Алые губы и белый мундштук из слоновой кости. Алые туфли и белое платье под тон её кожи. Рука в белом кружеве перчатки касается ярких огненных волос. И темные глаза, что своей печалью разбавляют сладость улыбок.
Её муж, наверное, смотрит. Следит, чтобы она была приветлива, чтобы была не хуже первой жены.
-Тамара…
Она сдержано улыбнулась мужу и подставила щеку его губам.
-Ты прекрасна. И я люблю тебя. Это несомненная правда.
-Ах, господин президент, что вы такое говорите,- её рука ласково скользит по его пиджаку, но ни намека на ласку во взгляде. Пожалуй, в её взгляде давно нет ничего, кроме смертельной усталости. Тамара продолжает свой путь среди гостей.
Да, её муж был президентом. Самым главным человеком в любой комнате. Они познакомились, когда ей было семнадцать. Поженились спустя три года, после внезапной смерти его первой супруги. О, нет, Тамара не думала, что он её убил. Скорее всего, просто отпустил. Купил ей новую жизнь, новое лицо. Ведь разводом он себя замарать не мог.
Тамара вздыхает, проплывая мимо огромного зеркала. Её красота не угасла за последние тринадцать лет. Чего не скажешь о восторженных чувствах к мужу. В двадцать лет она видела себя почти королевой. Элегантной и всеми любимой. Она видела себя матерью чудесных детей, которые стали бы еще одним – подтверждением того, что президент достойный человек, они стали бы его гордостью. Она видела себя его другом и его опорой, представляла, как в любой ситуации оставалась бы на его стороне. Она была бы такой молодой, но такой мудрой женой.
Но оказалось, что главе государства наследники не нужны. Да и жена нужна была не как хранительница очага, а как доказательство его мужской силы. Доказательство для самого себя.
И вот Тамара, наконец, осознала, что в ней ни для кого нет необходимости. Она потеряла свою ценность и перестала видеть смысл в своем существовании. Но еще был шанс уйти так, чтобы её заметили. Так, чтобы хоть кто-нибудь задумался о том, что она чувствовала и почему сделала это.
Оставив мужа позади, в уютной светской беседе, она нарочито медленно прошла по огромному залу, притягивая к себе взгляды и мужчин, и женщин.
У мужа в сейфе лежал пистолет. Конечно, она знала о нем и знала пароль! И воспользуется она не ножом и не ядом, а именно этим пистолетом, чтобы господин президент понял: она всегда все о нем знала.
Она поднялась по широкой светлой лестнице. Чуть более спешно, чем хотела, но не потеряла ни одного зрителя. Охрана без возражений пропустила её. Тамара вошла в кабинет президента и дождалась, пока бравый юнец в синей форме закроет за ней дверь. Оставшись одна, она подошла к незамаскированному сейфу и открыла его с помощью восьмизначной комбинации цифр. Внутри на бархатной подложке лежал электрический пистолет. Он имел разные степени поражения. Не задумываясь, Тамара установила заряд достаточный, чтобы убить человека.
Здесь тоже было зеркало, и она взглянула на свое отражение в последний раз. Мысль о том, что она убьет восхищающую всех красоту, была для неё слаще мёда. Тамара посмотрела на пистолет в своей руке, прижала его к груди и погладила, словно любимое домашнее животное. Ей вдруг стало так спокойно. Тамара поднесла дуло к виску, и в следующий миг раздался оглушительный треск. Но это был не звук электрического разряда. Громыхнуло где-то внизу, пол под Тамарой слегка накренился, она вскрикнула и упала.
Взвыла серена. Сквозь её глас Тамара слышала испуганные крики людей. Президент ворвался в свой кабинет неожиданно быстро. То, что здание может рухнуть, казалось, его совсем не волнует. Тамара едва успела толкнуть пистолет под кресло и бросить взгляд на сейф, порадовавшись, что закрыла его.
