Горбовский проснулся от звонка будильника. Недоумевая, зачем его на такую рань завели, он вначале было решил, что это очередная шутка Юры — его приёмного сына, взятого из дома малютки после трагической гибели жены и четырёхлетней дочки Вероники в автокатастрофе. Но потом, проворочавшись ещё минут десять и так и не сумев уснуть, вспомнил, что они собирались с парнем на рыбалку в выходные дни. " Какой же я кретин, что совсем забыл об этом, " — с досадой подумал Горбовский и, накинув халат на плечи, прошёл на кухню. Там уже давно хозяйничал Юра, разогревая в микроволновой печи завтрак. — Доброе утро, — улыбнулся он. — Как спалось? — Отлично. Давай по-флоцки. В нашем распоряжении минут двадцать на все сборы. Идёт? Ты как, со мной согласен? — Хорошо, — одобрил отца Юра. — Я так же не люблю долго копаться. Вскоре они уже выходили из дома. На улице стоял туман. Солнце только-только поднималось из-за горизонта. День обещал быть погожим и тёплым — настоящее бабье лето, лучше и не придумать погоды для рыбной ловли. Автобус не пришлось долго ждать. Минут через десять они уже подъезжали к лодочной станции. Горбовский взял напрокат старенькую, но вполне пригодную к плаванию шлюпку у сторожа и, вместе с сыном спустив её на воду, они отчалили от берега, направившись к Чёрным скалам. Возле их рифов в безветренную погоду можно было неплохо провести время с удочкой, отдохнуть от повседневных дел, расслабиться. Там клевало почти постоянно и даже водились особи длинной по два-три метра, но такие экземпляры попадались на крючок не так уж и часто. Горбовский посильнее налёг на вёсла и от кормы шлюпки потянулся шлейф из воздушных пузырьков. Скалистый остров приближался с каждым взмахом его крепких мускулистых рук. Солнце припекало всё сильнее и сильнее. Туман рассеялся. Стаи чаек парили над спокойным, словно уснувшем морем. Они то пикировали к воде, то взмывали вверх, унося добычу с собой, тут же проглатывая её на лету. Их крики слышались отовсюду, но ни одна из птиц не осмеливалась сесть на неприступные утёсы Чёрных скал, где нашли себе пристанище одни только змеи и ящерицы, гревшиеся на раскалённых от солнца камнях. Юра забрался на носовой решётчатый люк шлюпки и забросил удочку, ожидая поклёвки. Горбовский примостился в корме. Когда парень подсёк первую рыбёшку, то ему сразу же захотелось поймать и ещё более крупную рыбу — тунца, меч-рыбу или, в крайнем случае, маленького акулёнка. Поэтому он предоставил отцу и дальше ловить мелочь. Сам же, сменив леску на тонкий капроновый тросик, он нацепил приманку на крючок и вновь забросил удочку недалеко от подводного рифа, почти выходящего на поверхность моря. — Смотри, не вытяни морского дракона, — пошутил Горбовский, глядя на сына. — А разве они водятся здесь? — с удивлением спросил Юра. — Не знаю. Мне они никогда раньше не попадались. Но рыба довольно любопытная. Морской дракон относится к плоским донным рыбам и весьма ядовит, — принялся рассказывать Горбовский. — Железы с ядом у него расположены у основания спинного плавника и шипа, торчащего из-под жаберной крышки. Обычно дракон прячется в песке, выставляя наружу ядовитый шип. И если наступить на него, то яд впрыскивается в тело, поражая нервную систему и вызывая заражение крови. — Да-а, лучше от такого держаться подальше, — согласился Юра и невольно вскрикнул от внезапного толчка. Удилище выгнулось дугой. Парень чуть было не свалился в воду, но Горбовский подоспел вовремя, перехватив у него удочку. Раздумывать долго небыло времени и, чтобы не упустить крупный улов, он навалился спиной о борт шлюпки, ногами уперевшись в противоположный привальный брус. Послышался тихий всплеск; шлюпка вновь пошатнулась и, как бы нехотя, сдвинулась с места, постепенно набирая скорость. Улучшив момент, когда натяжение тросика несколько ослабло, Горбовский воткнул конец удилища в отверстие решётки люка, а тросик намотал на выступающий спереди форштевень, завязав его морским узлом. Теперь руки у него стали свободными и он сел за вёсла. Юра, держась за румпель обеими руками, тоже старался выровнять курс шлюпки в нужном направлении, но, не смотря на все их усилия, она упрямо сворачивала к скалам, только чудом не налетая на выступающие из воды рифы. Наконец, сделав последний зигзаг, выписав замысловатую фигуру на водной глади, она медленно пошла в открытое море. Метрах в пяти от них по воде