Макар спал за столом, прямо на рабочих бумагах и потрёпанных папках с архивами. Было уже давно привычно, и не только Макару, спать в душной канцелярии, так и не добравшись до родной солдатской шконки. Происходило так каждый вечер, ибо служба у Макара была не совсем обычной. Все его сослуживцы с раннего утра до позднего вечера бегали с автоматами, упражнялись в рукопашке, тренировались на полигоне, а Макар целыми днями торчал в канцелярии, перебирая бумажки и находясь в вечном ступоре от настоящей тягости службы.
Но он был не одинок.
Рядом всегда находился Захар, его дед, коллега и учитель. Когда полгода назад Макар впервые переступил порог канцелярии, то старший лейтенант Панфилов или фер Марат, как называли его за территорией полка, на светских приёмах и вечеринках, назначил младшего сержанта Юнга быть Макару наставником и учителем.
- Накасячит он - в дыхло получишь ты! - говорил старший лейтенант с неподдельной радостью. - Его победа - твоя победа, его проигрыш - твоя смерть!
- Так точно! - браво ответил Захар, сохраняя спокойствие. Хотя ноги подкашивало, ведь канцелярские дела не из простых и чтобы научить новичка хоть каким-нибудь премудростям понадобится время.
Но Макар оказался способным учеником: в компьютерах соображал и порой даже лучше самого Захара, почерк имел ровный, а под разгар службы выяснилось, что новичок запросто подделывает любые подписи, даже самого командира полка, тайны хранить умеет и в разглашении их замечен не был.
- Мы в одной упряжке, - любил повторять младший сержант. - Главное не разозлить фера, а так можно делать всё что угодно.
- Я на полигон хочу! - не успокаивался Макар.
- Зачем тебе это нужно? Ты сидишь в тепле, тебя не заставляют ползать в грязи, мокнуть, на тебя орут не так часто в конце концов. Что тебе ещё нужно?
- Я в рекруты шел не для того, чтобы бумажки перебирать и кофе офицерам варить! А бьют здесь не реже.
То было правдой. В канцелярии доставалось и Макару и Захару поровну, не смотря на то, что дела свои они выполняли качественно и в срок. Бывало, что забывалась какая-нибудь мелочь, или в штабе снабжали дезинформацией - и вот за эти грехи парням попадало. Наказывали их по-разному, в зависимости от настроения старшего лейтенанта. Если его не было, то просто колотили, а если было, то применяли изощрённые методы: бег в полной экипировке вокруг гаражей, чистка очек, ползание в броне под расположением (игра в черепашек) или перекапывание клумбы, на которой цветы отродясь не росли.
И эта не самое страшное.
За всей суетой, обидами, болью и вечной игры в несуществующее терпение, что ещё чуть-чуть и армия отпустит тебя из цепких когтистых лап, пряталась одна большая печаль. Она, как вуаль, накрывал с головой Макара, когда тот видел из окна или на выходе из столовой, неторопливую походку сержанта. Того сержанта, о котором ему хотелось писать стихи, а порой даже читать их вслух. Макар терял дыхание всякий раз, когда видел Аркадия. И это непонятное чувство пугало больше, чем утренний полковой развод.
Аркадий служил в одной роте с Макаром, но занимался совершенно другими делами. Он был контрактником и имел чуть больше прав, нежели рекруты. Например, мог спокойно выходить за территорию полка, но был обязан возвратиться в казарму до полуночи. А ещё бездумно забивал на приказы и порой, как вонючий солдат первогодка, получал за это по шапке. А в основном, Аркадий сидел в гаражах и сыпал приказами в рекрутов.
- Ты разбери карбюратор... Ты проверь масло... А ты постой на фишке, и если кто будет идти свистни.
Он не знал ни уважения ко всем окружающим, не страха перед казнью за неповиновение. Аркадий шёл всегда первым в строю, когда полк собирали на плацу на очередную показательную казнь. И смотрел прямо в глаза умирающему рекруту, который, как и многие смельчаки до него, отказался подчиняться командиру.