-Дорогая,- президент помог ей встать,- ты в порядке?
-Да.
-Не бойся. Главное – не бойся.
Она и не боялась. Точнее, боялась не того. Сирена продолжала завывать. Тамара следила за тем, как её муж открывает другой сейф, замаскированный под книжную полку. Он спешил и нервничал, хотя толчков больше не было.
-Сейчас, дорогая, ты знаешь, что происходит. То самое. Сейчас я сделаю кое-что, и ты перестанешь бояться. Все перестанут.
«Кроме детей,- подумала Тамара».
Президент достал из сейфа чемодан с той самой кнопкой. Красной, как полагается. Он нажал на неё.
***
Завтра могла быть гроза. Еще с утра небо было затянуто тучами, но за день на землю не упало ни капли. Для Улая и его планеты рассвет уже не наступит. Прежде чем солнце взорвется, Таплена должна была сделать вокруг него еще сотню оборотов. Эвакуация населения была спланирована предыдущим поколением, задачей нынешнего был поиск планеты, подходящей для колонизации. Но конец света наступил слишком рано.
Улай был не дома, когда объявили тревогу. Подвесной монорельс (его пути располагались сверху, как у фуникулера) вез его в центр города, как вдруг с каждого здания закричала сирена, на каждой пешеходной дорожке и в каждом транспортном тоннеле вспыхнули указатели к ближайшему месту эвакуации.
У него с собой совсем не было вещей, но каждый на Таплене знал: если объявили тревогу, то спасать уже нечего. Кроме своей жизни.
Монорельс снизил скорость и проплыл мимо огромного интерактивного экрана, на котором тоже моментально появилось сообщение о всеобщей эвакуации. Улай напрасно всматривался в буквы, пытаясь осознать весь масштаб происходящего. Эвакуация была не просто всеобщей. Она была глобальной, общемировой. Неизвестно скольким людям удастся спастись, неизвестно, сколько переживет полет в пустоту, неизвестно, скольким удастся прижиться на новой планете. Если эта планета действительно существует, и её не выдумали для спокойствия населения.
Улай почувствовал, как его сердце начинает колотиться сильнее и сильнее. Люди в вагончике монорельса разом заговорили. Кто-то звонил родным, кто-то начал громко молиться. Мужчина лет сорока, сидевший рядом с Улаем, вскочил, закричал, что хочет выйти, а потом вдруг сел обратно и больше не сказал ни слова. Улай все это время пытался нормально вздохнуть, но воздух для него превратился в колючие шарики. Крошечными порциями он врывался в легкие, и каждый вдох был меньше предыдущего.
Улай не услышал, как начал звонить коммуникатор, только почувствовал его вибрацию в кармане куртки. Он машинально прилепил «улитку» к уху, не посмотрев на дисплей. К его рту потянулся микрофон.
-Улай!- это была мама, конечно.- Где ты сейчас?
-Еще в монорельсе,- выдавил он.
-Не сходи с него. Весь транспорт перенаправят к эвакуаторам.
-Хорошо. А вы с отцом…
-За нас не переживай.
Связь прервалась. Контролер по громкой связи объявил, что монорельс направится к ближайшему эвакуатору.
И вдруг все прекратилось. Дышать стало легче. На несколько секунд в вагоне воцарилось молчание, а потом все опять заговорили, но гораздо тише и спокойнее. Только маленькая девочка на одном из первых сидений громко зарыдала. Улай вздрогнул и перевел взгляд за окно, на улицы города. Машины разворачивались по стрелкам, указывающим место эвакуации, люди постепенно сливались в единые потоки на тротуарах. Все были готовы к армагеддону.
Толчок настиг монорельс на повороте. Пассажиров подкинуло вверх, но не слишком сильно. Ребенок снова заплакал. Те, кто еще не был пристегнут, защелкали ремнями безопасности.