ударил огромный рыбий хвост. Натянутый тросик зазвенел как струна, но не порвался. Шлюпка прибавила ход. — А здорово она тянет! — с восхищением сказал Юра. — Тянет-то она хорошо. Вот только мне это всё меньше нравится, — произнёс Горбовский. — Почему? — Она способна затащить нас гораздо дальше, чем мне хотелось бы. Можно, конечно, попробовать подвести рыбу к шлюпке, а затем захватить её багром, но она ещё достаточно сильна и из этой затеи, я думаю, у нас ничего хорошего не получится. Надо перерезать тросик, пока ещё виден берег. — Н-е-ет! — заупрямился Юра. — Такая редкая удача не каждый раз случается. Уж лучше стравить якорь, чтобы он цеплялся за дно, чем упустить такого отличного тунца. — Ну что ж, неплохая идея, — одобрил сына Горбовский. Он сбросил якорь за борт шлюпки, и та пошла рывками. Тунец всё чаще стал останавливаться передохнуть, выбиваясь из сил. Горбовский, дёргая за тросик, вспугивал его, не давая ходить кругами, вынуждая обессилившую рыбину плыть дальше. Неожиданно поднялся ветер и откуда-то издалека, с севера, прямо на их глазах заволакивая всё небо, надвигались тёмные лохмотья туч. Похолодало. Волны с нахальным упорством бились о борта шлюпки. Стал накрапывать мелкий противный дождик. Сверкнула молния, и ударил гром. Всполошённые чайки, пронзительно крича, полетели обратно к берегу, ища укрытие от разбушевавшейся стихии. Шлюпку мотало из стороны в сторону. Чтобы не перевернуться, якорь пришлось поднять. Горбовский с сыном спрятались от сильного ветра под брезентовую накидку и, обнявшись, пытались хоть как-то согреться, отдавшись воле волн, изредка выравнивая шлюпку носом к волне. Пойманный тунец, очевидно, совсем выдохся и не предпринимал больше никакой активности, покорно следуя за шлюпкой. Так прошло несколько томительных часов. К вечеру буря постепенно начала стихать, но противный мелкий дождь всё ещё моросил. Берега небыло видно. Куда ни глянь — всюду до самого горизонта простиралось неспокойное море. — Хоть бы дождь перестал, что-ли… — вздохнул Юра. Грести никому не хотелось. Все устали и продрогли. Парня клонило в сон. Часам к двенадцати ночи дождик кончился. Ослабевший ветер последними потугами разгонял оставшиеся клочья туч. На небе, блестя загадочным серебристым светом, одна за другой начали вспыхивать звёзды. Шлюпку течением несло в неизвестность...
Глава четвёртая Акулы
Утром Юру разбудил крик чаек. О днище шлюпки звонко плескалась вода. Красный диск солнца зловеще висел над морем. По небольшим барашкам волн бегали солнечные блики. Глаза резало от яркого света. Хотелось сомкнуть веки и долго-долго лежать так, не двигаясь, постепенно чувствуя, как припекает солнце. — У меня для тебя приятная новость, — произнёс Горбовский, обращаясь к сыну. — Нас течением начинает сносить прямо к берегу. — Вот здорово! — обрадовался Юра. Он встал на кормовое сиденье и, удерживая равновесие, стал внимательно всматриваться вдаль. Во всей его позе чувствовалось сильное нетерпение. Горбовский, неспеша, грёб вёслами, помогая течению. Про тунца никто не вспоминал. Юра долго стоял так, с надеждой оглядываясь по сторонам, пока не увидел какое-то движение слева по борту. — Смотри, дельфины! — радостно закричал он. Горбовский вздрогнул от неожиданности и, приложив ладошку ко лбу, чтобы не слепило солнце, отрицательно покачал головой: — Нет, это не дельфины. К нам приближаются акулы. — Акулы? — ужаснулся Юра. — Да, акулы, — подтвердил Горбовский. Они замолчали, глядя как по направлению к ним разрезают воду узкие высоченные спинные плавники страшных морских хищников. Встреча на маленькой шлюпке далеко от берега даже с одной голодной акулой — дело не шуточное. Не раз потерпевшие кораблекрушение попадали на обед к этим вечно голодным тварям. Но, правда, "людоедство" акул сильно преувеличено. Они очень редко нападают на человека, и то только тогда, когда чувствуют себя в опасности, защищают свои владения или путают несчастных с обычной своей едой — морскими львами. Но все доводы, в создавшейся ситуации, теперь казались крайне неубедительны. Одна из акул, подойдя почти вплотную к шлюпке, поднырнула под неё. Показавшись с другой стороны, она подплыла к самому борту и остановилась. Вода была настолько прозрачной, что даже тёмно-фиолетовые глаза акулы, с их зловещим выражением холодной злобы, были ясно видны. Юра испугался, что она перевернёт их. Но