Таков был закон в этом мире, что каждый молодой гражданин от 16 до 25 лет был обязан отдать долг государству, родившему его и скормившему. И горе тем родителям, чей сын ослушается приказа или решит сбежать. Закон не жалеет ни детей не взрослых, и родители предателя, все его родные и близкие, последуют прямиком за наказанным.
Аркадий боялся только закона, ибо он касается всех. В Афу, столице Метрополиса, в ста двадцати километрах от нищего Форхауса, на границах которого стоял гарнизон в десяток полков и дюжиной блокпостов, жила его невеста. И за его предательство она бы понесла наказание первой. Поэтому Аркадий переступал через себя, забивал гордость гвоздями, и, как ни как, но подчинялся, пусть порой скидывая ответственность на других. Пока это работало...
С Макаром он имел хорошую дружбу, называл Писарем и не давал в обиду дедам - рекрутам призыва старше. По вечерам в канцелярии, когда старший лейтенант уходил в город, домой, Аркадий просил Макара заварить ему кофе и всегда удивлялся, когда лупоглазый рекрут, круглолицый, худой и усталый, бежал сломя голову в каптёрку за чайникам, будил каптёрщика, чтобы тот выдал из сейфа дефицитный кофе, кидал в кружку не менее редкий в армии сахар и подавал ароматное кофе в руки. А потом за бумажной работой, вечными звонками в штаб, он находил время для разговоров.
- Иди спать! - гнал его Захар. - До подъёма меньше двух часов! Ты днём опять клевать в стол будешь, а мне за тебя получать!
- Я закончу начатое. Мне осталось минут пятнадцать, - Макар врал, ибо дела давно были сделаны, но Аркадий жаждал разговоров и рассказов.
Им часто не спалось от кофе и этим они были близки, но чувствовали друг друга по-разному.
А в Форхаусе кипела какая никакая, но жизнь. Одни люди работали на заводах, фабриках, возвращались домой, что-нибудь перекусывали и с молитвами ложились спать. В их снах была тревога, выплёскивающаяся утром на детей и соседей. Другие люди, коих в разы было меньше, любили роскошь и имели на это деньги. Они посещали концерты и квартирники, пили шампанское, писали стихи и читали их себе подобным. Жили непосредственно в центре, отделённым от остального города высокой каменной стеной. Рабочий не мог сунуться туда без разрешения, а богатей просто не имел интереса и желания покидать пределы центра.
Это было два разных мира под одной крышей и миры эти не всегда ладили.
Теперь уже никто не вспомнит, что сучилось с миром сто лет назад, что за Случай заставил людей собраться в одном тесном месте, который теперь называют Метрополисом. Об этом не говорят вслух, не проходят на уроках истории в школе и не пишут в газетах. Просто был Случай, после которого мир изменился. И как это часто бывает, нашлись те, кто смог всё прибрать к рукам, оставив большинство ни с чем. Горстка людей, олигархов, за гроши стали эксплуатировать население, заставлять работать на рудниках, шахтах, в полях и на водоёмах, гнуть спины, ломать молодость и терять красоту. Олигархи имели вес, заключённый в армии, которую с такой же лёгкостью, как и людей, они прибрали к рукам.
Организовав несколько городов, полисов, на залежи золота и алмазов, нефти и угля, в плодородных долинах и на богатых рыбой реках и озёрах, олигархи стали диктовать свои правила. И каждый ослушавшейся их наказывался смертью. Каждый прокажённый уходил в небытие вместе с родными и близкими, не успевшими укрыться от преследований и гонений. Кому-то удавалось бежать в лес и жить там, в полном отречение от Метрополиса - без угнетения и законов. Таких считали чужаками и каждому гражданину или солдату было позволено убивать лесных людей.
Но людей связывал не только страх, но и жажда свободы. Восстания и революции, вспыхивающие друг за другом, как уличные фонари в сумрак, не имели результатов. Каждый раз Метрополис выигрывал ценной умерших и убитых граждан. И каждая вспышка агрессии несла за собой всё новые и более жестокие законы, ущемляя права и зарывая народ обратно в нору.
Олигархи имели всё, и с этим никто и ничего не мог поделать. Оставалось только терпеть…