недоносками подчищаем.
-- Ага, деревья чистим.
Очки осмотрели деревца, на траве по всюду валялся скотч. Ему стало смешно, но не время для смеха.
-- Это я сегодня красил, после работы, вечером. Забыл снять. До утра бы постояли, ничего...
-- Ты?
Кучка оказалась в замешательстве. Слова "до утра бы постояли", вывели двоицу на воспалённое решение. Такие наглые слова... "до утра бы постояли". Возмутительно. Линчевать зазнавшегося недостойного!
Они синхронно двинулись на угрозу всему прекрасному. Лысина в миг вспотела, палка была давно на замахе, но приобретённая неловким бытом робость, помешала нанести своевременный удар. Орудие защиты оказалось в руках противника, и, эта изменница, уже неслась со свистом на него. Раз! Другой! Ещё! И снова! Они не остановятся! В ход шли кулаки, носки ботинков, и каблуки то же. Всё шло в одну сторону, а от туда без ответа. Кровь, рваная кожа, пробитый череп. Всё бы ничего, но они не прекращали. По началу он кричал, затем только хрустел. И его таки услышали! Дочь, старших классов средней школы. Стояла на крыльце дома. Видела две тени, что-то делающие с другой тенью-кучей на земле. Разумеется слышала, глухие звуки. Девочка умная — всё поняла, поэтому завизжала и бросилась к месту событий.
-- Папа! Па-па... Папочка. Не-ет... А-а-а!
-- О! Маленькая сучка.
Вершители правосудия отвлеклись от трудоёмкой работы. Пошли к ней.
-- Его крысёныш. Поди, такая же тварь.
-- Ща я её... -- Один ослабил ремень штанов и спустил замок на ширинке.
Летнее, короткое платьице. Развивающиеся волосы. Юность. Она не хотела, но увидела, что было рано ей видеть. Грязный, сморщенный, толстый, с висящей каплей мочи на конце. Настоящий ужас надвигался на неё.
-- Пожалуйста... перестаньте... Папа!
Мы не ошиблись, она действительно оказалась сообразительной. Плеская слезами и руками, разрывалась на месте, она всё же нашла силы, повернулась и убежала.
Двое решили не догонять, просто не в состоянии, довольно затруднительно это — жара как ни как. Коротко обсудив произошедшее, они прямо на месте допили остатки со дна. Пьющие проглатывали горькую, а в нескольких метрах, лежал на земле в плотной тени вечерний маляр, захлёбывался хриплыми стонами. Один из них предложил хотя бы посадить лежащего, мало ли. Его не поддержали и переубедили, так сойдёт.
От остановки отъехал ночной автобус. Из-за угла вывалилась женщина с двумя баулами и сразу встала выводя охи и ахи, потирала затёкшие руки. Ночные отдыхающие переглянулись. Им стало жалко.
-- Девушка и такие сумки таскаете! Где же помощники?
Женщина с неожиданности испугалась. Но слова её успокоили, а прозвучавшее "девушка" польстила в сласть. Она не закрылась, пошла в ответ открыто.
-- Где, где... известно где — дома. Ха-ха, еду с гостей, поезд задержали. -- Стоит весёлая, руки в боки. -- Спит уже наверное, думает завтра приеду.
-- О-о... Поможем даме?
-- Конечно!
И они помогли, донесли сумки. Женщина жила в стороне от лежачего лысого. Всю короткую дорогу она их благодарила и хвалила. Вот и сумки у калитки.
-- Ух, ну спасибо вам. Чтобы я без вас делала? Вот, возьмите. -- Протянула купюру.
-- Вот это я понимаю — благодарность.
-- Спасибо. -- Второй принял бумажку.
-- Всего вам хорошего. -- Она искренне выражала признательность.
-- И вам не болеть. Спокойной ночи! -- Помощники заметно повеселели.
-- Спокойной ночи.
Ночь продолжилась.
После, по трезвости, эти двое не вспоминали о случившемся. А жизнь текла, текла... не вытекая никуда.