всё обошлось благополучно. Томительно шли минуты. Ещё две акулы приблизились к ним и заходили кругами. То тут, то там мелькали их плавники и раскрытые пасти с частоколом огромных зубов. — Замри и не шевелись, — предупредил Горбовский сына. — Они нас не тронут. — Правда? — Да. Хищницы ещё некоторое время кружили вокруг шлюпки, а затем ушли в глубину. Неожиданно вода забурлила, словно в гигантском котле. — Они напали на нашего тунца, — догадался Юра. — Тише! — вновь прошептал Горбовский. Тросик извивался, словно змея. От мощных ударов хвостов акул во все стороны летели брызги. Они не обращали на рыбаков никакого внимания и занимались своим привычным делом — разрывали на части их пойманного тунца. Когда от него уже почти ничего не осталось, акулы всей стаей двинулись прочь. Горбовский тут же сел за вёсла, держа курс к ещё невидимому около горизонта берегу. Вскоре показалась земля. Она вселила в сердце Юры радость и облегчение. Лишь сейчас он понял, как он сильно устал, вымотался после всего пережитого. "А как же устал отец, — невольно подумал он. — Он ведь всю ночь не спал, а всё равно гребёт с такой силой, что ему можно только позавидовать. Настоящий моряк. И закалка моряцкая..." Земля, милая и прекрасная, приближалась с каждой минутой. Стаи испуганных птиц с криком снимались с насиженных мест. Шлюпка, уткнувшись носом в гальку, остановилась. Юра вместе с отцом сошли на берег. Затёкшие ноги болели. Чтобы хоть как-то немного размяться, парень начал быстро-быстро приседать, но, наконец, это ему надоело, и он уселся на большой валун, весь покрытый морскими водорослями. — Интересно, что же осталось от нашего тунца? — произнёс Горбовский, обращаясь к сыну. — Акулы сегодня отлично попировали за наш счёт. — Скорей всего одни только кости, — предположил Юра. И, чтобы проверить догадку, он поднялся с валуна и запрыгнул в шлюпку. Отвязав тросик от форштевня, парень приподнял удочку. Тросик пошёл свободно, не сопротивляясь. Горбовский с интересом наблюдал, как Юра без труда вытягивал его из воды. Через мгновение на поверхность всплыл обкусанный плавник. Затем они увидели голову тунца, за которой тянулся обглоданный хребет. Куски мяса болтались на костях. Внутренности вывалились из живота и тащились вслед за тунцом, чудом ещё удерживаясь на его нетронутом хвосте. Горбовский сделал попытку отсечь их ударами багра, и из рассечённого желудка в воду упало что-то сверкнувшее в лучах солнца. — Постой! Что это? — воскликнул Юра. Он спрыгнул в воду и заводил руками по дну — благо возле берега было не очень-то глубоко. Наконец его пальцы наткнулись на какой-то цилиндрический предмет. Юра поднял его. Это оказалась тёмная бутылка из-под шампанского, заткнутая пробкой и залитая парафином от свечи, который почти весь со временем слетел с её горлышка. — Там что-то есть, — сказал он торжественно, подавая отцу бутылку. Горбовский осторожно откупорил её и ему на ладонь вывалился свёрнутый трубочкой листок мокрой бумаги. Морская вода, всё-таки, просочилась сквозь неплотно воткнутую, очевидно в спешке, пробку и несколько размыла текст, но всё равно кое-что ещё можно было там прочесть. Расправив листок, Горбовский в полголоса прочитал: — ... Мы терпим бедствие... В трюме течь... Находимся в десяти милях от Чёрных скал, в квадрате... Рация не работает... Капитан... судна "Курчатов"... — "Курчатов"? — переспросил Юра. — Но он же пропал без вести лет пять назад, из-за сильнейшей бури! Так, по крайней мере, писали во всех газетах. Неужели ты не помнишь Владимира Петровича, жившего в нашем подъезде? Он ведь работал мотористом на "Курчатове"... — Да-да, — подтвердил Горбовский, — конечно же, помню, Юра. Смотри, какая незавидная судьба, просто злой рок... Единственное сообщение с погибающего судна, можно сказать их последний крик о помощи, достигает суши только спустя пять лет, когда в нём уже нет никакой необходимости. Горбовский вздохнул. — Ну, вот что, Юра, — сказал он, — это послание я отнесу куда надо, а ты собирайся. Пойдём прямым ходом к дому. — А где мы находимся? — спросил Юра. — Где-то километров семь-восемь от города. Видишь вдали дым от заводской трубы? Нам в ту сторону... Столкнув шлюпку на воду, они оставили недоеденного тунца птицам, а сами пошли вдоль берега, лишний раз ещё убеждаясь каким бывает коварным и непредсказуемым штормовое море.
only_up (21-го, 18 лет)
