-= Клуб начинающих писателей и художников =-

Боль вцепилась крепкими пальцами в плечи, потащила, выдёргивая из уютного мирка, словно морковку с грядки, голова глубоко запрокинулась, пятки чертили по чему-то мягкому… Кто-то заботливо поддержал под затылок, Ингу осторожно опустили наземь. Пальцы сомкнулись на запястье, волосы коснулись лица, что-то тёмное затмило на мгновения свет, едва проникавший сквозь веки.

- Дышит, сердечко тукает, - удовлетворённо сказал кто-то. Руки, стиснувшие подбородок и затылок, осторожно повернули голову набок, раздёрнули рот пошире… И чей-то кулак вдавился под сплетение, продавливая живот едва ли не до позвоночника.

Вода, Инга ощутила это во всей полноте, хлынула изнутри, запузырилась на губах мерзкой, пахнущей водорослями пеной, фонтанчиками забила изо рта при каждом надавливании… Это было больно и отвратительно, но мысли ворочались слишком неповоротливо, чтобы обложить неведомых спасителей матами.

Кто-то легонько хлопал её по щекам, слышалось невнятное «бу-бу-бу», даже смешки, что было чересчур…

Кто-то вновь склонился к лицу.

- Молодец, девочка…

Ей перестали давить на живот, видимо, сочтя, что выдавили всё, что можно – во рту чувствовался гадкий привкус водорослей, тины, желчи и рвоты. Однако Инга не чувствовала себе достаточно сил, чтобы даже открыть глаза или бессильно застонать, не говоря уже о том, чтобы пошевелиться.

- Видать, слишком долго купалась, вон, лицо белое какое, холодная, как рыба.

- Отойди, - странный, вибрирующий голос врезался даже не в уши, а в мозг, звуча очень отчётливо, хотя негромко, насколько можно судить, довольно далеко от неё. Инга явственно почувствовала приближение обладателя этого голоса – чувства обострились до предела, наверно, от собственного плачевного состояния.

От неё не просто отошли – отпрянули. А человек приближался. Кажется, вокруг него подрагивало пространство, эта дрожь передавалась и ей, отдаваясь в каждой клеточке…

Он остановился рядом с ней, присел… Тёплая ладонь легла на лоб.

- Просыпайся, - сказал он негромко, вибрация проникла куда-то под череп, сознание вспыхнуло электрической лампочкой. Ингу будто подбросило – открыв глаза, она обнаружила, что сидит, поджав ноги. Оглянулась, машинально хлопнув по бедру – но скрамасакса в руке не было, а на песчаном бережке вокруг неё столпилось пятеро крепких сильных мужиков с автоматами, глядевших на неё скорее дружелюбно, нежели похотливо… Шестой резко отличался от них – маленький, худой, но в то же время не сказать, что сопляк, похож, скорее, на тугой резиновый жгут, способный больно хлестнуть. Сероватая кожа плотно прилегала к костям худого лица. Тёмные волосы, тонкий нос. Тёмная одежда в характерный змеиный рисунок – такая была на Нергале. Из оружия – только нож на узком кожаном поясе.

- Ну, чего скажешь, обиталец Чёртовых Сопок? – устало спросила Инга, чувствуя себя ещё отвратительнее – слабость налилась свинцовой тяжесть в мышцы, тошнило, болел живот.

- Со мной пойдёшь, - сказал «змеёныш». – А то простынешь ведь…

Инга вновь огляделась – но быстро убедилась, что Андрея нет рядом.

- Вот это ищешь? – осведомился один из автоматчиков, покачивая в руке скрамасакс в ножнах. – Погодить придётся, негоже в гости с тесаком ехать…

- Змеезубы? – спросила Инга, стараясь глядеть ему в глаза дерзко и бесстрашно.

- Они самые, - охотно кивнул тот. – А что, много видала?

- У меня батя Змеезуб, - усмехнулась Инга. – Вик Векшин, знакомы?