Улай видел, как разломился внизу транспортный тоннель и из него повалил дым. А потом он увидел, как за поворотом разошлись пути монорельса, и вагончик ринулся вниз, сгибая своим весом остатки металлического полотна.
Юношу прижало к креслу, на секунду дыхание снова перехватило, в ушах зазвенело от нескончаемого детского визга…
***
Пока Улай висел на ремне безопасности и, моргая, пытался избавиться от черных пятен перед глазами, к нему в голову пришел здравый вопрос: почему ему не страшно? Он посмотрел на свое запястье, на переплетающиеся линии интер-кода на нём. Самая популярная на этот момент теория заговора гласила, что с помощью этой наклейки правительства всех государств могут контролировать своих граждан, посылая в мозг закодированные послания через нервные окончания под кожей. Сейчас эта теория не казалась глупой, а объясняла объявшее вдруг всех спокойствие и то, почему не успокоился ребенок: интер-код получали в шестнадцать. Улай свой получил всего несколько недель назад.
Улай потрогал свой лоб. На нем жарким шаром вздулась шишка от удара о переднее сидение. Его соседу повезло меньше, ремень не выдержал и мужчина улетел в проход между креслами.
Соскользнув с рельса, вагончик полетел вниз под углом. Основной удар пришелся на носовую часть, которая уткнулась в грунт находившегося внизу парка. От столкновения с землей все окна монорельса повылетали, но не разбились, а так и выскочили целые.
Было тихо. Улай осторожно отстегнулся и сразу же упал на сидение впереди. Сильно болела шишка, но идти он мог. Все остальные выжившие уже покинули вагончик, и в проем окна Улай видел, как они нестройной колонной по два-три человека идут в сторону огромного щита с мигающей красной стрелкой. Он выбрался в проход и, цепляясь за спинки сидений, начал спускаться к кабине. На мертвых он старался не смотреть, но внизу их было больше всего. Тела сгрудились у лобового окна, и выбраться, не наступая на них, было невозможно.
И вдруг Улай услышал какое-то кряхтение слева. Он повернулся на звук и попытался вглядеться в мешанину из смятых кресел и торчащих между ними переломанных рук и ног.
-Мама!
Улай вздрогнул. Ребенок выжил. Юноша бросился к сиденьям и попытался разомкнуть два навалившихся друг на друга ряда. Из мягкой подкладки кресел на его руки потекла остывшая кровь.
-Мама!
-Я здесь!- крикнул Улай.- Погоди!
Наконец, одно из кресел поддалось, его спинка откинулась назад.
Улай увидел мертвую женщину, накрывшую собой дочь. Девочка смотрела на него безумными глазами. Улай взял её за руки повыше локтей и вытащил из завала.
-Моя мама,- прошептала девочка. Казалось, её глаза вот-вот вылезут из орбит. Улай почувствовал легкую жалость. Притупился не только страх, все эмоции.
Он взял девочку на руки и полез к проему окна. Тела под его ногами были мягкими, и ему казалось, что он перелезает через кучу гротескных фигурок из мармелада. Сначала он спустил на землю девочку, а потом вылез сам. Она покорно ждала его. Улай взял ее за руку и повел к красному указателю. Чем дальше они уходили, тем чаще девочка оглядывалась, пока наконец не остановилась и не заплакала. Тогда Улай посадил её себе на спину, и они пошли дальше.
***
Гигантские лифты спускали прибывающих вниз. Улай и девочка, чье имя он так и не спросил, дождались своей очереди и зашли в просторную светлую комнату. Всего здесь помещалось человек пятьдесят. Лифт начал медленно опускаться, постепенно набирая скорость. Прошло пять минут, десять. В какой-то момент лифт начал двигаться не вертикально, а чуть-чуть под углом. Становилось трудно стоять неподвижно. Девочка обхватила руками его ногу и практически висела на ней.
-Как тебя зовут?- спросил Улай.
-Нера.
-А фамилия?
-Су.
-Сколько тебе лет?
