9.
Я никогда не уставал повторять, что мир под названием Здесь был очевидной ошибкой мироздания. Ну скажите мне, в каком еще мире требовалось спрашивать разрешения у местной сапожницы, прежде чем собрать вооруженный отряд?
Почему-то я был уверен, что фрау Шлёссер окажется пожилой бесформенной тетенькой, похожей на Фрекен Бок. Но я ошибался.
О, как я ошибался!
Прежде всего – она была не тетенькой, а молодой женщиной примерно моего возраста, светловолосой, голубоглазой и вполне миловидной.
Но это не главное. У этой дамы были такие формы, глядя на которые сам Хью Хефнер бы впечатлился! Скромное коричневое платье из дешевого сукна только подчеркивало роскошную фигуру сапожницы.
Про таких, как она, всегда говорили «кровь с молоком». В этом же случае молоко заменили самые настоящие сливки, а кровь была настолько концентрированной, что вампиры встали бы в очередь за этим лакомством.
Есть еще женщины в Здешних предместьях!
- Здравствуйте! – вспискнул я, пораженный открывшемуся моему взору великолепию. – Я барон Анриэл. А вы, я так понимаю, фрау Шлёссер?
- Амалия! – коротко ответила сапожница, по-мужски протянув мне руку в знак приветствия.
Руки у нее были неухоженные, с обломанными ногтями и потрескавшейся сухой кожей. Все-таки, тяжелый труд женщину не украшает.
Мы отошли в сторонку, подальше от любопытных ушей и глаз.
- Вы, наверно, в курсе, зачем я здесь? – поинтересовался я, пытаясь сконцентрироваться и найти, наконец, одну точку, в которую можно смотреть.
Мой взор упорно соскальзывал куда-то в сторону корсажа, там, где располагался внушительный бюст моей собеседницы. Я боялся вывихнуть глаза!
- О, я в курсе всего, что происходит в Предместье, - насмешливо ответила Амалия, ничуть не смущенная столь пристальным разглядыванием.
Видимо, она к этому давно привыкла.
- Не знаю почему, но я должен у вас разрешения спросить … – промямлил я.
В ответ на это фрау Шлессер покачала головой.
- Ваша светлость, вы, кажется, ничего не поняли. Вы приехали в наше предместье, будто вы здесь хозяин, начали выдвигать свои требования, как будто местные жители вам чем-то обязаны, и вдобавок попросили помощи у людей, которым и без вас есть чем заняться. Не так ли?
- Все так! – сокрушенно ответил я.
Мне все-таки удалось посмотреть в глаза моей собеседнице, отчего я вздрогнул. Такого количества ненависти, затаенной боли и горечи я не видел ни разу!
Господи, да кто она такая на самом деле? Не может она быть простой сапожницей! Скорее всего, она скрывает какую-то страшную, ужасную тайну!
В общем, с этого момента мой взгляд уже не опускался ниже.
- И вас, барон, удивляет, что необходимо просить разрешения? – без тени улыбки произнесла сапожница. – Поймите вот что, господин Анриэл: у нас в Предместье свой жизненный уклад и свои правила. Мы даже не подчиняемся бургомистру Вагнеру! Впрочем, ему никто не подчиняется, даже в Городе.
В этот момент Амалия слегка улыбнулась, впервые за наш разговор. Однако, причину ее улыбки я не понял.
- Вы зовете наших людей на войну! – ледяным тоном продолжала сапожница. – На смерть. Кто-то из них, возможно, останется в живых. Но не все.
Я продолжал, затаив дыхание, слушать монолог сапожницы, чувствуя, что вот-вот сломаюсь. Тоже мне, нашлась уполномоченная по правам человека в мире Здесь!
- Вы должны спрашивать разрешения не у меня. А у матерей, которые останутся без своих сыновей. У жен, которые потеряют своих мужей. У дочерей, которые больше никогда не увидят своих отцов. Вот у кого вы должны спросить разрешения. Вам это ясно?
- Фрау Амалия, я готов! Я согласен поговорить со всеми и лично спросить разрешения!
Сапожница вздохнула.
- Не нужно. Здесь, в Слободе, мне доверяют. Договоримся по-другому.
Дальше Амалия выкинула совсем уж странную штуку. Она достала из-за пояса коротенький дамский кинжальчик, и повертела им перед моим носом.
Секунд на десять я забыл, как дышать. Есть во всех вселенных зрелища, которые априорно являются отвратительными: голодающие дети, просящие милостыню, калеки с их жуткими увечьями, бродяги, потерявшие свой человеческий вид. Но почему-то именно вид молодой красивой женщины с кинжалом в руках, заставил меня дрожать от страха.
Есть что-то неправильное в том мире, где женщинам приходится браться за оружие!
- Ваша светлость, вы обещаете победить? - продолжая играться с кинжальчиком, спросила фрау Амалия.
- Обещаю!
- В противном случае, - как ни в чем не бывало, продолжала сапожница, - если вы проиграете, но останетесь живы, я сама лично найду вас, и воткну этот кинжал прямо вам в сердце!
На улице уже давно стемнело, и в тусклом свете керосинового фонаря холодная сталь в руках фрау Шлессер светилась особенно зловещим голубоватым светом.
- Я принимаю ваши условия!
Амалия убрала кинжальчик в ножны.
- Я рада, что мы договорились! – ответила она и впервые по-настоящему улыбнулась.
От этой ее улыбки, показавшейся предельно искренней, мне вообще не по себе стало.
- А теперь, ваша светлость, позвольте мне уйти! – заявила фрау Шлессер. – Мне пора готовить ужин.
- Да, конечно! – ответил я, пытаясь привести в порядок разгулявшиеся мысли в голове, которые вдруг затанцевали пого.
Я вернулся к ремесленникам. Мадьяр, Теодор Фонтейн и еще какие-то незнакомые мне люди о чем-то оживленно разговаривали, но, когда я подошел, все разом замолчали.
- Ну что, барон? – спросил Фонтейн, с интересом меня оглядывая. – Сапожница разрешила собирать отряд?
- Да, разрешила! – произнес моим голосом кто-то неизвестный, в то время, как я сам пытался включить свой мозг обратно.
Очевидно, у меня был очень растерянный и ошеломленный вид. Я искренне порадовался, что не вижу себя со стороны.
Уже совсем стемнело. Теодор Фонтейн вернулся домой, а Мадьяр, который жил в самом Городе, попросил подвезти его.
Мы сели в карету, и минуту спустя экипаж покатился по узким улочкам предместья, мощенным брусчаткой.