- Потом наговоришься, - прервал её «змеёныш», подойдя совсем близко и стиснув локоть длинными пальцами с рельефами вен под тонкой, прозрачной кожей. Инга хотела было дёрнуться, но вдруг поняла, что хочет следовать за этим человеком куда угодно. Ей внезапно стало лучше – собственное тело показалось лёгким и послушным, эта же лёгкость проникла и в сознание, покрыв его лёгкой дымкой, наложившейся на восприятие. Она видела, что «змеёныш» ведёт её узкой тропой прочь от Чера, он не тащил её силком, наоборот, они будто гуляли рука об руку. Инга слышала, что он спрашивал её, но слов не разбирала, однако ловила себя на том, что спокойно отвечает на его вопросы – собственный голос доносился будто бы издалека.

Пришли, кажется – тропинка кончилась опушкой леса, за которой простиралось поле.

Неподалёку стояла машина на высокой подвеске, по виду, приспособленная под нужды войны – неприметный, цвета хаки, окрас, пулемётные стволы так и торчали в стороны – один в кузове и спарка со стороны пассажира. Места водителя и стрелка оказались заняты, зато задние сидения пустовали. «Змеёныш» повёл Ингу к машине.

От сознания Векши, углубившегося в отрешённую созерцательность, не укрылось, что он ни разу не выпустил её руку. Но и только, ценное наблюдение прошло боком. Инга с удовольствием уселась в машину, расслабленно откинула голову на довольно мягкий подголовник, чувствуя, что улыбается… Откуда-то издалека раздался гул машины. Поехали…

- Как тебя зовут? – вкрадчивый, ласковый голос, лишённый пола, вязкой патокой пролился в ухо.

- Инга Векшина, Векша, - с удовольствием ответила Инга, припоминая, что кажется, уже отвечала на этот вопрос – но своему спутнику ответила бы на него и ещё не раз, не два. – Векшуней ещё звали, Лютый один раз Бельчонком назвал.

- Лютый – это кто?

- Командир группы, - она прыснула смешком. – Ребятки такие забавные были, с автоматами ходят, важные такие, спасу нет… папка над ними смеялся, и дед Михалыч, и Андрюшка Араксин.

- А он кто?

- Парень, со мной был, - души коснулась мягкая лапка мимолётной грусти. – Спасал несколько раз.

- А где он?

Улыбка не сходила с её лица, в голове кружились светлые образы родителей, Андрея, Михалыча.

- Не знаю, может, погиб, - спокойно сказала она, продолжая улыбаться. – Мы вместе в воду упали…

- Скажи, Векшунь, ты летала?

- Да! – воскликнула Инга с радостью. – Папка научил мыслью летать! Я летала! И видела всё!

- Молодец, это здорово! – спутник разделял её восторг. – А папа твой? Где он?

- Погиб, - грустно вздохнула Векша, но тут же добавила с гордостью. – Но погиб как герой! Подорвал себя, когда его окружили какие-то нелюди.

- А Лютый? А Михалыч?

- Лютый погиб, когда на наш посёлок обрушился огонь! Страшно было… - она зябко поёжилась. – А потом мы бежали, я, Андрей, Михалыч… Кажется, дрались потом… А потом вертолёт… Или ж нет, вертолёт перед этим был?

Внезапно состояние душевного полёта смялось, как листок бумаги, лапой холодного ужаса, вцепившегося в горло. Воздух исчез, собственные руки вцепились в горло, а тело выгнулось само, словно через него, как через громоотвод, пропустили молнию… Инга слышала хрип, понимая, что это её собственный хрип, в то же время отчётливо осознавая, что они по-прежнему едут неизвестно куда, а левую руку легонько стискивает рука спутника.

Всё кончилось столь же молниеносно, как и началось, Инга опала на сиденье, чувствуя, как расслабленное тело мягко сползает на пол машины.

- Что это? – спросила она, с трудом ворочая языком.

- Бывает с такими, как ты, одарёнными, - сказал спутник ласково. – Спи, родная, у тебя был тяжёлый день, спи…