…
Игорь скинул рюкзак на землю, нагнулся, чтобы снять крышку с тайника, и замер, услышав сзади негромкий голос:
- Теряешь форму, Пепел.
Голос был знакомым. Но чьим, Игорь никак не мог вспомнить. Он медленно обернулся и только тут позволил себе расслабиться:
- Тикка! Ты-то чего здесь забыла? И почему Вектор не пришёл?
Девушка радостно улыбнулась, сделала несколько шагов и остановилась в метре от Игоря:
- Вектор отлёживается, ему Славка аппендицит вырезала, поэтому не смог придти. А Метелица сказала, всем, кто за речкой возвращаться домой. Скоро здесь будет очень плохо. Карина пошла за Аргусом, Влад за Иглой, а я – за тобой.
- Влад давно за Иглой ухаживает, Аргус с Кариной вообще муж и жена. А ты с чего за речку полезла? Жить надоело?
- Если бы я не пошла, то пошла бы Полынь. А ты забыл, что тебе три года назад Метелица нагадала? Что я – твоя судьба.
- Да уж. От тебя, как от судьбы, никуда не денешься. Всюду найдёшь, – Игорь почесал в затылке. – А ты выросла. И похорошела. Вон, какая стала.
- Какая? – спросила Тикка с невинным выражением лица.
- Красавица, – Игорь любовался девушкой, чем вызвал лёгкий румянец на её щеках.
К вечеру, после трёхчасового марша по едва заметным тропинкам, Пепел со своей спутницей вышли на обширную луговину на дальнем конце которой виднелись строения.
- Хутор, – присмотрелась Тикка. – Ни дымка, ни звука. Нежилой?
- Да, с прошлого года здесь никто не живёт. Понимаешь, в городе те, кто правит, тоже знают, что зима будет очень длинная и холодная. И готовятся, за счёт сельских жителей, правда.
- Это как?
- Это значит, как только урожай собран, подъехали грузовики с вооружёнными людьми, продотряд называется, однако. Выгребли всё зерно, все овощи, всю живность, а потом уехали. А жители остались без шансов пережить зиму.
- И даже не защищались?
- Здесь ничего не приспособлено для защиты. Почти нет оружия у людей, а уж про схроны в лесу никто раньше не думал. И людей здесь немного. Это маленький хутор, тут десятка полтора жило. Слишком мало, чтобы защищаться.
- Немало. Пятнадцать человек, если правильно взяться, много проблем создадут.
- Если взяться. А если никто их этому не учил, а враг свалился как снег не голову? Вернее тот, кого они всегда воспринимали как друга, вдруг стал врагом.
- И что, все умерли?
- Все разошлись по крупным хуторам, их в прошлом году не трогали, мелочь чистили. Попытались устроиться в батраки. То есть стали теми, кто всё время работает, делает, что скажут, а получает только еду, да и ту не вволю. Кто-то помер, а кто-то бродяжничает.
Дома стояли покинутые. На одной из глухих стен виднелись дырки от пуль, а под ними валялись два дочиста обглоданных человеческих черепа. Пепел вместе в Тиккой медленно обошли все четыре дома и везде находили человеческие кости. Многие несли на себе следы пуль, а один из скелетов, женский, судя по длинной рыжей косе, был распят на полу самого большого дома с помощью стальных скоб.
- Не разошлись они по другим хуторам, – Тикка показала на детский череп, лежащий в густой траве. – Те, кто пришли, даже детей убивали.
От такого зрелища она побледнела, крепко вцепившись в руку Игоря, но в обморок падать не собиралась.
Большинство строений несли следы грабежа. Не того, который бывает, когда приехавшая банда, перебив население, хватает всё, что плохо лежит. Здесь грабили обстоятельно, с той тщательностью, с которой мать ищет клещей у своего ребёнка. Нет ничего, представляющего в хозяйстве какую-либо ценность. В некоторых местах даже стёкла вынуты и навесы сняты, а с одного дома кровлю забрали. Это явно поработали соседи, навестившие хутор после набега. Интересно, почему они не похоронили никого?
Кстати, бани сохранились почти в нетронутом виде, разве что унесли некрупные вещи. Вроде топора или хорошего ведра. Пепел показал на баню, стоящую в стороне:
- Здесь заночуем.
