-= Клуб начинающих писателей и художников =-

 

-Здравствуйте, а Женя дома?— Спросил Глеб, так же, как делал это много лет подряд, приходя в гости, к другу.

-Он ушел.  И Вера уйдет, если ты не поспешишь.— Без тени улыбки сказала хозяйка.

   Глеб секунду молчал, потом вдруг понял все, но в тоже время не понял ничего.

-Вы же умерли, Ольга Станиславовна.— Выдохнул он.

-Это была ошибка.— Грустно улыбнулась женщина, и сходство с Верой усилилось.

   Глеб открыл глаза. Свет неоновых огней попадал в комнату, не давай ей погрузиться во мрак окончательно. Слава Богу, это был сон. Неизвестно, что бы еще получилось, если бы он в реальности встретился бы с покойной Ольгой Станиславовной. На тумбочке у кровати противно запищал мобильный телефон. Номер был не знакомым.

-Глеб, приезжай скорей ко мне! Я одна боюсь!— Раздался в трубке голос Ольги Станиславовны.

-Это вы, Ольга Станиславовна?!— Опешил Глеб. Он никогда не верил в истории, о том, что умершие люди могут звонить из загробного мира своим знакомым и родственникам по телефону. Но сейчас готов был поменять свою точку зрения.

-Ты что, напился и шутишь? Не очень смешно. Это я, Вера. Приезжай ко мне, я на балконе сижу.

-Для чаепития на лоджии или на веранде, которые любила Ольга Станиславовна, по мне так поздно. Давай завтра.

-Не бросай трубку! Мне очень страшно. По моей квартире кто-то ходил, открыл дверь ключом, и зашел. А я спряталась на балконе. Приезжай скорее. Я тебя очень прошу!— Всхлипнула в трубку девушка.

-Хорошо, сейчас буду.— Вздохнул Глеб. Воспитание определенно брало верх и не позволяло проигнорировать просьбу девушки.

   Вера жила в квартире, которую оставила внукам в наследство бабушка по отцовской линии. Это было довольно далеко, от «Империал», где Глеб снял себе номер, когда вернулся из Франции, нужно было ехать в Московский район, Вера жила не далеко от станции метро «Московская».

    Дверь в ее квартиру была не заперта, в комнатах горел свет. Глядя на обстановку квартиры, можно было сделать вывод, что достаток к хозяевам квартиры пришел в семидесятые годы, и что Вера не соврала, и старший брат и впрямь не давал ей денег. Югославская мебельная стенка, с бокалами из чешского стекла за стеклянной дверцей стенки, люстра производства ГДР, все это ярко иллюстрировало слова девушки. Только телевизор был новым.

-Вера, где ты?— Позвал он. Хозяйки нигде не было. Ее курточка, впрочем, как и его, висела в шкафу, значит, она никуда не выходила. В спальне постель была разобрана. Он вышел на балкон, но девушки там не было.

-Вера!— Повторил он.

-Глеб, я здесь!— На соседнем балконе, который был едва ли не вплотную расположен к балкону ее квартиры, возникла Вера в шелковой ночной рубашке персикового цвета, которая подчеркивала ее стройную фигурку. Она зябко ежилась.— Помоги мне перелезть обратно.

-А туда как попала?

-Я проснулась ночью от того, что услышала, как кто-то открывает дверь моей квартиры ключом. Мне стало страшно, и я спряталась здесь. Потом слышала, как кто-то ходил по квартире, а когда этот человек ушел, то я сразу позвонила тебе. Помоги перебраться обратно. Здесь так холодно!

    Вера осторожно переступила на свой балкон, Глеб подал ей руку.

-Большое спасибо, без тебя я уже замерзла здесь. Уже много лет, никто не путал мой голос…

-Мне просто приснилась Ольга Станиславовна, позвонила ты, спросонку, я не сообразил сразу.— Объяснил он.

   Они вошли в квартиру. Вера закрыла дверь балкона, и накинула на плечи халат. Девушка успокоилась, вытащила сигареты, и закурила:

-Если хочешь, тоже можешь покурить. Мне мама давно не снилась. Часто она мне снилась, когда она и папа погибли в ДТП. Наверное, потому что я скучала, за ними. Снилось, что она меня гладит по голове, целует. И по виду она как вроде собирается идти на работу в театр, а я чувствую, что она сейчас уйдет – и все, я ее больше не увижу. И я ей говорю: «Мама, мне здесь плохо, мы с Женькой ругаемся, возьми меня с собой! Меня никто не любит». А мама мне так ласково говорит: «Тебе нельзя со мной, еще рано. Вы с Женей родные, вам нельзя ругаться. Твоя любовь ближе, чем ты думаешь».

