Годы шли, Рудольф уволился со службы, привезя домой немало трофеев, а также солидную кубышку серебра и золота. Мирко застал всё – как дом пополнился ещё двумя хозяйками, новыми братьями и сёстрами, безнадёжно сводными. Сгинут ещё, ворчал Рудольф в ответ на вопросы жён, а так к хозяйству есть кого приставить, дом-то вон какой большой, один не управлюсь, а вы себе, не дай бог, ещё животы понадрываете… Потому дом полнился. Вспоминались ехидные слова людей из близлежащих деревень – куда ртов-то столько, сам ведь ноги протянешь скорее, чем их прокормишь. Рудольф только отмалчивался, храня каменное выражение лица, не слушая никого. Мирко только ухмылялся про себя – он-то как никто знал, как тяжко кормильцу смотреть на детскую горечь сиротства и ничего при этом не делать.
Завидев громаду Волчьего Логова, Ясна заметно сбавила шаг. Мирко только грустно хмыкнул, молча взял её за руку и решительно повёл. Ясна не сопротивлялась…
С крыши блеснул солнечный зайчик – Щурёнок на боевом посту. Сам себя в дозор отправил, чтобы не помогать девчонкам по хозяйству. И наверняка заметил брата с трофеем… Мирко оглянулся на Ясну – та смотрела под ноги, завесившись волосами, всем обликом воплощающая полную растерянность и беспомощность. Мирко только покачал головой…
- Почти пришли, - сказал он негромко, чтобы не молчать – молчание становилось всё тягостнее. Ясна не ответила, покорно шагая.
Щурёнок проворно скатился с крыши, едва они подошли к калитке. И встретил их во дворе – от горшка два вершка, с винтовкой в его рост, в одних холщовых штанах.
- Кто дома, малой? – потрепав его по выгоревшим на солнце волосам, спросил Мирко.
- Рудольф ещё не приехал, - сорванец с хитрой рожицей посмотрел на Ясну, перевёл зеленоватые глаза на Мирко. Тот состроил грозную гримасу, чем ничуть не напугал.
- Лезь на крышу и следи за округой, - велел Мирко уже серьёзно. Щурёнок, тонко чувствовавший, когда шутят, а когда нет, кивнул и взлетел по приставной лестнице назад, на крышу, держа винтовку одной рукой. Устроился там на гребне, как петух на жёрдочке, ничуть не тяготясь солнцепёком – шкурка давно окрепла, закалённая жарой, холодом, началом воинской подготовки под руководством Рудольфа.
Кудла высунул из будки тяжёлую мохнатую морду, проводив тусклым взглядом умученного жарой. Пеструшки расхаживали по утоптанной в камень земле, умудряясь выклёвывать из неё что-то.
Из раскрытой дубовой двери, тяжёлой, как могильная плита, ароматно несло жаренным мясом. Работа спорится, все при деле – только Щурёнок торчит себе на крыше да Мирко так ничего и не добыл. Если не считать Ясну, а также те проблемы, которые могут прийти с ней к ним. Но эти мысли он усиленно гнал от себя. Не позволять же девке утопнуть… Да и завидев борьбу Ясны с Игорем, едва ли остался бы стоять в стороне.
Они взошли по крыльцу, прошли обширные сени, под крышей которых висели связки вяленной рыбы, сушились травы.
Эржибетта в длинной белой рубахе с платком на голове шуровала ухватом в жерле печи. Выпрямилась – красная от печного жара, утёрла пот с лица, улыбнулась при виде Ясны.
- Ясенка, привет. На тебя медведь напал?
- Потом узнаешь, - перебил её Мирко. – А где кормилицы?
- Баню топят, - в задорном голосе сводной сестры прозвучал упрёк, мол, мог бы и помочь.
- Добро, - кивнул Мирко. – Переодень-ка ты её, а? Видишь, какое бедствие…
- Пойдём, Ясенка, - Эржи как эстафетную палочку перехватила руку Ясны и повела вглубь комнаты. – Сейчас принарядим, будешь первая красавица…
Ответ Ясны прозвучал невнятно, да Мирко и не слушал. Прислонил рогатину к стене, вышел на улицу, направляясь к бане. Та находилась далеко за домом, из трубы уже валил дым. Мирко на миг кольнуло совестью – всё-таки надо было помочь. Или Щурёнка всё-таки припахали воды натаскать?
- А вот и наш великий охотник! – послышался смех Ольги. Старшая жена Рудольфа, которую, как и остальных, приёмыши звали кормилицами, помахала рукой из предбанника. – Ну, поймал чего?
- Ага, пойдём, покажу, - Мирко дёрнул головой. Ольга посерьёзнела, увидев его лицо.
Эржибетта уже расчесывала Ясну костяным гребнем, осторожно перебирая длинные густые волосы. Ясна сидела, напряжённо глядя в зеркало.
- Вот так вот, - сказал Мирко. Пока шли от бани к дому, Мирко вкратце рассказал о случившемся. Ольга задумчиво пожевала губами, внешне совершенно спокойная.
- Взбесится соседушка, - сказала она. – Ладно, как Рудольф скажет, так и будет… Красивая девка, хоть и дичок конрадовский, но всё же…
- Женюсь на ней, - сказал Мирко. – И пусть попробует слово сказать со своими шакалятами.
- Хорошей бы женой тебе стала, - сказала Ольга серьёзно. – Такая же, как ты, вольный зверёк. Но что Рудольф скажет…
- Не одобрит, - согласился Мирко, уловив, о чём подумала кормилица. – Но ведь она защищалась. А он сам сколько раз беду мог домой привезти. Помнишь, как он Аланку привёз?
Самую младшую из сводных сестёр Алану кормилец привёз еле живую – девчушку колотило лихорадкой, буквально подбрасывало на кровати, а ещё пылала она не хуже печки, и если учесть, что была она на худющая, напоминая скелетик, то её спасение можно считать чудом. Как и то, что никто не заразился ничем…
- Ты сам-то видел, как она защищалась? – спросила Ольга, глядя на него пытливо. Мирко смутился.
- То-то и оно… - она покачала головой. – Ладно, о дурном не думай, всякое бывало. Авось да обойдётся…
- Ей ведь всё равно уйти придётся, - сказал Мирко мрачно. – И так, чтобы никто не видел, что она у нас жила. Но ведь так просто не выгнать, не собака ведь…
- Не собака, - согласилась кормилица. – Уйдёт без обид, ты не переживай.
Она погладила его тёплой и твёрдой рукой по голове, провела по щеке.
- Хотя, может, и впрямь вам пожениться – вон, как у тебя щетина окрепла, кабанья, не иначе.
Она тихо засмеялась, Мирко усмехнулся в тон ей, чувствуя, как внутри ослабла какая-то пружина. И немного стало легче. Осталось дождаться кормильца и тогда уж точно всё устроится. Лучше, не лучше, но устроится…
Beloyrskay (22-го, 49 лет)