- Смотри, – Тикка заглянула в баню и показала на печку с баком из нержавейки. – Здесь можно воды нагреть, искупаться.
- Почему бы и нет. От печки дыма не больше, чем от костерка, а горячая вода лучше для купания, чем холодная. А для ночёвки и соседняя баня сгодится.
Не прошло и часа, как Тикка, потрогав воду и решив, что сойдёт, скрылась в бане, а ещё через четверть часа появилась в коротких шортах. Сменной рубашки у неё не оказалось, так что грудь была прикрыта обёрнутым вокруг тела полотенцем. На вопросительный взгляд она пояснила:
- Одной рубашкой пришлось пожертвовать для маскировки. И не смотри на меня так, тебя я стесняться всё равно не собираюсь. И вообще, твоя очередь.
Игорь достал из сумки свёрток, извлёк из него белую футболку и протянул девушке:
- Примерь-ка.
- Отвернись, – Тикка дождалась, пока он повернётся спиной, сняла полотенце и надела футболку. Критически осмотрела себя и лёгкими шагами обошла Игоря. – Мне нравится, мягкая и очень удобная. Это ты для меня нёс? Ну как? Идёт?
На его взгляд, было слегка великовато.
- Для себя. Но тебе нравится, так что будешь её носить. А я пошёл купаться.
Позже, когда закат окрасил небо густо-красным цветом, Игорь присел у разожженного костерка и, покопавшись в рюкзаке, извлёк оттуда два больших бутерброда с сыром и ветчиной. Скормил один своёй спутнице, второй съел сам. Тикка даже во время еды успевала рассказывать последние новости, которых у неё накопилось изрядно. Заодно рассказала, как она добралась до пригорода:
- Во время переправы, у самого этого берега налетела на топляк и перевернулась. Глубина там по грудь, рюкзак спасла с ружьём, одеялом и сменой одежды, а сумку с едой выронила. Она уплыла, само собой, в темноте бесполезно искать. И карта тоже в сумке была. Кое-как перевернула челнок обратно, подтащила к берегу. Куда идти – не знаю, я же первый раз здесь. Возвращаться стыдно, тогда пойдёт эта, – она замолчала, явно сдержавшись от какого-то резкого выражения, затем продолжила. – Как причалила, лодочку затопила, как полагается. Там болото, полдня проход искала. А потом пошла от реки, через пару километров – сенокос. Копны уже стоят, а людей нет. Ну, я по той дороге, по которой местные туда приезжали, вышла к хутору. Большой хутор, не меньше полусотни живёт. На всякий случай оставила рюкзачок на опушке, подошла. Там собаки – побольше волка, сытые, шерсть аж блестит. Я присела, а они вокруг бегают и гавкают. Вышел мужик, цыкнул на них, они умные, поняли, что меня рвать не нужно. Спросил, что надо. Я ответила, что дорогу до города спросить, да и переночевать, если найдётся где.
- Опасно напрашиваться на ночлег одинокой девушке. Здесь много дряни среди людей. Разве тебе не рассказывали, как тут себя вести?
- Рассказывали. Но я же гостья всё-таки. Не думала, что здесь такие дикари. С виду нормальные, но когда я детей увидела, мне жутко стало. Рахит натуральный, как есть рахит, и худющие, жуть. Собаки досыта едят, а дети голодают. Я сдержалась, поздоровалась со всеми, меня как положено за стол, накормили, расспросили. Представляешь, когда я сказала, откуда пришла, мне не поверили. Они, оказывается, к реке даже подходить боятся. Днём ещё туда-сюда, а ночью никто не пойдёт. Поговорили, а потом отвели ночевать в пристройку. Там кровать, всё нормально. А к этому времени стемнело, так завалился этот гад, хозяйский сын, и сказал, что кормёжку надо отрабатывать. Я, как дура, спрашиваю: «Как»? Он говорит: «Натурой. Ножки врозь». И ещё сказал, что если будет утром недоволен, то меня все батраки поучат, как мужчине удовольствие доставлять. Я ласково улыбнулась, кивнула, шагнула к нему и начала рубашку расстегивать. Он расслабился, а я ему кадык пробила, вышла и спокойно пошла к опушке. Если бы побежала, тут эти псы меня бы сразу остановили, их там штук восемь. А пока шла тихо, они не трогали. Дошла до деревьев, схватила вещи, ну, думаю, теперь вы меня не возьмёте. И уходить быстрым шагом. Не прошла и полукилометра, как за мной собачий лай, крики. Погоня. А в кармашке рюкзака у меня горсть пыльцы дурман-дерева. Я почти треть высыпала на след, не пожалела.