-Семь.
Девочка отвечала тихо, но кроме них практически никто не разговаривал, поэтому Улаю даже нагибаться, чтобы её расслышать не приходилось.
Он посмотрел на наклейку интер-кода: кожа под ней сильно покраснела. Наконец, комната остановилась. Открылись большие, во всю стену, створки, и люди высыпали наружу. То есть, внутрь эвакуатора, где их встречали два десятка высоких тонкотелых андроидов.
Во времена, когда зарождалась и развивалась роботехника, роботов стремились создавать как можно более похожими на людей. В этом инженеры преуспели настолько, что вскоре нашлись люди, которые стали утверждать будто их андроиды мыслят и даже чувствуют подобно людям. Создавались организации, защищавшие права роботов, требовавшие освободить андроидов от рабства. Какая глупость! И потому производство человекоподобных машин было остановлено и запрещено.
Все это было задолго до рождения Улая и даже его родителей. Но сейчас он вспоминал уроки истории в школе и мысленно сравнивал тех, человекоподобных андроидов с уникальной внешностью, мимикой, жестами, с нынешними, которые больше всего были похожи на роботов. Вместо ног у них были вытянутые вверх тумбы на колесах, руки завершались прорезиненными щипцами, а лицо на круглой голове представляло собой две камеры-глаза и щель динамика вместо рта. Только голоса у них остались человеческие. Вежливые, услужливые, мягкие, безупречные. Нет, значит, не полностью человеческие.
Андроиды без устали сканировали интер-коды прибывших. Иногда возникала заминка – чаще всего с детьми, если они были без родителей. Лифт уехал за новой партией пассажиров, а Улай и Нера оказались в новой очереди.
Рука под наклейкой уже не просто чесалась, её неприятно покалывало. Улая просканировали, а у Неры еще не было интер-кода, так что робот записал её имя, возраст, и спросил Улая присмотрит он за девочкой на корабле или предпочтет отвести её в отсек к другим детям.
Улай посмотрел на Неру. Она крепко сжала его руку. Ему отчаянно не хотелось оставаться одному, и он согласился за ней присмотреть.
Андроид выдал ему полоску тончайшего намагниченного пластика, и Улай обернул её вокруг запястья. Это был навигатор. Он указывал куда идти, а при необходимости подсказывал что делать. Для избежания давки всем рекомендовалось занять свои места как можно скорее. Улай запомнил два номера (хотя и их можно было найти в навигаторе): два соседних места для него и для Неры.
В глубине этажей и коридоров эвакуатора они нашли туалет. Улай специально повел Неру Дальше, чтобы народу было меньше.
-Хочешь в туалет?- все-таки спросил он.
-Нет.
-Уверена?
Девочка кивнула. Потом отрицательно помотала головой.
-Ну так иди скорей!
Нера убежала в кабинку.
Улай наконец отмыл руки от крови и ополоснул лицо. У умывальника висело зеркало. Он посмотрел на свою шишку: выглядела она не так страшно как болела. Улай посмотрел своему отражению в глаза, и если бы он мог сейчас испугаться, то обязательно бы испугался. Потому что в собственном взгляде он не обнаружил своего присутствия. Улай подумал, что было бы, сними он сейчас наклейку, и встретил в мыслях резкое отрицание этой идеи.
Это неразумно.
Это опасно.
Он может впасть в панику.
Снова станет сложно дышать. Как тогда, в монорельсе.
Кто присмотрит за Нерой?
Нера. Её спокойствие ни чем не поддерживается. Ничто не заглушает её страх, и её мать умерла… Что творилось у девочки в голове, Улай был не в состоянии представить. С другой стороны, она совсем маленькая и многого не понимает. Насколько умны дети в семь лет?
-Юноша,- со значением произнес чей-то голос за его спиной.
Улай сразу обернулся. В дверях стояла высокая полная женщина и неодобрительно сверлила его взглядом.