- Ольга Станиславовна мне никогда не снилась прежде. Ну да ладно, чего не присниться! Уже около трех, я, пожалуй, вернусь в гостиницу.

-Нет, подожди. Останься ночевать здесь. Мне одной очень страшно. Вдруг, этот человек вернется?— Ее голубые глаза испуганно смотрели на Глеба.

-Вера, я хочу спать.

-Спи здесь. У меня три комнаты, выбирай любую из двух.— Нашлась девушка.

-Которую надо выбрать?

-Могу постелить в бабушкиной спальне. Правда, там окна выходят на восток, будешь просыпаться с первыми петухами.

-С ними меньше всего хотелось бы просыпаться. Давай одеяло с подушкой, я лягу в гостиной на диване.

-Хорошо. Надеюсь, против комплекта постельного белья с изображением желтых цыплят ты не будешь возражать.

-У меня когда-то был такой. Дорога в детство.

- Если так, то где-то на полках у бабушки оставалась клеенка, на которой сначала Женька, а потом я спали в детстве. Как говориться, что бы ваш малыш спал всю ночь.— Девушка процитировала фразу из рекламного ролика, протягивая гостю одеяло и подушку.— Плюшевый мишка нужен для хорошего засыпания?

-Думаю, обойдемся без оного сегодня. Я засну и так.— Он повертел в руках пульт от телевизора.

-Порноканал у меня не показывает, можешь даже не проверять.— Хмыкнула Вера.— Спокойной ночи.

   Глеб вздохнул, и начал стелить себе постель. Раньше они втроем, он, Женька, и Ванька Тимофеев, подшучивали над Верой, теперь она стала старше, и превратилась в достойного соперника. Он потушил свет, и лег. Было слышно, как за стеной готовится ко сну Вера.

   Однажды их с Женей общий знакомый, заметил, что родственные узы заканчиваются там, где начинаются большие деньги. Если отнести эту фразу к ситуации, которая сложилась в семье Соловьевых на данный момент, то она была «в яблочко». Может, дело в возрасте и в пресловутом вопросе полов?

   Женя был старше Веры на семь лет. В детстве они не слишком ладили, у них было мало общих интересов. Вера, как и положено младшим сестрам, часто лезла в их игры, в которые Женя, Глеб, и Ваня, не принимали ее по малолетству, и потому что она девочка, и при этом ныла. Часто ломала модели самолетов, изготовлением которых увлекался ее старший брат. Старший брат, как и положено, частенько подшучивал над младшей сестричкой, и тоже делал мелкие пакости, начиная от стрижки волос у любимой куклы и заканчивая дерганьем за косу.

   Конечно, случались и периоды затишья, когда Женя и Вера вели мирное сосуществование. Тогда старший брат допускал ее ограниченное участие в играх, в которые играла их компания. По неписанному правилу, если игры со старшими заканчивались для Веры разбитой коленкой, или подзатыльником, она не должна была жаловаться родителям. И Вера, радуясь, что старшие принимают ее в игру, хранила тайну. 

  Женя и Вера росли, так же как и многие другие их сверстники, у которых были братья и сестры. Глеб считал, что если бы Вера родилась мальчиком, и разница в возрасте у них с Женей была меньше, то возможно, они сейчас не были бы в ссоре. Хотя, что уже гадать? Надо разбираться с тем, что есть на сегодня.

   Сказать легко, труднее сделать. Помирить брата и сестру будет делом не из легких, и вряд ли ему за это дадут Нобелевскую премию Мира. Хотя противостояние Жени и Веры, если прибавить к тому, что уже есть, некоторые эпизоды из детства, то танковое сражение под Прохоровкой, на его фоне выглядит мелким спором. Здравый смысл подсказывал Глебу, что во время ссоры, лучше не вмешиваться, даже занимая нейтральную позицию. Возможно, Женя и Вера со временем помирятся, а он, если сейчас внимая просьбам Жени, вмешается, то окажется виноватым в итоге. С другой стороны, он вроде пообещал другу образумить Веру, отказывать другу детства в помощи тоже не красиво. Так ничего не решив, Глеб не заметно для себя заснул.

 

   Просыпался он медленно. Сначала даже не понял, где находиться. Он внимательно посмотрел на шкаф с резными дверцами, и светлые обои на стене.