Пепел рассмеялся, представив реакцию собак. Наверное, их до утра с этого места не могли сдвинуть. А люди, на которых эта пыльца не действует, гадали, что за непонятная блажь нашла на животных. Тикка тоже хихикнула, а затем продолжила:
- Во второй раз я умнее была. Вышла к такому же хутору и неделю наблюдала. Как и в том, хозяева, человек двадцать, родственники все, судя по рожам, и батраков с семьями раза в три больше. Такие же дети-рахитики, псы с двух меня весом. Познакомилась с одним там, поулыбалась, спела пару песенок, узнала дорогу до города. А потом гляжу, у него уже взгляд такой, что ждать надо активных действий. И чего это я так на всех тут влияю?
Она улыбнулась, лукаво глянула и повела белеющим в лунном свете плечом. Игорю захотелось вдруг обнять её, прижать к себе, поцеловать, но он ограничился ответной улыбкой и горячим взглядом.
- Тогда я изобразила трагедию, оставила там несколько клочков рубашки, из пойманного зайца кровь вылила, наделала кучу следов, в общем, создала иллюзию бурной ночной жизни. А сама сюда, нашла эту рощу, как мне описали, и села ждать у почтового ящика. Мне сказали, что ты сообщения оставляешь раз в десять дней, но мне повезло. Через день и ты появился. А теперь ты расскажи, как ты здесь жил. А то мне за двоих болтать приходится, я столько за неделю не говорю.
Пепел улыбнулся и начал рассказывать о городской жизни. Рассказ, перемежаемый вопросами Тикки, затянулся за полночь, воздух стал более прохладным, и девушка придвинулась к Пеплу. Уютно устроилась у него под мышкой, положила голову ему на плечо, а когда он замолк, то увидел, что она спит.
Пепел аккуратно поднял Тикку на руки и осторожно понёс в соседнюю баню, где собирался провести остаток ночи. Луна к этому времени зашла, но звёзды давали достаточно света, чтобы не споткнуться и найти дверь.
Внутри бани царил непроглядный мрак. Открывай глаза или закрывай – всё равно. Но Пепел умудрился не только не споткнуться, но и не задеть девушкой о какой-нибудь косяк или угол. Очень осторожно положил её на низкий полок, на котором она ещё на закате расстелила одеяло, и уже хотел отойти, как тонкие, но сильные руки обхватили его и Тикка, которая, оказывается, и не думала спать, прошептала:
- Не отпущу.
…
Утром Тикка поглядывала слегка смущённо, зато жизнерадостности в ней прибавилось примерно вдвое. Пепел тоже не мог удержаться от улыбки, а при взгляде на Тикку душу как будто захлёстывали тёплые волны. О чём они говорили в то утро – потом ни он ни она не смогли вспомнить. Но вышли уже ближе к обеду, когда солнце прошло по небу чуть ли не треть пути. За полдня пути преодолели больше половины расстояния до места, где Тикка спрятала лодку, и оказались в окрестностях того хутора, где девушка выясняла дорогу до города.
- Понимаешь, – Тикка в задумчивости потёрла щёку. – Тут люди, конечно, не очень, но их нужно предупредить.
- Да без проблем. Записку подсунем?
- Нет. Я сама буду говорить, а ты посиди в кустах на всякий случай.
Полдня пришлось потратить на то, чтобы высмотреть парня, которому Тикка собиралась передать новость. Как она выразилась: «С этим можно нормально разговаривать».
…
Глеб с парой ровесников возвращался с рыбалки, как вдруг заметил Тикку, вольготно развалившуюся на ветке толстенного дуба. Он стал, как вкопанный, не сводя глаз с девушки, а его спутники среагировали совсем по-другому. Петька бросил удочку и подобрал валяющуюся палку, а Стас вдруг заорал дурным голосом:
- Русалка!
Глеб жестом заставил его заткнуться и повернулся к Тикке, которая с улыбкой наблюдала за ними.
- Слезай, – Глеб почему-то был уверен, что она сразу послушается.
- Мне и здесь неплохо.
- Слезай, б***ь! - поддержал своего братана Петька. – А то хуже будет!
- А если слезу, то сразу будет хорошо? – Тикка уже не улыбалась, на её лице появилось выражение сомнения.
- Помолчи, – одёрнул своего разгорячившегося родственника Глеб и повернулся к Тикке. – Ты что, боишься?
- Ага, боюсь. Я маленькая и слабая, а вы большие и сильные. Вот только осенью к вам придут те, кто ещё сильнее, думаю, что надо вам это знать.
- Что ты несёшь, б****ь! Слезай, а не то как е***у, слетишь оттуда! Я таких как ты во все отверстия…
Он замолчал потому, что Глеб стукнул его по шее. А Тикка, помолчав и убедившись, что ей никто не мешает, продолжила:
- Я в городе побывала, там на осень большие планы по заготовке урожая. Знаете, что было с мелкими хуторами? Так в этом году то же самое будет с крупными. В городе хотят двухлетнюю зиму пережить за ваш счёт. Вытряхнут всё полностью. Ждите осенью продотряд.
Стас на пару с Петькой захохотали, Глеб тоже улыбнулся. Так улыбаются ребёнку, пугающему отца букой из-под кровати:
- У нас восемь тысяч патронов, двенадцать карабинов и станковый гранатомёт. Пускай приезжают.
- Как знаете, я просто хотела предупредить. На вашем месте я бы начала делать схроны…
Тикку оборвала новая волна хохота, вперемешку с советами не лезть в мужские дела, а лучше слезть и показать, что у неё под рубашкой. Она возмущённо фыркнула и замолчала.
Глеб подумал, что его спутники зря перепугали девчонку и некоторое время размышлял, как уговорить её спуститься. Но вдруг до него дошло, что Стас с Петькой активно обсуждают достоинства и недостатки девичьей фигуры, а также что, в каком порядке и в каких позах они будут с ней делать, когда она спустится. Тикка слушала с таким интересом, что сразу было понятно: о большинстве способов она раньше и не догадывалась. Нет, так дело не пойдёт.
Глеб громко приказал спутникам идти домой, шёпотом добавив ещё несколько фраз. Идея отложить развлечение им не понравилась, но вслух возражать парни не посмели. Когда они скрылись, он поднял голову:
- Теперь спускайся.
- Отвернись, – Тикка подошла к месту, где ветка отходила от ствола.
- Да пожалуйста, – Глеб не понял, но решил, что быстрее будет выполнить её каприз. Но когда он повернулся, никого не обнаружил. Поиск тоже ничего не дал. Девушка как будто растворилась в воздухе. Обшарил всё вокруг, и наконец, ругаясь и проклиная женское коварство, направился к хутору.
…
Пепел с Тиккой шли по тропинке, держась за руки. Тропка была узкой, так что им всё время приходилось прижиматься друг к другу, но это их не смущало. И даже когда с тропинки они вышли на лесную дорогу, по-прежнему продолжали идти не отрываясь. О чём-то шептались, чуть слышно смеясь, останавливались, чтобы глотнуть воды из родника или сорвать по горсти ягод с одичавшего малинника.
Река каждую весну широко разливалась, оставляя на пологом восточном берегу болота и старицы. Здесь уже не было следов сенокоса, хотя травы были гораздо выше и гуще, чем в облюбованных людьми местах. И коров не выгоняли пастись на роскошные пастбища. Здесь вместе с давно знакомыми людям растениями, появлялись новые виды. Мутанты, «отродье Катаклизма», «проклятая жизнь». Подавляющее большинство из них, как знал любой житель правобережья, ничуть не вреднее старых видов, но немногочисленные опасные экземпляры, в сочетании с огромной силы предрассудками, пугали людей. И верно, кому понравится, когда невзрачный кустик, под которым ты присел отдохнуть, усыпит тебя ароматом, за час обовьёт усиками так, что вырваться будет непросто, а затем попытается запустить под кожу сосущие побеги.
Дорога давно свернула, держась подальше от реки, а Пепел и Тикка теперь шли по узкой звериной тропе. Здесь местное зверьё, скорее всего олени, ходило на водопой. Нехорошее место, густая трава в два человеческих роста мешала обзору, а местные хищники наверняка знали о том, что здесь ходит свежее мясо. Поэтому Пепел держал наготове карабин, купленный в городе на «чёрном рынке». Ещё одна странность: деревенские охотятся без ограничений, а городским охота строго запрещена. Как будто они мяса не любят. Тикка тоже извлекла из рюкзачка короткое ружьё. Это кустарное творение оружейной мастерской Пустошей, конечно, уступало в дальнобойности и точности продукту развитой технологии городской цивилизации, но на близком расстоянии было не менее смертоносно.
Трава кончилась внезапно. Только что вокруг были высокие зелёные стены, и вдруг открылся песчаный пляж.
- Вон там, у той косы, – Тикка показала вверх по течению. – Полукилометра не будет.
- Не люблю такие места. Нас видно за километр, а в траве может кто угодно засесть, и не заметишь, – проворчал Пепел.
- А кто любит? – пожала Тикка плечами. – Возвращаться и искать другую тропу не лучше.
Они шли по песку, держа оружие наготове. Лёгкий ветерок шевелил траву, солнце ощутимо припекало кожу. До косы осталось не больше сотни метров, как Пепел остановился, внимательно всматриваясь в заросли, а потом медленно взял наизготовку карабин. Тикка из-за маленького роста не заметила ничего, но тоже приготовилась.
- Дядя Игорь! Не стреляй! – прозвучал испуганный детский голос.
Из травы показались две белокурые головы, в которых Пепел узнал Витька и Валю, двенадцатилетних детей Володьки-тракториста. Пепел опустил оружие и спросил, что они тут делают.
Дети тем временем вылезли на пляж. Исхудавшие, исцарапанные, грязные, в прохудившейся одежде.
- Дядя Игорь! Там папа умирает! – девочка потянула его за рукав.
Пепел последовал за ними, Тикка, опасливо оглядываясь, не отставала. Как оказалось, стоянка была совсем недалеко.
На очищенной от травы площадке умирал, Пепел это сразу понял, Володька. Увидев Пепла, он попытался ухмыльнуться, и с трудом сказал:
- Воспользовался я твоим советом. Неудачно, как видишь.
Тикка присела рядом и прошлась пальцами по краю раны. Надавила сильнее и поморщилась, услышав под кожей хруст, похожий на хруст свежего снега.
- Ну что? – в голосе раненого была безнадёжность. – Только не надо утешать. Я знаю, что сдохну, вопрос в том, когда.
Тикка задала несколько вопросов и наконец, ответила:
- Через несколько часов. Не больше суток. Ничего не могу сделать. Даже Славка и даже в своей клинике не смогла бы помочь.
- Да я и сам знаю, что с такими ранами не живут. Ты был прав, надо было уходить дальше. Я с семьёй решил не ходить на хутор, а покупать за наличку еду. Думал создать запас, перезимовать в какой-нибудь заброшке, не бросаясь в глаза, а следующим летом, когда поиски затихнут, пристроиться на какой-нибудь небогатый хутор. Туда, где работники нужны. Но сглупил, решил заодно на другом хуторе по огороду пошарить. Детей здесь оставил, а жену с собой взял.
Он поморщился, некоторое время отдыхал, а затем продолжил:
- Она попала в какую-то штуку, ногу проткнуло шипами так, что ни туда ни сюда. Заорала она, конечно. Собаки забрехали, сторож выскочил с ружьём. Я… убежал. Струсил, – он снова поморщился. – Бросил её, но это меня не спасло. Получил несколько картечин. Думал, что как помру, дети пойдут к хутору, попросятся. Может быть, не выгонят.
- Там свои дети от голоду пухнут, – в сторону сказала Тикка. – С чужими могут и похуже поступить.
- Знаю. А что делать? Здесь они помрут. Может быть, ты возьмёшь? Пристроишь куда-нибудь.
- У нас детей не бросают. Будь спокоен, поживут у меня до тех пор, пока не смогут позаботиться о себе сами.
Через полчаса Володька уже ни на что не реагировал, а ещё через три часа перестал дышать. Тикка вздохнула и закрыла ему глаза:
- Всё. Идти надо.
- А разве мы его не похороним? – Витёк крепился, хотя глаза всё равно были на мокром месте. Его сестрёнка плакала, сжавшись в комок.
- Нет. Видите? – Тикка показала на тень в воде. На поверхности торчали только глаза и уши.
- Мутант! – вскрикнул Витёк. – Стреляйте!
- Это трупоед. Он неопасен. Пока мы здесь, он нас боится, а когда мы уйдём, он вылезет и съест тело. Будет здесь сидеть хоть неделю, пока не съест вместе с костями.
- А если закопать?
- Выкопает, а потом съест.
Когда люди отошли шагов на тридцать, из воды вылезла чёрная коротконогая тварь, весом килограммов шестьдесят, пошевелила жуткой бугорчатой мордой и заковыляла к трупу. Витёк и Валя снова заплакали, но останавливаться Пепел не собирался.
…
Лодка причалила к берегу. Пепел, выпрыгнув за борт, напряг мышцы и вытянул нос на берег. Тикка, вместе с детьми, спрыгнула на сушу, а потом они вместе оттащили лодку подальше от кромки воды. Затем они гуськом начали подъём на высокий берег. Валя сразу ухватилась Тикке за руку, а Витёк оглядывался вокруг с ошеломлённым видом:
- Это уже мёртвые земли?
- Да, так эти места у вас называют, – Пепел поправил лямки рюкзака и подобрал крепкую палку, длиной побольше метра.
- А почему на нас никто не нападает?
- Кто?
- Ну, это, мутанты.
- Тебе сразу все тридцать три удовольствия, – усмехнулся Пепел, отряхивая с палки мусор. – Здесь совсем не за каждым кустом сидит готовый к прыжку хищник. Они тут конечно есть, но за два десятка лет до большинства дошло, что человек – опасная дичь и его лучше избегать. Но от нас не отходите, здесь змеи есть, некоторые из них ядовитые. И бурозубки встречаются.
Тикка тоже подобрала палку и мимоходом сорвала с кустика крупную, с большое яблоко размером, красную ягоду:
- На, съешь, – она протянула ягоду девочке. – Питательная штука, до вечера есть не захочешь.
Вот тут ещё есть, – Витёк показал на две красно-желтые ягоды чуть поменьше, висящие на соседнем кусте.
- Эти с желтизной, значит недозревшие. Отравишься, – одёрнула его Тикка.
- А вот и бурозубка, – Пепел показал на зверька, выглядывающего из-под пучка травы. – Крупная.
Бурозубка, тёмно-коричневый зверёк сантиметров тридцати с хвостом, вдруг заверещала и метнулась к ноге Пепла. Тот поставил на её пути палку, в которую бурозубка и вцепилась. Пару секунд она терзала деревяшку, а потом бросила её, отбежала и с пяти метров смотрела на людей.
- Она ядовита, – Пепел повернулся к детям, смотрящим на зверька с ужасом. – Укусила – и ждёт, пока я свалюсь. Тупая, воспринимает палку, как часть тела. Теперь будет за нами следить до границы своего участка. Они на людей редко нападают, но в такие места палку бери.
- А если укусит? Умрёшь?
- Все нормальные люди носят с собой противоядие, – вмешалась Тикка, показав на небольшую коробочку на поясе. Я вам составлю набор, а потом научу готовить.
Они прошли ещё несколько сот метров. Бурозубка давно отстала, и дети с восторгом смотрели на зеленеющие луга, усыпанные яркими пятнами цветов и цветных лишайников, слушали комментарии Пепла и Тикки, задавали вопросы.
- Я совсем не так представлял мёртвые земли, – сказал Витёк. – Я читал книги, там это описывалось, как выжженное пространство, где выживают только мутанты и всякая нечисть. А тут даже красиво.
- Первые лет пять после Катаклизма было похоже. – ответил Пепел, вспомнив, что мальчишка ничего о здешних событиях не знает. – Когда выпала эта космическая дрянь, сначала почти всё живое перемёрло. Это первый этап. Выжигание. А потом начался второй. Мутагенный. Уцелевшие живые существа изменились за год-два, растения – сильно, животные – слабее. Какие-то вообще не изменились. А потом самые неприспособленные передохли, а Пустоши понемногу стали зарастать. Двадцать лет оказалось достаточно, чтобы всё сложилось в экосистему, хотя всё равно не рай. А скоро наступит третий этап. Холод.
- Это почему? – разинул рот Витёк, а Валя снова ухватилась Тикке за руку.
- Это облако космической дряни теперь пройдёт между Солнцем и Землёй. Это рассчитали астрономы ещё тогда, правда цивилизацию это не спасло. Затем Солнце втянет эту пыль в себя, и четвёртого этапа не ожидается. Но лета в следующем году не будет.
- Это лето прохладнее, чем раньше, – добавила Тикка. – А следующее, как пишут, не отличим от зимы. Почти два года холода. Мы уже лет пять готовимся, если прогноз верный, то почти все переживут. А в городе спасают только часть людей. Сволочи.
Полоса деревьев, окружающая посёлок, с виду ничем не отличалась от леса. Но каждое дерево здесь высажено и выращено человеческой рукой. Шесть видов орехов, два десятка видов фруктов, два вида сахароносных растений, фасолевидные акации, хлебные и хлопковые деревья – основа жизни посёлка. Но для детей, вошедших под кроны, это был самый обычный лес, они испуганно оглядывались, пока не вышли к трём десяткам небольших домиков, стоящих вдоль ручья.
- Всё, молодёжь, пришли. Мы дома, – Тикка так заразительно улыбалась, что не улыбнуться в ответ было совершенно невозможно.
…
Город за два десятка лет превратился из потрёпанного, но ещё живого места в заросший безлюдный лабиринт, похожий на все заброшенные города. Молодые деревца проламывали асфальт, многоэтажки выглядывали из зеленого моря, как утёсы. Многие стёкла выбиты, где-то вывалились целые куски стен, несколько домов накренилось.
- Из пушки стреляли? – Ушан показал на несколько пробоин в кирпичной пятиэтажке.
- А кто знает? – пожал плечами Пепел. – Я ни разу не видел, как бывает после пушки. Но что бы это ни было, случилось это после моего ухода.
Здесь, как и в нескольких хуторах, которые они посетили после переправы, людей не было. Ни дымка, ни следа, никакого другого следа человеческого присутствия. Судя по всему, Подземстрой не оправдал надежд. Пепел подумал о том, что можно было бы посетить несколько адресов, но эта мысль не задержалась в голове. Он оглянулся на группу парней и девушек, среди которых он был единственным старше двадцати.
Двое его сыновей, Огонёк и Ушан смотрели вокруг со скептическим выражением лиц. Огонёк шептался о чём-то со своей спутницей, а Ушан затеял спор с Ремешком, по поводу: нужно ли вообще в этих развалинах задерживаться. Постепенно в спор включались остальные члены группы, а Пепел отошёл, не собираясь мешать. Спорила молодёжь не меньше часа, пока Огонёк не заявил:
- Мы выбрали, отец. На том хуторе, где мы вторую ночь ночевали, лучше всего. Дома починим, земля там хорошая, рощу вырастим, да и до реки не так далеко.
Ладно, это их дело. Советовать в этом вопросе Пепел не собирался, по крайней мере до того момента, пока его прямо не спросят. Им здесь жить, а значит им выбирать место для себя и своих потомков. Тикка, правда, переживает, как молодёжь сможет устроить свою жизнь, но даже она понимает, что не дело парням в восемнадцать-девятнадцать лет сидеть у материнской юбки. Это дочке ещё пару-тройку лет можно под присмотром побыть, а потом и её кто-нибудь сосватает. Время на месте не стоит.
Уходя из города к облюбованному месту, Пепел бросил на дома прощальный взгляд. Подумал о том, что могло произойти с жителями, когда пришёл «год без лета», но мысли не вызвали почти никакого отклика в душе. Мёртвым уже всё равно, нужно думать о живых.
Dolt75 (22-го, 50 лет)