-Я тут жду. Э-э-э… Сестру.
Нера как раз вышла из кабинки и встала к нему вплотную.
Женщина хмыкнула и прошла мимо них.
Улай помог Нере умыться, и они направились к закрепленным за ними местам, сверяясь с указаниями навигатора. На каждом углу стоял андроид, так что заблудиться бы не получилось.
Всем пассажирам было необходимо поместиться в ячейки. В огромных залах рядами друг на друге располагались контейнеры для глубокого сна. Их места были где-то наверху. Из динамиков повсюду раздавались инструкции.
-…сначала помогите детям…
У каждого ряда стояла подъемная платформа. Улай определил нужный ряд и повел Неру к такой платформе.
-…удостоверьтесь, что ни вам, ни вашим близким не нужна медицинская помощь…
-У тебя ничего не болит?- спохватился Улай.
-Нет.
-…помните, что после закрытия ячейки вы больше не сможете выйти. В ячейку начнется подача снотворного…
Улай ввел номер Неры в панель управления платформой, и они начали подниматься. Вскоре одна из ячеек засветилась зеленым. Именно перед ней остановилась платформа. Улай помог Нере забраться внутрь, но тут она снова заплакала.
-Мне очень страшно! Я не хочу! Хочу к маме!
-…помните, что после закрытия ячейки вы больше не сможете выйти. В ячейку начнется подача снотворного…
-Нера,- Улай совсем растерялся. У него не было ни родных братьев, ни сестер. Только двоюродные, но они все его возраста или чуть старше. А с маленькими детьми он и не разговаривал ни разу толком.- Ты сразу уснешь. А когда проснешься,- он замолчал, потому что не знал, что будет, когда они все проснутся.- Когда проснешься, все будет хорошо. Мы отправимся искать наших родителей.
Подействовало не слишком. Нера смотрела на него, сидя на коленях.
-Пожалуйста, ложись.
На удивление она послушалась.
-Лягте на спину. Выпрямите ноги, руки расположите вдоль тела,- инструктаж продолжился уже внутри ячейки.
Нера легла так, как было сказано, и ячейка сразу закрылась. Улай остался один. Он уже почти испугался, но рука заболела сильнее, и спокойствие в нем сохранилось. Он ввел свой номер, платформа сместилась немного влево. Загорелась соседняя с Нерой ячейка. Улай залез внутрь и понял, что не представляет, сколько ему придется тут пробыть.
-Лягте на спину. Выпрямите ноги, руки расположите вдоль тела.
Улай лег как надо, и ячейка закрылась. Потом он почувствовал, как снизу его обхватило что-то мягкое и в тоже время упругое, поверхность на которой он лежал приняла форму его тела. Ему захотелось спать. Он закрыл глаза, заснул…
И проснулся. Ячейку заливал зеленый свет. Улай перевернулся на бок и задрожал от холода. Дышать было больно, а думать еще больнее. В мозг словно впивалась тысяча иголок, и все его самочувствие можно было описать одним словом: неприятно.
Прошло еще несколько минут, прежде чем ячейка раскрылась и Улай смог вылезти. Его уже ждала платформа. Все его мышцы побаливали, как будто после физической нагрузки. Кое-как на платформу из своей ячейки выползла Нера. Наверное, ему было бы лучше отвести ее к другим детям, оставшимся без родителей. Может, там о ней бы лучше позаботились. А ему сейчас очень хотелось в душ. И пить. И он не знал куда идти.
Платформа спустила их вниз. Сначала Улай испугался, что что-то пошло не так, и они проснулись не вовремя, потому что людей больше не было, но вот в соседнем ряду загорелось несколько ячеек, а впереди промелькнули чьи-то фигуры. А из динамиков начали разноситься инструкции.
-Всем проснувшимся рекомендуется проследовать в санитарные комнаты.
Навигатор на руке Улая засветился, показывая дорогу.
Нера хмурилась и ничего не говорила. А Улай спешил. Ему приходилось почти тащить за собой девочку, а она почти наверняка упиралась специально. Улай ощущал какую-то внутреннюю усталость, напряжение, которое он не мог выплеснуть.
Наконец навигатор привел их к санитарным комнатам. Их было две: женская и мужская. Улай сразу растерялся. Он, конечно, мог проводить Неру в туалет, но здесь… Его бы не пустили, да и не особо ему хотелось пытаться. Тогда он стал рассматривать женщин, входящих в комнату, пытаясь выбрать наиболее на его взгляд ответственную, ту, которой можно было доверить Неру.
Улаю никто не нравился. У большинства из них был слишком пустой взгляд, и ему казалось, что они могут забыть обо всем, что он им скажет. Но вот он увидел двух женщин, которые немного выделялись из всех. Они обе были высокие, выше него, обе в чистой одежде (он тут же обратил внимание на свою собственную, всю в крови, и одежду Неры, коричневатую и заскорузлую), и разговаривали они громче остальных и оживленнее. Одна из них была с короткими черными волосами, вторая – с длинными рыжими. Первая была крепкой, мускулистой и не слишком симпатичной. Вторая была красавицей, по-другому и не скажешь. Она шла скрестив руки на груди.
Улай шагнул им навстречу, как бы преграждая дорогу, и брюнетка сразу выступила вперед, закрывая за собой рыжую.
-Простите… простите, не могли бы вы помочь моей сестре? Я туда не могу пойти,- Улай показал на дверь женской комнаты.
Женщины переглянулись. Улай думал, что ему ответит брюнетка, что она главная, но заговорила её спутница.
-Конечно. Не беспокойся, мы поможем,- она улыбнулась.
-Спасибо. Её зовут Нера,- Улай подтолкнул девочку вперед.
-Ух ты! Здорово! А я Тамара,- женщина наклонилась к Нере, уперевшись ладонями в колени.
Девочка чуть не плакала.
-Ты обещал, что мы пойдем искать маму!
Улай вздохнул. Все-таки он взял на себя слишком много.
-Да, но сначала надо умыться.
Нера с этим соглашаться не хотела. И все же Улай высвободил свою руку и поспешил уйти.
-Я не задержусь,- пообещал он.
Санитарная комната оказалась всего-то общественной душевой. С той лишь разницей, что тут еще и одежду выдавали на выходе. Улай был рад снять с себя грязные вещи и умыться. Вода из душа била сильной струей, но как бы разбавленной воздухом. Видимо, для экономии. Мимо открытых кабинок то и дело сновали роботы, проверяя все ли у всех в порядке и не требуется ли помощь.
Впервые за время пробуждения Улай обратил внимание на свое предплечье, надевая новую одежду. Он не был уверен, но, кажется, наклейка интер-кода сдвинулась, словно её переклеили, или сменили. Ему стало не по себе. А когда он вернулся за Нерой, невзначай обратил внимание на руку рыжей женщины, Тамары. Все ее предплечье, от запястья до самого локтя было болезненно красным, эпицентр, конечно, был под интер-кодом, Улаю даже показалось, что там нечто вроде ожога. Он мысленно отругал себя, что не заметил сразу и скорее забрал у них Неру.
-Спасибо вам.
-Не за что,- улыбнулась Тамара.
Навигатор давал новую подсказку: следовать в столовую, а затем вернуться к ячейкам, потому что полет еще не был закончен.
***
Тамара сидела позади проэкционного экрана и вне досягаемости камер, направленных на её мужа. К эвакуатору их доставили очень быстро. Тамара все время была с президентом и слышала все его разговоры, так что о положении их народа перед лицом конца света знала наравне с ним. Сколько эвакуаторов удалось запустить? Сто пятьдесят три в их стране, из двухсот семидесяти. А во всем мире? Около двух тысяч. Сколько из них заполнены целиком? