Снаружи «вертушка» выглядела совсем плохо – винт превратился в куцый крестик-обрубок, из-под него сочились струйки дыма – ни дать ни взять, душа покидала израненное, измятое тело. Перекосило крылья, ракетные кассеты едва держались на подвесках.
- И как не подорвались только, - подивился один из размалёванных голосом Сколота – тот самый, бородатый.
- И впрямь удивительно, княже, - сказал Михалыч, опуская здоровую руку. – Ты извини, спину отбили, гады, отбить поклон не могу.
Инга промолчала, безо всякого почтения глядя Сколоту в глаза.
- Отважная дева-берсеркер и тут набросала тел? – ухмыльнулся он, сделав знак своим – четвёрка шустро рассредоточилась вокруг вертолёта, взяв лес на прицел. - Змеезубы отдыхают, - Михалыч погладил Ингу по голове. Сдавленно простонал – Сколот, вот удивительно, с неподобающей князю спешкой, приблизился к старику.
- Да брось, княже, нету времени, - процедил Михалыч, отстранив протянутую было руку. – Мы же в Сопках, сюда скоро вся эта нелюдская мошкара налетит – мы кого-то важного прихлопнули, Четвёртым себя звал. - Четвёртым средь Семи и Четвёртым После, - подсказала Инга.
- Я ему, гаду, горло перерезал, - сообщил Змеезуб. – А то он в чужих мозгах любил поковыряться.
- Но ты-то как-то ему сопротивлялся, - сказал Инга, осматривая руку старика – нет, лекарь нужен незамедлительно.
- А думал про погребальный костёр, - усмехнулся Михалыч. – Только о нём и думал… Княже, я не спрашиваю, куда ты идёшь – так надёжней будет. Возьми Ингу с собой, а?
Говорить, сохраняя каменное лицо, ему становилось всё труднее и труднее – выдавали зрачки, прямо-таки пульсировавшие от боли.
- Она чуткая очень, с природой общаться умеет, стреляет хорошо и крови не боится, - Михалыч уже тараторил. – Я бы с вами пошёл, да уж отходил, походу… - Деда! – прямо-таки закричала Инга, вцепившись ему в плечи. – Ты что!
- Тихо! – он прижал ладонь к её рту, заговорил быстро. – Не кричи в Сопках, а то придут всякие… Времени мало, идти тебе нужно дальше, а мой погребальный костёр – вот он. Отбегался я, отбегался. Рука сломана. Я вам только обузой стану, потому что скоро начнётся гангрена. Да и не бегун я уже, тем более по горам. С князем иди, с князем. Он человек неплохой, а что Горинск погиб, не смотри – ну кто б догадался-то? Вина на князе небольшая. Ты вот что, Векшунь, когда выйдете из Сопок, попроси богов за Гайдамака, чтобы сильно не казнили за всё, что он сделал, ладно?
- За кого? – не поняла Инга. - За меня, я ж Гайдамак, Максим Михайлович. Не гоже ведь по одному только отчеству просить, имя надо… Попросишь?
- Ты с нами пойдёшь! – шёпотом крикнула Инга.
- Не ходок я, глупенькая, - засмеялся он, бледный от боли. – Не ходок ведь. А полезное дело сделаю… Сколот, пары гранат не будет?
Князь, тактично поглядывая по сторонам, обернулся.
- Будет, - сказал он бесстрастно.
- Замечательно, - кровожадно оскалил зубы Гайдамак. – Я уж подожду, пока они соберутся возле машины, а там и… Погребальный костёр славный будет, вон дров сколько, - он кивнул на ракеты.
- Да как же… - Инга, уже не сдерживаясь, заревела в голос. – Ну как ты… Гадина старая! Раз нас бросил, второй раз бросаешь!
- Прости, Векшунь, прости… - шептал старик, гладя её по спине. – За всё прости, я так уже больше не буду… Княже, возьмёшь её?
- Конечно, - отозвался Сколот. - Береги её, - сказал Михалыч строго. – А то сниться начну… Векшунь, пора, пора.
Старик мягко, но непреклонно отстранил Ингу от себя, коснулся ладонью её щеки.
- Оружие возьми и бей без жалости, - шепнул он. Векша порывисто кивнула, глотая слёзы. - Помоги мне залезть в погребальную ладью, - попросил он.
Инга прыгнула в машину. Михалыч, запихав полученные гранаты в карманы штанов, вполз следом. Инга помогла, таща за здоровую руку.
- Вот тут я и сяду, - Михалыч, баюкая руку, устроился в кресле. – Передохну немного перед самой дальней дорогой. Инга молчала, хозяйничая в кабине, обирая пилотов безо всякой брезгливости. АКС-74У, три подсумка с магазинами, два пистолета, похожие на ТТ, два ножа. Пришлось стянуть талию трофейным широким поясом с простой бляшкой – изогнутый квадратик тёмного металла безо всяких рисунков – чтобы разместить часть добра.
- Векшунь, ты прости меня, ладно? – заговорил Гайдамак, прикрыв глаза. – Тут мой путь и впрямь заканчивается. А твой продолжается. С настоящем князем будешь идти рядом.
- Дался он мне, - процедила Инга, делая вид, что хочет взять что-то ещё.
- Ты присмотрись, присмотрись… Мужик ведь неплохой. - Андрюшка приревнует, - огрызнулась Инга. Змеезуб очень протяжно вздохнул, Инга очень надеялась, что от боли, хотя в душе ворохнулось уж очень нехорошо.
- Не приревнует уже, - сказал Михалыч после недолгого молчания. – Ты его не видела, а я нашёл. Откачал бы, да уже всего синего застал. На берегу лежал, недалеко от места, где лес вывалили артиллерией, по течению вниз, на бровочке, за корягу зацепился курткой. Оружия при нём не видел, может, успел освободиться, да воздуха не хватило, захлебнулся…
Инга очень медленно повернулась к нему, чувствуя, как лицо стянуло. Михалыч невидяще смотрел перед собой, здоровой рукой отгибая усики гранаты.
- Я похоронил его там же, неглубоко, правда, силы не те уже… Видимо, что расстроился сильно да ещё копал пока, сил не было, так и в плен попал. И не зря, видимо, - он улыбнулся на миг. – Тебя хоть живую увидел. Беги, внученька, беги.
- Инга, пора, - позвал Сколот. Инга рассеяно кивнула, сухо чмокнула деда в колючую щёку, выпрыгнула из вертолёта. Четвёрка тревожно озиралась, Сколот терпеливо стоял, расставив ноги на ширину плеч.
- Дадут боги, не один уйду, - засмеялся вслед Михалыч. – С весёлой компанией…
Этот смех слышался в ушах ещё долго, когда вся группка устремилась вниз по склону сопки. Потом усталость, жёгшая ноги, спину, покалывающая лёгкие, заглушила его. Впереди маячила широкая спина одного из бойцов, кажется, Манула, но перед глазами всё ещё стоял образ Михалыча, сосредоточенно ковырявшего гранату. Мелькнуло лицо Андрея. Воображение живо дорисовало сперва мертвенной бледности, потом смертной синевы, показало бровку, где Гайдамак нашёл Андрея. Может, именно так и было, может, именно так это место и выглядело. Кажется, она неплохо держалась – никто её не понукал, не поправлял, погружённая во мрачную игру воображения, Векша умудрялась держать темп всей группы, вовремя реагируя на смену направления. Темп был рваный – то бегом, то шагом, едва начиналось густолесье, где склоны сопок переходили в овраги. Шли молча – разве что из головы колонны слышались короткие отрывистые фразы. Инга не прислушивалась, машинально уклоняясь от ветвей, норовящих выстегнуть глаза, перепрыгивая через колдобины, коварно прикрытые травой. Несмотря на кажущуюся сдержанность, осторожность, можно даже сказать, рассчитанность перехода, чувствовалось, что это именно отступление, если не сказать хуже – бегство. Потому группа избегала взбираться на вершины – берегли силы, которых могло не хватить, начнись вдруг какая сшибка. Четкого маршрута тоже не было – им хватало уверенности, что ширина Чёртовых Сопок невелика, что можно пересечь их, двигаясь почти напрямую. Чем дольше шли, тем выше росли курчавые от дубрав Сопки, великанские, всё плотнее обступавшие, заступавшие дорогу, вынуждавшие петлять всё круче и круче… Инга вынырнула в действительность, когда обнаружила, что уж больно долго идут вверх по склону. Солнце готовилось спрятаться за вершинами, тени становились длиннее, вырастая из долин и распадков между Сопками. Инга поравнялась с Манулом, коснулась плеча. Тот скосил на неё глаза.
- Почему в гору прём?
- Я думал, ты немая, - дружелюбно усмехнулся он. – На ночлег пора прибиться куда-нибудь. Ночью по этому проклятому месту очень опасно ходить. Тем более когда вы ухайдокали Четвёртого, - он пристально глянул на неё. – Взрыва пока ещё не было. Может…
- Не может, - Инга сняла с плеча автомат, дабы нести в руке, но Манул явно истолковал это как-то по-своему и не стал настаивать. Отзвук гулкого хлопка настиг их, когда солнце наполовину скрылось за вершинами, освещая мир мрачно-багровыми тонами. Вот и всё, подумала Инга как-то отстранённо, вот и всё. Подумала, даже не остановившись, только крепче стиснув ствольную коробку автомата. Подъём становился круче, движение замедлилось само собой, приходилось всё чаще переходить на четвереньки, цепляясь за выступающие древесные корни, ориентируясь в густеющем мраке. Автомат вновь пришлось убрать за спину. Поднимались кучно – в условиях, когда ради собственной безопасности надо соблюдать тишину, очень легко отбиться по темноте от группы и потеряться. Никто не рвал вперёд, семеро, вопреки поговорке, ждали одного – сейчас каждый человек на счету. Инга поняла и осознала это как-то в один миг и в этот самый миг почувствовала себя не просто прибившейся щепочкой, а частью команды, хоть и произошло это почти без слов. Её приняли, ей доверились вопреки всякому здравому смыслу, когда Сколоту следовало уводить своих людей прочь, он остановился возле ссаженного с небес механизма. И допустил человека, которого видел мельком, пусть при той встрече и были засвидетельствованы навыки уничтожения себе подобных. Инга понимала, что могли обойтись и без неё. И тем не менее… Как-то так вышло само, что рядом с ней ползли-карабкались сразу трое, был ли среди них Сколот или Манул, она не поняла. Ей помогали забраться, когда она не дотягивалась, просто подавали руки, когда в этом не было особой необходимости. Окружили заботой, усмехнулась Инга про себя, стараясь не так громко хватать ртом холодеющий воздух.
Dean Hope (23-го, 28 лет)