-Да, пожалуй, ты прав.— Раздался голос Веры где-то за дверью.

   Он совсем забыл, что остался ночевать у Веры. Из кухни доносился запах жареной картошки, хозяйка готовила завтрак. Он оделся, и вышел на кухню. Там в старых джинсах и майке Вера резала салат.

-Доброе утро. Ты будешь завтракать?

-Буду. Кто-то приходил?

-Нет, я звонила по телефону, если ты слышал мою речь. Спасибо, что согласился переночевать. Я бы здесь сама с ума сошла бы. Насыпай себе картошку сам, я не знаю, сколько тебе.

   Девушка поставила чайник, и тяжело вздохнув, села к столу. Несколько минут сидели молча, затем Вера спросила:

-Ты сейчас без работы?

-Еще не нашел. Правда, есть одно место на примете, сейчас позавтракаю, и поеду туда.

-Тебе завидуют сейчас все те, кто ходит на работу.— Хмыкнула Вера.—  Почему ты мучаешься, предлагая себя в разные места? Подкатись к моему братцу, и все уладиться в минуту. Женька тебя возьмет к себе, это сто пудов! Вы же друзья.

-По этой причине приятельские отношения лучше, чем дружеские. Другу простишь многое из того, чего не простишь просто хорошему знакомому. Я не хочу пользоваться тем обстоятельством, что мы друзья с твоим старшим братом, и получать за этот счет какие-то дивиденды на будущее. Нужно с ним будет увидеться, давно его не видел.

-Странно, что вы еще не виделись. Обычно Женька любит такие дела.

-Он простудился.

-Не думала, что к нему кроме Альбинки может еще какая-нибудь зараза прицепиться!— Вера, очевидно, имела в виду вторую жену своего брата, Альбину.— Сука она.

-Не выражайся, пожалуйста. Не люблю, когда девушка ругается матом.

-Не слушай. Я не ругаюсь, просто констатировала факт. Если назвать жабу, жабой, это ведь не оскорбление, правда? Просто факт, и не более. Вот и здесь так же.

   Глеб внимательно смотрел на девушку. С Женей они были очень похожи. Те же черные как смоль волосы, голубые глаза, правильные черты лица, которые у старшего брата приобрели жесткие черты, а у сестры оставались какими-то мягкими и нежными. Сейчас было трудно сказать, на кого из родителей Женя и Вера были больше похожи. Их родители имели некоторое сходство, их дети унаследовали их черты внешности, но полностью ни образ отца, ни образ матери, в них не повторился. Черты, унаследованные от родителей были смешанными.

-Знаешь Глеб, по моим личным наблюдениям со стороны, если долго смотреть в одну точку, то можно услышать: «Чего пялишься?». Думаю, что ты ее сейчас услышишь.— Усмехнулась Вера, совсем как их с Женей отец.

-Прости, я задумался. Женька говорил, что те фотографии, на которых ты засняла его с другой женщиной, были весьма откровенного содержания.

-Хочешь маленький совет на будущее?— Глаза Веры от ощущения собственного превосходства блестели.— Если когда-нибудь ты будешь встречаться с замужней дамой, и захочешь, что бы ваш роман оставался втайне, то всегда задергивай шторы в спальне и в других комнатах. Сейчас продается отличная оптика, которая позволяет делать качественные снимки практически с любого расстояния. Стоят такие «игрушечки», не дешево, но для дела не жаль.

-Ты, похоже, не покладая рук следила за братом.

-На войне все средства хороши. A la guerre comme a la guerre.

-На войне как на войне. Вера, он твой родной брат. Роднее чем вы друг другу, людей ни в твоей жизни, ни в его жизни не будет.

-Глеб, я понимаю, что ты друг Женьки, и принимаешь его сторону, я не прошу воевать под моими знаменами, это твое дело. Но не я первая начала эту войну. Мы с Женькой и раньше не были особо близки друг другу, а смерть родителей и вовсе развела нас в разные стороны баррикады. Я тоже когда-то думала как ты, что Женя мой брат.  Но, увы, мое мнение изменилось. Я понимаю, что не заменила бы ему жену, но в какой-то момент, он должен был выбрать между женой и своей сестрой!— Вера нервно встала, и вышла из кухни.

   Глеб вздохнул. Несмотря на свои едкие высказывания, Вера все же любила брата, и в душе очень болезненно переживала их ссору. К которой явно приложила руку и ее невестка Альбина. Сейчас трудно понять, кто прав, а кто виноват в этой истории, и смысла нет искать.

-Вера, погладь, пожалуйста, мою рубашку.— Он заглянул в гостиную.

-Давай. Я глажу на полу, доски у меня нет. Это у нашей Альбинки доска с парогенератором, зачем не знаю. Она же в жизни своей утюг в руках не держала!— Продолжая возмущаться Вера, расстелила на полу детское одеяло, включила утюг в сеть, и, дождавшись пока старенький утюг, нагреется, начала гладить. Мобильный телефон Глеба запищал.

-Слушаю тебя, Женя.

-Доброе утро, Глеб.— Хрипло произнес друг детства.— Как дела твои?

-Нормально. Я виделся с твоей сестрой.

-И как?

-Можешь сам у нее спросить. Она сейчас рядом, я у нее дома.

-Я с ней беседовать не собираюсь! Ты поговорил с ней?

-Да. Но это, по-моему, ничего не дало. Она утверждает, что ее якобы пытались убить.

-Глупости! Кому она нужна?!

-Отлично, сам объясни ей это. Видимо, я был не убедителен в своих речах.— Глеб посмотрел на Веру, которая присев на четвереньки смотрела на него. Девушка замерла с утюгом в руке, который стоял на рубашке, и из-под него уже начал идти дым.— Вера! Рубашка!

-Ой, я, кажется, ее сожгла!— Девушка подскочила на ноги.

-И что мне теперь с этим делать?! Как я пойду на собеседование?

-Ногами. Ну, прижгла, с кем не бывает!

-Два ты мне всю спину на рубашке прожгла!— Глеб помахал перед лицом девушки испорченной вещью.

-Иди в одном пиджаке без рубашки. Скажешь, что пешком из Франции шел, на жалость дави.— Захихикала Вера.— Сам виноват.

-Я?! Гладила утюгом рубашку ты.

-А я не виновата, что ты такой жопорукий, и сам себе рубашку не можешь погладить. Можешь теперь хоть голым идти на свое собеседование!— Она взмахнула утюгом, и коснулась руки Глеба.

-Больно, ты сдурела?!— Закричал он от боли.— Да с тобой в радиусе километра опасно находиться!

-Да пошел ты!— Вера вышла на балкон, предварительно громко хлопнув дверью. Девушка достала пачку сигарет, и закурила.

-Вера, сбегай, пожалуйста, купи мне новую рубашку.— Глеб заглянул на балкон.

-А сам? Или ноги заплетаются?— Она выпустила струйку дыма изо рта.

-Мне еще побриться надо.

-А мне помыться.— В тон ему ответила Вера.— Я просто хотела услышать, что Женька тебе скажет.

-Вера, купи мне рубашку, пожалуйста. Я тебе дам для этого денег. Обычную белую, хотя можно и кремовую.— Глеб старался говорить как можно спокойнее. Похоже, попасть на собеседование, по поводу нового места работы, ему без опоздания не обойтись.

-Ладно, сейчас схожу.

   Глеб видел, как Вера вышла из подъезда и быстрым шагом направилась к магазину, который расположился напротив ее дома через дорогу. Он вернулся обратно в квартиру. На мебельной стенке лежала книга «Легенда о Сонной Лощине», очевидно, ее читала хозяйка. Глеб взял книгу, из нее выпала фотография.  На ней была запечатлена Вера, вместе с каким-то смуглым темноволосым парнем напротив Исаакиевского собора. Судя по тому, что парень обнимал Веру, и что она хранила фото в книге, которую читала, чувства были взаимными. Фото было сделано совсем не давно, летом.

   Раздался поворот ключа в замке, Вера вернулась. Вернув фото на место, Глеб вышел в прихожую.

-Держи.— Девушка протянула ему рубашку.

-Она в клеточку!

-Извини, в полосочку не было.— Хмыкнула Вера, снимая кроссовки.

-Я просил купить белую рубашку или кремовую, но не с рисунком!

-Не вы…ся, давай одевайся! А то сейчас я тебя одену, и поверь, тебе это не понравиться!— Вера швырнула ему рубашку, и прошла в комнату. Такое начало дня не предвещало ничего хорошего, по крайней мере, для нее. Если Глеб себя так вел и в обществе своей жены, не удивительно, что она ушла от него.

 

   Семья - один из шедевров природы – сказал когда-то Джордж Сантаяна. Но если бы он знал семью Соловьевых, то, наверное, прежде чем так сказать, хорошо подумал бы.

   Евгений внимательно посмотрел на светловолосую девушку, которая сидела напротив него за столом. Утреннее солнце играло в ее красивых длинных волосах, большие серые глаза смотрели выжидающе. Она потушила сигарету в пепельнице, и произнесла:

-И что теперь ты мне скажешь, мой муж?

-Это временное явление. Я подаю на развод, мне надоело так жить. В качестве отступных получишь квартиру на Обводном канале, хорошо оплачиваемой работой обеспечу. Живи, как тебе хочется, а я так не хочу!

-Нет.

-Что «нет»? Тебе мало этого? Я считаю, вполне достаточно! Или так, или ни копейки не получишь!— Обозлился он.

-Я не согласна на развод. Статус твоей жены меня устраивает целиком и полностью. Никуда уходить я не собираюсь, развод не дам.

-Не зли меня, Альбина! Ты знаешь мой характер. Можешь голой и босой уйти. Ясно?

-Конечно, милый!— Хмыкнула Альбина.— Только вряд ли ты со мной разведешься. Боком тебе это выйдет. Знаю про твои делишки! Шепну тут же кому надо и куда надо.

-Ты блефуешь!— Евгений старался сохранять спокойствие, хотя это было трудно. Зря он был не высокого мнения об интеллекте своей жены. Скорее она не знала всего, но и то, что знала, было достаточно, что бы утопить его.

-Ладно, мы еще поговорим, Аля.— Он встал.— Мне пора ехать. Буду поздно, ложись, не жди.

  Мы в ответе за тех, кого приручили. Сам виноват. Разбаловал ее, теперь стоит прижать немного, как начинает угрожать. Но он все же разведется с ней. Альбина, в прошлом успешная фотомодель, и уже четыре года его жена, вряд ли захочет оставаться с ним, когда узнает, что у него ничего нет за душой. Прибыв в половине десятого в офис, он велел зайти к нему Игоря Величко.

-Что случилось?— Игорь закрыл дверь плотнее. Своего друга он понимал с полутона.

-Алька развод мне не хочет давать, шантажирует. Но я знаю, как сделать, что бы она сама убежала прочь. Пригласи адвоката.

-Зачем?— Игорь сел в мягкое удобно кресло у стола, за которым сидел Женя. Над столом висел портрет хозяина основателя фирмы, ныне покойного Андрея Дмитриевича, отца Евгения.

-Затем. Что бы турки спрашивали. Сделаем одну штуку хорошую.— Хитро улыбаясь, шеф посвятил его в свои планы.

-А он согласится? Капитал скажем, не маленький. Да и далековато.

-Согласится. Я ему как себе верю. Жизнь сам понимаешь, какая сейчас. Не дай Бог, со мной что случиться, одна останется, заклюют ее. А за ним как за каменной стеной, он ее не бросит саму, я верю. Верка еще девчонка, я за нее волнуюсь, родная сестра, как ни крути, другой не будет. Переоформим бумаги, как можно скорее.

-К чему спешка?

-Хочу Альке на день рождения сюрприз сделать.— Хмыкнул Евгений. Один его знакомый как-то заметил, что  удачная женитьба это все равно, что засунуть руку в мешок с гадюками, и вытащить оттуда ужа. Только он почему-то дважды вытаскивал из мешка гадюку. Хотя первая жена, Лида, если оглянуться назад, не была такой уж плохой, особенно если сравнивать с нынешней супругой.

  Поначалу, когда отношения с Альбиной только начали портиться, Женя решил, что худой мир лучше доброй войны. Но время показало, что эта истина не всегда правдива. Их худой мир оказался очень хрупким, и с трудом выдерживал ссоры, ставшие ежедневными.

-Не мое дело, но может вам с Алькой родить?— Предложил Игорь. Ему Альбина не очень нравилась, если уж говорить честно, то совсем. Он догадывался, что ней двигал в основном расчет, когда она выходила замуж за Евгения Соловьева. Но это ладно, браки, которые заключаются по расчету, часто оказываются более счастливыми, чем те, которые заключены по большой любви. Но Величко, начальник охраны в фирме Евгения, догадывался, что Альбина изменяет его шефу. Видимо, Евгений тоже знал это, но ничего не предпринимал. Это поведение несколько удивляло Игоря, но поскольку его совета в этом деле не спрашивали, он помалкивал.— Дети скрепляют брак.

-Когда есть что скреплять.— Евгений откинулся на спинку кресла.— Мне уже говорили, что пора обзаводиться наследниками. Но я пока не хочу, не до этого сейчас. И не с Альбиной их заводить! Детям нужна нормальная мама, а не эта прости Господи. Мне только тридцать два, еще пятерых детей успею завести! Когда я родился, мои родители были старше, чем я сейчас, да и Веру они родили в возрасте, и ничего, успели. Если бы не та авария, конечно, то они бы еще сейчас были живы.

  После автокатастрофы, когда прошли похороны, девять дней, и сороковины, во время которых Женя жил, словно на автопилоте, он словно очнулся ото сна, и огляделся вокруг. На его руках осталась младшая сестра, о которой нужно было заботится, и фирма, которой следовало руководить. Второе, как ни странно, оказалось легким делом, по сравнению с первым. Он не раз вспоминал слова отца:

-Вам с Верой нужно держаться вместе, вы родные брат и сестра по крови, если с нами, вашими родителями, случится что-то, то вы останетесь вдвоем.

  Ранее громоотводом для их ссор была мать, но теперь ее не было, и приходилось искать пути к примирению самостоятельно, что не всегда было эффективно. Теперь в итоге они с Верой поругались окончательно, и не общались друг с другом. Но все же он вел наблюдение за жизнью младшей сестры, что бы вмешаться, если ей будет грозить опасность.

-Чем Вера сейчас занимается?                                          

-Все тем же. На модельном поприще дела хорошо пошли. Птица ее продвигает усердно.

-Птица?— Евгений поднял бровь в недоумении. Криминального авторитета, его однофамильца Дмитрия Соловьева, по кличке Птица, хорошо знали в деловых кругах Санкт-Петербурга. Он почувствовал, как зашевелилось не хорошее подозрение. — Зачем? Он что, с ней спит?!

-Нет, исключено. Все пассии Птицы бабы в возрасте тридцати, или около того. Двадцатилетними девчонками он не очень интересуется.

-А ты откуда знаешь, что он с ней ничего?

-Проверенная информация. Пару раз она приезжала к нему в гости, они попили чаю, и он выпроводил ее обратно.

-А о чем они говорили?

-Не знаю.

-А кто знать должен?! Я вам это дело поручил, Игорь Анатольевич, вы должны знать. Модельный бизнес удовольствие дорогое, я близко не знаком с Птицей, но насколько знаю, он не станет заниматься меценатством. Если он взялся продвигать чужую ему девушку, то планирует в будущем получить какие-либо выгоды, и не только денежные, возможно.

-У Веры есть парень, он сейчас на заработках в Польше.

-Одно другому не помеха. Выясни, что за цели у Птицы в продвижении моей сестры в модельном бизнесе, в их большую и светлую дружбу я мало верю.

Действуй.

   Игорь кивнул, и вышел. Хозяин кабинета взял в руки фотографию, которая стояла на столе в дорогой серебристого цвета, рамке. На ней были запечатлены они втроем: Ваня Тимофеев, Глеб Надиров, и он, Женя Соловьев. Сколько они не виделись? Долго, страшно и подумать сколько. Лет семь, точно. Жизнь раскидала их, а ведь они обещали когда-то друг другу, что не будут терять связи друг с другом, будут поддерживать отношения. Но слова не сдержали. По крайней мере, он. Евгений вздохнул, и нажал на кнопку вызова:

-Что у нас по переговорам с Хельсинки?

 

   Эта осень была яркой, и какой-то трогательной. Погода была теплой, часто, правда, обрушивался на город дождь, который устало бил по крышам домов и по асфальту. За то потом на утро умытое дождем небо сияло своей синевой, и где-то в нем разносился крик журавлиного клина. Глеб посмотрел вверх, провожая взглядом журавлиный клин отлетающий к югу, и повернулся к своему собеседнику.

-Как тебе Родина? Расцвет демократии!— Хмыкнул Александр Свириденко, откинувшись на спинку деревянной лавочки.

-Лучше бы я оставался во Франции.— Вздохнул Глеб.— Эмигрант увидел мир!

-Хотя бы так. Во всем есть свои плюсы.

-Возможно, но не для всех.— Глеб отпил пива из своей бутылки.

-Мне кажется, эта рубашка в сине-белую клеточку, тебе не очень идет. Ты как-то странно в ней выглядишь.

-Очевидно, человек, который проводил собеседование, был того же мнения. Он беседовал со мной как с умственно отсталым. Еще сегодня утром у меня была нормальная рубашка.

-И почему же ты не надел ее? Хотел с помощью этого чуда легкой промышленности Китая сразить на собеседовании всех на повал?

Ссылка на этот материал: