Глава 1.
Я хочу поведать вам историю о пятерых девочках. Не знаю, правда, это или ложь, некоторые говорят, что они имели плоть и кровь и жили на нашей грешной земле, а другие утверждают, что это всё вымысел и сказки. Мне же, эту бесконечно интересную историю поведала очень хорошая знакомая. Мы любили сидеть в старом городском парке, в котором вечная осень. Желтые листья висели на ветках и так сильно дрожали, что ненароком срывались вниз, кружась в медленном танце, прежде чем упасть на холодную сырую землю.
Мэри была очень эмоциональной девушкой, а именно так звали ту, которая поведала мне сказку, в которую я хочу посветить вас. Каждое произнесённое ею слово, как будто бы рисовало нам картину, а сказанное предложение можно было смотреть как фильм. Может быть поэтому, всё сказанное Мэри, воспринимается так легко и красочно? Ладно, перейдём к нашему животрепещущему рассказу.
В одном задрипанном городке, без имени и истории в один и тот же день – 5 апреля появилось на свет пять прекрасных существ, пять прелестных девчушек, пять человек, история про коих не сойдёт с уст ещё очень долгое время. Но для начала опишем этот мерзкий, и в то же время волшебный день в этом грязном и в то же время великолепнейшим городе на земле.
Ещё с утра погода не заладилась, лил дождь, нет даже не дождь, а скорее ливень. Облака сгустились низко-низко, как будто бы их можно было потрогать. Чёрные, они навевали ужас на жителей скромного городка, которые не привыкли видеть такие светопредставления. Все попрятались в свои «убежища», если можно так сказать. Люди, в этом городе жили очень бедно. Денег, едва ли хватало на еду, ну что можно говорить про одежду, быт и дома? Любой проезжающий, на новеньком лексусе, даже не оглянулся бы в сторону несчастного городка. Для других людей его просто не существовало. Сюда отправляли обычно пьяниц и наркоманов за неуплату налогов, бомжи частенько жили тут, в заброшенных домах, зимними ночами. Но в центре города было не так уж плохо. Иногда проезжала машина, другая, посередине главной улицы стоял работающий фонтан, а дорога была хорошо асфальтированная. Вот на одной из таких улиц находился роддом №18, где и родились наши девочки.
В 2 часа ночи, Курта разбудил телефонный звонок. Как он ненавидел свою работу! Постоянные вызовы, постоянно он кому-то нужен, как всё надоело. В голове у него крутилась мысль о том, что надо было слушать маму в детстве, есть побольше каши и сейчас он находился бы в шикарной иномарке, проезжал бы по алее славы, а потом лежал бы на горячем пляже. Только эти несбыточные мечты приносили, хоть какую-то радость в его «никчемную» жизнь. Он рывком снял трубку:
- Алло! Что ещё? Людям поспать не дают! Вы вообще смотрели на часы? Ночь на дворе!
- Извините, доктор Скорсез, вы не могли бы приехать в роддом у одной дамочки схватки начались. УЗИ показало, что ребёнок запутался в пуповине.
- А кто её лечащий врач?
- Доктор Мартесон, но у него сейчас сложная операция на пересадку почки. Приезжайте скорей, а то боюсь, мы не сможем спасти ребёнка!
- Хорошо я выезжаю.
Он бросил трубку на стол, лихорадочно одел рваные и давно нестиранные джинсы, свитер, на морскую тематику. Взял ключи от старого форда и выбежал на улицу. «Ну и погодка сегодня!» - пронеслось у него в голове.
Здание роддома было не очень большое, в связи с немногочисленностью добропорядочного населения. Его только недавно построили на деньги анонимного благотворителя. Мэри мне не сказала, пожалел ли он несчастных жителей или замаливал свои грешки. Но история не о нем.
Доктор зашел в больницу, накинул на себя белый халат и отправился в палату к роженице. Уже на лестнице слышны были крики о помощи, как он ненавидел всё это. Может, потому что не понимал, что такое, когда из тебя вылезает другое живое существо, или знал, что никогда не поймет?
- Дайте снимок УЗИ и отсчёт о беременности. Какой срок, когда точно начались схватки…ну вы знаете – говорил на ходу Курт медсестре.
- Сейчас всё будет доктор Скорсез! – сказала та, моргая невинными глазками и пытаясь выставить свою грудь как можно больше. Как ему всё это надоело.
За 26 лет жизни на нашей земле-матушке, он повидал много красоток: брюнеток, блондинок, рыжих, голубоглазых, черноглазых, смуглых, белокожих…и так можно перечислять до бесконечности. Но не одну он по-настоящему не любил, считал их потаскухами и пустышками. Настоящее чувство пришло к Курту несколько лет назад, когда он первый раз увидел её. Она была не такая как все – не стремилась к званию «мисс мира», не заигрывала с ним (хотя он был очень милым молодым человеком) и была как будто ко всему безразлична. Сначала это своенравие удивило доктора, он впал в бешенство, после того как она отказала ему в свидании. Он мучался всё то время, когда не видел её выразительных и надменных глаз. Он изнывал от душевной тоски, потому что не знал её имя.
Как-то раз Скорсез гулял на берегу озера и смотрел, как утки перелетают с одного края на другой. Он видел их свободный полёт и хотел также, откинуть все заботы и горечи и полететь туда, далеко, далеко, где его никто не достанет. Он был бы счастлив, полететь с ней, с той, которую даже не знает, как называть. У себя в голове наш герой назвал её Незабудкой. Почему именно Незабудкой? Наверно, потому что это его любимый цветок, такой же унылый, как и он. Со всей своей внешней простотой, это было прекраснейшее растение на земле, таившее в себе много нюансов и ответов, которые он так хотел получить. Лермонтов писал так об этом неземном в прямом и переносном смысле этого слова, цветке:
«Цветок печальный с этих пор
Любови дорог; сердце бьется,
Когда его приметит взор.
Он незабудкою зовется;
В местах сырых, вблизи болот,
Как бы страшась прикосновенья,
Он ищет там уединенья;
И цветом неба он цветет,
Где смерти нет и нет забвенья…»
Вдруг послышались шаги позади. Он оглянулся и увидел:
- Здравствуй Незабудка! Я тебя так долго ждал, плохо без тебя! – сказал Курт, запинаясь на каждом слове.
- Незабудка? – она рассмеялась.
В этот момент ему показалось, что он летит, летит вместе с этими утками. О, боже, какая волшебная у неё была улыбка.
- А ты не такой, каким я тебя себе представляла! Почему Незабудка? А не гвоздика, лилия или, банально, роза?
- Незабудка, потому что забыть тебя не могу. Помнишь, тогда в баре, ты сидела за стойкой и потягивала коктейль. Я подошел к тебе, спросил, как зовут, откуда ты, не хочешь ли со мной встретиться? Я бы тебя угостил суши в городском ресторанчике, в Уилинге. Помнишь, что тогда ответила?
- Чтобы ты засунул себе в задницу этот город и ресторанчик в придачу. И чтоб не писклявил так при разговоре со мной. Извиняюсь, я была чуть-чуть груба – она опять улыбнулась, а он опять растаял, как мороженое на солнце.
- Ладно, замяли. Так может, скажешь, как тебя зовут? Или Незабудкой называть?
- Меня зовут прекрасным именем – Корнелия. Это не какая-нибудь там деревенщина, а римское родовое имя! Вот так!
Он иронично улыбнулся и разговор не заставил себя ждать. Новоиспеченная парочка проговорила пять часов сидя на зелёном холме. Была зима и Корнелия замёрзла, тогда доктор снял с себя свитер и надел на неё. Ах, романтическая идиллия!
Прошло три года, с той памятной встречи. Они уже успели поклясться друг другу в вечной любви, пообещали умереть в один день, но до этого успеть вывести на свет долгожданное потомство. В эти секунды, дни, месяцы, годы Курт был счастлив как никогда в своей жизни. И вот наступил тот день, которого они ждали с нетерпением.
Корнелия всё утро обнималась с унитазом. Ей не хотелось ничего есть. Конечно же, женская интуиция подсказывала, что что-то не так. Она сходила и купила в аптеке «24 часа» тест на беременность.
- Ну что там? – спросил с нетерпением Курт.
- Подожди, - властно сказала любимая, но в её голосе слышалась доля испуга, - надо подержать ещё. Там сказано через пять минут для более точного результата.
- А сейчас? – поинтересовался доктор и рассмеялся над своей шуткой.
- Слушай, у нас будущее решается, а тебе смешно! – нервно захныкала Корнелия.
- Милая я доктор. Я видел тысячу беременностей. Я знаю сто и один признак первого триместра. У тебя все сто и один признак на лицо. Зачем эти тесты?
- ну…ну…ну это не точно. Я могла отравиться. Помнишь, я выпила много? От этого тоже может тошнить и голова кружиться.
- Всё. Выходи из ванны, и мы вместе посмотрим результат.
Она неуверенно повернула щеколду и вышла, неся тест на беременность, как носят короли свой скипетр при коронации. На этой продолговатой палке находился маленький экранчик. На нём был нарисован улыбающийся смайлик.
- ДА! Ты беременна! Ути – пути – пути – стал сюсюкать Скорсез её живот. Она радостно рассмеялась и попросила перестать. Хотя они были самыми счастливыми людьми на свете в эту минуту, но в голове каждый понимал, что радоваться здесь нечему. Город маленький, роддом (тогда еще не отстроенный, с ужасным обслуживанием и таким же персоналом), был один на всех. Хотя можно было отвезти роженицу в ближайший мегаполис, но…Курт настоял на его родном городе. Он говорил, что если не тут, то нигде.
Прошло девять месяцев. Корнелия умерла при родах, взяв с собой вместе ребёнка. Курт думал, что не переживёт этой трагедии. Он умолял себя проснуться, от этого ужасного, от этого страшного сна. Он хотел рвать на себе волосы и выброситься из окна. Но здравый разум удержал его в своих уздах. Хотя так сказать тоже нельзя. После смерти любимой он начал много пить, курил травку и баловался наркотиками. Сначала директор больницы настаивал на срочном увольнении доктора Скорсеза. Но как я говорила, город был маленьким, и врачей хороших тоже было мало. Так что пришлось его оставить в госпитале, только уже не на правах главврача, а на правах медбрата. Зарплату он получал мизерную. Едва ли хватало на еду, хотя о какой еде может идти речь? Всю свою зарплату он тратил на лекарства от боли, от печали, от самого себя. Он покупал героин, при чём дешевый героин. Так сказать ошмётки от «нормального» стандарта. Многие друзья, знакомые обвиняли и осуждали Курта за наркотики. Скорсез смеялся им в лицо, а в голове у него крутилось: «Как?! Как они могут о чём-то рассуждать, что-то комментировать на мой счёт? Они не перенесли даже сотую долю моей душевной тоски! Сидеть на заднице около телевизора с банкой пива, неужели это нормально? Проторчать в салоне для красоты полдня, а потом в салоне для домашних питомцев другую половину – это тоже нормально? Когда люди умирают миллионами, когда нищие и бомжи не дают прохода на улицах, не в осуждение им будет сказано, а они за тысячу долларов делают собачки маникюр, неужели это есть «нормальная» жизнь? И самое главное, что это безумия у нас на виду, а мы делаем вид, что ничего не замечаем, что так должно быть!». В эти минуты ему было очень жалко себя, своё поколение, он хотел плакать, мечтал, чтобы у него появился душевный друг, который понял бы его. Но душевного друга так и не появилось, зато появился героин. За спиной ходило много сплетен, что он слабохарактерный, что хорошим всё это не закончится (и так было очевидно) и даже такой бред, что он состоит в старинной секте Сатанофагов! Курт пропускал это мимо ушей. Он знал, что уже никто не причинит ему такую боль, которую переносит сейчас.
И вот настал этот день. День, когда он перестал быть один. День, когда пришла она. Курту было хорошо с ней, она его понимала, она была ему как наставница, как сестра. Рано утром они ходили вместе гулять в парк рядом с озером, около которого завязался бурный и трагический роман Корнелии и Курта.
Потом доктор уходил на работу, а она…всё равно была рядом. Она была рядом всегда, когда ему это требовалось. Может именно за это, он ценил её? Она шутила, смеялась, дурачилась и была очень непредсказуемой. Вечером они приходили вместе на кухню. Нельзя сказать, что помещение, где положено кушать, набираться энергией было очень стерильное. Кухня была больше похожа на туалет, или на чердак. Повсюду валялись фантики, пустые пачки сигарет. На полу сияли следы от недавно разлитого молока, а в углу красовалась целая гора одноразовых, использованных шприцов.
Она готовила ужин, а он доставал что-то из шкафчика, потом они садились за стол, рядом, и кололи в себя героин. Она не любила колоться, не любила героин. Но для Курта она готова была сделать всё, лишь бы ему было хорошо. Она слушала его песни, многие она не понимала, они ей казались бредовыми фантазиями наркомана, да и голос у нашего доктора был не ахти. После очередной дозы они ложились вместе прямо на полу, сворачивались клубочком, как котята и мирно засыпали. Так странно говорить мирно, потому что с тех пор, как умерла Корнелия, Курту часто снились далеко не розовые слоники и плюшевые медвежата. Ночные кошмары продолжались до того времени, как пришла она. У Скорсеза было такое чувство, что он знает её с самого рождения, что умеет читать её мысли, но всё равно она оставалась для него загадкой. Он чувствовал притяжение её души. Нет, безусловно, это было не то чувство, которое он испытывал к Корнелии. Его бывшая супруга была другая. Ему было очень тяжело их сравнить.
Ночью, когда она сидела у Курта на коленях, он думал, вспоминал, делал выводы. Пока она напевала ему на ушко:
Give me a reason to believe that you’re gone
I see your shadow so I know they’re all wrong
Moonlight on the soft brown earth
It leads me to where you lay
They took you away from me but now I’m taking you home
I will stay forever here with you
My love
The softly spoken words you gave me
Even in death our love goes on
Some say I’m crazy for my love, Oh my love
But no bonds can hold me from your side, Oh my love
They don’t know you can’t leave me
They don’t hear you singing to me
And I can’t love you, anymore than I do
В голове очень часто возникал вопрос: кого он больше любит - Корнелию или её. Потом стучал себя по голове, уходил принимать ванну и мысленно просил прощения у Корнелии о своих подозрениях. Мэри, сказала мне, что ей не нравятся такие мужчины, как Курт Скорсез. Она считает, что они постоянно хнычут и «титьку» просят пососать, на них нельзя положиться. Мужчина должен быть сильным, смелым, храбрым и главное – не слишком умным. Не философом. Прямо таки Арнольда Шварцнегера описала! Что касается меня – я с Мэри не согласна абсолютно. У меня обратно пропорциональное мнение (ну я даю, школу вспомнила!). Мужчины как Курт – меланхоличные натуры и поэтому им нужно всегда за кого-то держаться, испытывать сильные чувства, а когда они теряют эти чувства, им становиться плохо, не выносимо плохо. Они думают, что весь мир настроился против них, никто не поддержит, а только осудит. Поэтому из трёх реакций в сложной ситуации: борьба, пассивность, бегство – они выбирают третье. Бегство бывает географическое, химическое (с помощью алкоголя, наркотиков, антидепрессантов и т.д.) или артистическое (когда трансформируют свой гнев в искусство). Он выбрал второе. Героин стал для него самым лучшим другом и в это же время утешителем.
Когда Курту позвонил его старый друг Крейг и предложил встретиться, этот сразу же согласился. Они вдвоём понимали, что их связывает больше чем дружба. Не в смысле гомосексуальной любви, а в другом. Они как бы дополняли друг друга. Я уже выше рассказывала про Курта, рассказывала какой у него темперамент и характер. Так вот Крейг – абсолютная ему противоположность. Как говорят: «Противоположности притягиваются». Они как плюс и минус, как две стороны одной медали.
Первое, что сделал Крейг, когда подошёл к своему старому другу это пощечину. Курт не ожидал такого поворота событий и невольно вскрикнул, потом его лицо приняло выражение маленького обиженного ребенка, у которого отняли конфету.
- Крейг за что? – растерянно произнёс наш герой.
- За всё хорошее, - произнёс Крейг с ненавистью, - как ты так мог опуститься? Что ты наделал, Курт? Я тебя знаю с пяти лет. За это время я уже успел изучить твои манеры и характер! Когда идёт что-то не так, ты всё время опускаешь руки и начинаешь паниковать, но…но, я никогда не думал, что мой маленький Курти способен на такое!
- На что? Слушай, я тебя не очень хорошо понимаю.
- Не строй из себя дурачка! Кто в подворотне колется? Я что ли? Или не знаю, что ты там делаешь, куришь, нюхаешь, глотаешь. Всё один чёрт, но… - тут он невольно обнял Курта.
- Эй, дружище. Не расстраивайся, всё будет хорошо. Понимаешь, когда появилась она, я стал намного меньше обращаться к героину. Эту неделю я ещё не разу не кололся! И, кстати, кто тебе уже успел об этом доложить? - тут его друг облегчил мертвую хватку.
- Когда я приехал в город, то решил остановиться у наших общих друзей – Смитов. Они мне всё и рассказали. О твоей карьере, о орнели, о ребёнке, о героине. Насчёт жены и ребёнка, то есть бывшей жены и бывшего ребёнка я соболезную. Честно, не каждый смог бы перенести, а я, скотина, сразу пощечину. Ну…просто мне стало страшно за тебя….ну…ну ты понял – его речь была сбивчивой и быстрой.
- Благодарю тебя, что не осудил, как это сделали многие. Я очень по тебе скучал, хорошо, что ты приехал. Ну, ладно, хватит соплей. А пойдем-ка лучше в бар. Не против?
- А то! Ещё спрашиваешь!
Они направились в сторону бара «Дикая чайка». Это был именно то место, где он впервые увидел свою будущую жену. Слеза невольно скатилась по его небритой щеке.
Там друзья пили, веселились, катались на быке и играли в автоматы. Всё было как в старые добрые времена. Молодость, такая беззаботная, весёлая, интересная. Кажется, что всё впереди, что всё можешь. Первый поцелуй, первый секс, первая любовь – невольно приходится верить в сказки. Рутина, монотонность, бытовуха – таких понятий молодость вообще не понимает, не знает. А мечты? Такие честные, искренние, добрые? У кого-нибудь они сбывались? У меня, да. Вера, надежда, любовь – они всегда присутствуют в голове у каждого подростка. А изменение мира к лучшему? Кто об этом не задумывался в молодости? Но проходит время, наивные дети становятся настороженными взрослыми, и ломается всё. Все мечты, все надежды, вся вера, все сказки канули в лета. Их больше уже не вернуть, пути назад нет, и не будет никогда.
Уже изрядно опьянев двое друзей сели за барную стойку.
- Кстати, Курт, не расскажешь мне о своей цыпочке? –
- О ком?! Подожди, я не понял, о какой цыпочке?
- О той самой, из-за которой ты уже неделю не употребляешь – с улыбкой ответил Крейг.
- Давай не будем. Это личное. И ещё – она не цыпочка, а просто прекрасная девушка.
- Тааак! Я что-то не понял, у нас появились секреты друг от друга?! Давай быстро рассказывай, а не то! – при этих словах Крейг показал напряженный кулак.
- Ладно, расскажу. Ну… в общем…я не знаю как её зовут, она говорит, что у неё много имён. Она приходит ко мне, только если я этого очень сильно захочу. Она – это как будто я, только другого пола. Знаешь, так странно наблюдать за ней, как она ест, спит, смотрит телевизор. Словно следишь сам за собой, – он весело посмеялся.
- Да, друг, плохи дела. Совсем у тебя крыша поехала. А где она живёт, ты хоть знаешь?
- Конечно же, знаю. У меня в голове! – произнёс Курт и снова засмеялся. Крейг чуть не подавился пивом.
- Оооо. Мы, кажется, перепили. Пойдём лучше к тебе домой. Там ты отоспишься и всё-таки расскажешь кто эта волшебница. Надеюсь, ты разрешишь своему лучшему другу переночевать у себя?
- Нет! Домой нельзя! Там будет она и…нет! Иди к Смитам, а я как-нибудь сам доберусь.
- Как знаешь… - разочарованно произнёс Крейг.
После ухода друга Курт сидел в баре ещё очень долго. Он сидел и смотрел в одну точку, не понимая, что с ним происходит. Почувствовал, как кишки перевернулись, и в желудке появился неприятный комок. Было такое ощущение, что он теряет что-то важное, чрезвычайно необходимое, как кислород, без коего дальнейшая жизнь немыслима. Тут он понял, что по-настоящему начал задыхаться. Он встал со стула, точнее его что-то подняло. Он открыл глаза и понял, что уже светает, и в баре не осталось никого, кроме него. Услышал голос вышибалы, увидел руку, которая сжимало его шиворот и, поэтому было так трудно дышать.
- Убирайся отсюда, алкаш хренов! – басисто проорала гора мускул.
Курту ничего не оставалось делать, как плестись к выходу. Ноги почти не слушались, глаза слезились, а голова раскалывалась на части. Всё тело так ломило, что ему представилась картина, как миллионы маленьких насекомых, похожих на муравьев, отщипывают от него куски, смертельно хотелось принять дозу. Он плёлся по какому-то переулку, ноги всё-таки не выдержали, и Курт упал около помойки на мешки с мусором и нереалистично рассмеялся. «Курт, извини, но я должна уйти» - пронеслось у него в голове. Этот голос был до боли знакомым. Неужели он совсем свихнулся?
- Кто ты? – заорал он на всю улицу.
- Курт, я не могу больше, мне надо срочно уходить. Я больше никогда к тебе не приду.
Хмель стал потихоньку уходить из его головы, и он вспомнил, где слышал этот голос. Это была Она! Та, которую он боготворил и которую считал своим всем. Ради неё он продержался так долго без наркотиков.
- Нет, малыш, ты не можешь меня оставить. Я не хочу оставаться один! Пожалуйста, не уходи, - Курт демонстративно встал на колени и сложил руки, как в молитве, - НЕТ! Слышишь? НЕТ! Я тебя не отпущу.
- Прости… - он почувствовал холодный поцелуй на щеке. В эту минуту, всю его жизненную энергию, все чувства, которые остались в его сердце, всю душу высосали трубочкой. Смешно, высосали простой трубочкой для кока-колы. За что? За что опять ему выпала эта тяжелая доля? Как грустно на душе. Он не понимал, чем же так он провинился перед Богом, что Всемогущий дает ему такие испытания. Хотя…всю жизнь Курт был неудачником, ему никогда не везло в лотереях, никогда не везло в игровых аппаратах, а карты он боялся даже в руки брать, понимал, что хорошим это не кончится. Он опять засмеялся.
Это было 4 апреля. День до того знаменательного дня. Подозревал ли Курт, что через несколько часов будет присутствовать при рождении восьмого чуда света? Может это объясняет его странное настроение? Мэри ничего не сказала мне об этом. Но, читая между строк, я поняла, что не спроста она рассказала мне присказку про доктора Скорсеза. В последующем он будет принимать, куда не мало важное участие. Но об этом вы узнаете еще не скоро.
Итак, вернёмся в наш беспокойный и полный событиями день. Курт стоял у палаты с роженицей. Было три часа ночи. Больница пустовала, и поэтому было так тихо, что можно слышать, как пролетает мошка, часто хлопая своими миллиметровыми крылышками. Крики рожающей женщины напоминали раскаты грома, среди ясного неба. Это атмосфера вызывало ужас у молодых девушек, лежащих в роддоме с тем же диагнозом. «Неужели, я буду также кричать?» - «Интересно, а у неё положительный или отрицательный резус фактор? Ей так больно. Скорей всего отрицательный» - «Ты что? Это зависит не от резуса фактора, а оттого как ты питалась во время беременности, особенно в первом триместре, когда зародыш только формируется!» - «Ой, умная нашлась тут! Яйца курицу не учат! У тебя какой? Первенец наверняка, а я уже многодетная мать. Вот четвёртый на подходе. Не знаю, как прокармливать этих троглодитов!». Примерно такие разговоры услышал Курт, поднимаясь по лестнице. Про себя он ещё раз убедился в неискренности и пофигизме людей. Посочувствовали бы, помолились за неё. Нет, их лозунг – люби себя и мир ответит тебе взаимностью! Курту всю жизнь жалел таких людей. Он понимал, что дальше пьяного муженька, оравы детишек, уборки, готовки, стирки и монотонной работы они не уйдут. Хотя, если посмотреть с позитивного угла, то из этой оравы детей может выйти один. Единственный не такой как все. Ведь Курт тоже жил в многодетной семье. Он понимал всю жестокость, несправедливость и нечестность этой игры. Он понимал какого быть старшем братом. Так, мы опять отклонились от намеченного курса. Хотя жизнь доктора Скорсеза заслуживает внимания, так как этот человек будет играть немаловажную роль в нашей сказке. Это очень интересная, неординарная и свободная личность. Я не соглашусь с теми, кто думает, что наш герой напыщенный, эгоистичный, самовлюбленный мужлан. Конечно, порок гордыни в нём присутствует, но такому талантливому человеку это простительно.
Курт остановился около двери и немного постоял, уравновешивая дыхание. Всё-таки принимать роды штука не легкая. Видеть, как рождается на свет новое существо, у которого будет своя жизнь, не похожая ни на чью другую. Это событие в одно время очень волнительное, а в другое просто великолепное. Конечно, если закрыть глаза на ведро крови и душераздирающие крики мамаши. На примере родов Курт ещё раз убеждался в том, что за всё в этой жизни нужно платить. За минутное удовольствие, оргазм, приходиться платить очень долго и тяжело. Сначала женщина переносит период беременности. У каждой он проходит по-разному. У одних он проходит легко и даже в последний триместр они носятся с брюхом, как будто его нет. А у других этот период может проходить очень пренеприятнейшим образом. Допустим, моя бабушка, когда была беременная моим дядей, не могла ничего есть, потому что у неё был ужасный токсикоз. Она питалась одними помидорами, так как только от них её не рвало.
Следующая стадия – это роды. Наверно самая страшная стадия для всех представительниц женского пола. Схватки – это самое неприятная часть родов. Иногда они проходят быстро часа два-три. Но бывает и такое, что они длятся четыре дня! У моей прабабушки были именно такие роды. Она четыре дня мучилась. А если ребёнок застрял в пуповине? Если он повернулся не так? Если слишком большая голова или ещё какой-нибудь такой казус? Это же вообще тогда целая трагедия. Когда Курт представлял себе такую ситуацию, он приходил в ужас, его одолевала паника. Рождение ребёнка – это была единственная причина, по которой Курт не хотел становиться женщиной.
В детстве он часто позировал в маминых платьях около зеркала, играл вместе с девочками в дочки-матери и обожал переодевать кукол Барби. Но в подростковом возрасте сверстники начали косо на него смотреть. Курт понял, что его странности дорого обойдутся, а так как подростки очень зависят от мнения окружающих, то он пересилил себя. Хотя на протяжении всей его недолгой жизни, он понимал, что ему что-то не хватает.
Подышал – вошел. Женщина, лет восемнадцати, лежала на кушетки и дышала по йоге. «Странно!...Такая молодая, а уже рожает. Поколение безнравственности и случайного удовольствия…» - подумал Курт, посмотрев на девушку. Он подошёл к пациентке и начал процедуры, необходимые, для проверки состояния ребенка и будущей мамы. Надавил на живот (осведомиться о том, что ребёнок занял нормальное положение для выхода), рассчитал время между схватками, проверил, достаточно ли матка раскрылась. Теперь все было готово для начала родов. Доктор встал впереди роженицы.
«Тужьтесь! Ну, давайте. Сильней, еще сильней. Тужьтесь же вы наконец! Тааак, я уже вижу головку, еще не много. Уже плечики вышли…». И через минут десять раздался оглушительный плач новорожденного ребенка.
- Вы молодец. У вас родилась дочка. На вас похожа, держите! – сказал Курт с улыбкой на лице. Какой бы ужасающей процедура родов ему ни казалось, но момент появления ребенка на свет был воистину прекрасен. В этот миг он забывал про все на свете, понимая, что присутствие «здесь» и «сейчас» намного важнее его личных проблем и переживаний. Каждый раз, с появлением новой души на этой земле, он произносил как добрая фея заклинания на ушко. Он желал этому ребенку быть всегда счастливым, здоровым, красивым, умным, а самое главное, чтобы фортуна всегда находилась под боком и в нужный момент кидала свой спасательный круг. Передавая новорожденную матери, он было начала лепетать свои пожелания, как женщина зло прошипела:
- Уберите ее! – при этих словах ребенок закричал еще сильней.
- Но, но…Как?! Вы даже не хотите подержать ее на руках? Прижать к сердцу создание, которое жило в вас девять месяцев, питалось тем, чем питались вы, ходило туда, куда ходили вы, слушало каждые ваши звуки и ощущало прикосновение ваших рук? От чего столько ненависти?
- Я ненавижу ее папашу.
- Кем бы он ни был, пьяницей, наркоманом, бездельником или дамским угодником – ребенок ни в чем не виноват!
- Он был маньяком. Понимаете? Насиловал женщин, - у девушки на глазах навернулись слезы, - думаете, я не понимаю, что ребенок ни в чем не виноват? – в это время сестра унесла девочку на обследование, - Я искренне люблю свою малышку, но воспоминание как кислота жжет мое сердце и мои глаза, отчего появляются дыры и слезы. Пустота. Со мной у нее нет будущего. Если я возьму ее сейчас, то не отпущу никогда. У моей сестры никогда не будет детей. Ей уже тридцать три года, ее муж старше на двенадцать лет. Это, конечно, не зажиточная семья, но я знаю, что моя дочь будет чувствовать себя хорошо с ними. Все-таки не чужие! А я решила уехать в Сиэтл. Мне нравится этот «город дождей». Надеюсь там, я все забуду и начну жизнь заново.
- Но, как вывели психиатры, именно из-за пасмурной погоды там так много самоубийств. А вам, как я понял, наоборот надо избавиться от депрессии?
- Да. Но все мы разные. Я люблю, когда погода играет в унисон моей душе. Нив Лос-Анджелесе, ни в Сан-Франциско, даже ни в Нью-Йорке, я не буду чувствовать себя комфортней, чем там.
- Пусть будет так, - медленно проговорил Курт. Все презрение, копившееся на эту девушку во время краткого диалога, исчезло, растворилось как ложка сахара в горячем чае. Ему стало жалко ее, жалко до слез. Он понимал, что значит терять, еще не смышленое маленькое создание.
- А как фамилия вашей сестры?
- Стоунуокер. Бетти и Вильям Стоунукеры. Они живут от главной площади на левой улице. Знаете, там еще дома такие деревянные остались? Они живут в фанерном.
- Я обещаю, что буду навещать вашу дочь. Я вас понимаю, и хочу, чтобы вам стало легче, хотя бы чуть-чуть.
- Огромное спасибо. Вы хороший человек, только вот глаза у вас грустные. Наверно вам довелось пережить не меньше моего, - задумчиво сказала девушка, но по ее выразительным желто-зеленым глазам, можно было понять, что ей было тепло на душе, от слов, сказанных совершенно незнакомым человеком. Все это время она говорила с явной слабостью, а когда промолвила последние слова, совсем упала головой на подушку и тихо уснула.
Курт был удивлен, как она вообще могла говорить такое длительное время после родов, хотя не очень тяжелых, но все же родов. Наверно ей было просто необходимо выбросить весь хлам, который долго копился у неё в душе и успокоится, наконец-то успокоится за все это время.
Глава 2
- Энни! Энни! Ну Энн! Выходи уже! – камни градом сыпали в окно маленького фанерного домика, брошенные не для того, чтобы разбить его, а с целью разбудить, никак не хотевшую вставать девочку.
Ей было пятнадцать лет. Энни Стоунуокер всегда любила поспать. Она одевалась недорого, не ходила по дорогим клубам и развлекательным центрам, не носила дорогие украшения, а была вполне обычной, для того городишки девчушкой. Энни обладала выразительными кошачьими желто-зеленными глазами, темными густыми волосами и смуглой кожей. Это был далеко не уродливый, остроумный, смышленый и продвинутый во всех отношениях тинэйджер. Мальчикам нравилось с ней гулять, общаться, она никогда не пытала их таким взглядом, каким обычно девочки в ее возрасте пытают мальчиков, то есть вожделеющим. Самой главной чертой ее характера было то, что даже самый серый и скучный день она могла превратить в шутку. Энни не могла прожить без юмора ни дня. Она хохотала, смеялась, улыбалась каждую минуту и тем самым заслуживала доверия даже у самых недоверчивых людей. Правда не всем эта несерьезность нравилась. Бывали случаи, когда намекали на ее недоразвитость, глупость и отсутствие мысли в глазах. Это слишком цепляло девушку. Иногда она приходила домой и плакала целый вечер, чтобы на следующий день прийти все с той же улыбкой на лице и парой задорных шуток на устах. Одна учительница в ее школе - миссис Орибл была просто в ярости от столь заметной активности и постоянных побед юной ученицы. Знаете, бывают такие люди, которых хлебом не корми, дай кому-нибудь насолить, вот эта хитрая женщина была из тех. Когда Энни входила в класс у миссис Орибл резко менялось лицо, оно резко поворачивалось на 180 градусов и, если учительница до сих пор невинно улыбалась, то далее ее открыто тошнило. Да и сами мускулы лица за ее долгую карьеру учительницы перестроились таким образом, что ей было легко менять выражения как перчатки: вся кожа устремилась вниз, к земле. Это настолько уродливо смотрелось, что Фредди Крюгер, с радостью, принял бы ее за свою мать.
Надо признать, что чувства миссис Орибл были взаимными – Энни ненавидела ее всей своей светлой душой. Она понимала, что ненависть и злость не для нее, что совсем скоро она обретет иной мир – поступит в институт, обзаведется новыми друзьями, найдет себе спутника жизни, и эту грозную училку, возможно, не вспомнит никогда, а если встретит на улице, проходя мимо, отмочит какую-нибудь задорную шутку про ее выражение лица, но… Есть маленькое «но», и эта отрицательная частица не давала Энни покоя.
Именно в это нелегкое время она была безумно (а именно это слово во всей своей полноте могло передать ее чувства) влюблена в Крейга Мак’ларена, любимчика миссис Орибл. Какая ирония! Какая злая усмешка судьбы в ответ на усмешки Энни!
Крейг Мак’ларен был одним их тех людей, которых баловали в детстве, всё разрешали и прощали все порой далеко не невинные, а злые шутки. Он принадлежал к самой знаменитой фамилии в городе. Его род происходил из рода Меровингов, первых правителей франкского государства, изгнанных в «Новый свет» за старые прегрешения. Но эта маленькая деталь не оставила отпечатка грязи на этой фамилии, наоборот придавала какой-то экзотичности.
Крейг жил, естественно не в этом чахлом городке, а в ближайшем мегаполисе и каждое утро к школе подъезжал крутая «Тойота Инфинити» с личным водителем. Вы спросите, зачем такому богатому и влиятельному человеку, как отец Крейга, отправлять сына в второсортную школу, в богом забытый городок? Меня тоже, это озадачило. Но ответ оказался довольно близок и вполне правдоподобен. С самого рождения Крейг не отличался большим умом и сообразительностью. Он очень поздно начал ходить, зато с самого рождения замахивался на всех кулаками, дурачился и кидался во всех своим завтраком. Когда ему исполнилось шесть лет он начал много и гнусно врать. И всё бы ничего, но от его лжи страдали люди.
Как-то раз он наклеветал на свою няню, женщину лет шестидесяти пяти, которая отличалась либерализмом и многолетней мудростью. Она всегда всем шла навстречу и воспринимала все тяжбы судьбы с завидным оптимизмом. Миссис Глори рано потеряла мужа и всю жизнь оставалась ему верна, потому что не любила никого больше него. Ей нравилось поболтать по душам с первым встречным, прогуляться по летнему парку, наблюдая, как играют маленькие детишки в песочнице. Миссис Глори всегда мечтала о своих детях, но годы взяли свое, и стало поздно думать об отпрысках. Тогда она устроилась няней к богатой семье Мак’Ларенов, там как раз был нужен человек, который бы следил за их неугомонным ребенком. С первого же взгляда Миссис Глори влюбилась в этого непокладистого, но безумно милого мальчишку, с перевязочками на руках. Она читала ему сказки, водила его гулять, придумывала по ходу рассказа историю про него самого, обязательно хорошо кончавшуюся.
Но однажды, играя на площадке вместе со своими друзьями, он услышал, как Миссис Глори рассказывает свои истории Майклу, тихому и робкому мальчику, которого Крейг терпеть не мог. Естественно главным героем рассказа оказался Майкл, а не Крейг. Он видел, как няня весело смеется и тискает чужого мальчика – в Крейге бушевала злость. Это чувство поднималось от самого низа до макушки головы и сильно взрывалось там, как волна о скалы. Что было потом, я думаю, вы догадались. Миссис Глори уволили и отец Крейга, отличавшейся жестоким нравом и злопамятством, позаботился о том, чтобы ее не приняло ни одно агентство во всех Соединенных штатах Америки.
За время работу у Мак’Ларенов Миссис Глори поднакопила денег и приобрела себе отличный домик на окраине города, с большим садом и ореховыми деревьями. Всю жизнь эта милая женщина мечтала о своем скромном, но в то же время уютном уголке, откуда она могла бы понаблюдать за звездопадом летним вечером, за летящим косяком птиц осенним утром или послушать пение соловья, сидя на террасе и попивая сладкий чай с сахарным печеньем поздней весной. Всё эта сбылось. Она была счастлива, наверно впервые после смерти мужа, за столько лет! Миссис Глори, как истинная «бабушка», а она считала себя бабушкой, потому что любила Крейга как родного, посадила перед домом многочисленные клумбы с цветами, постригала лужайку каждый день и делилась с соседями о способах борьбы с садовыми вредителями. Вы можете подумать, что она была обычной старой женщиной, давно впавшей в маразм, этакой кошатницей. Но нет, это всего лишь ширма, за которой скрывается всё превосходство ума, мудрости и накопленного опыта. В ее доме находился чердак, как и в миллионе других домах, но этот чердак был особенным. Не буду раскрывать все карты,
dashasergeevna (17-го, 27 лет)
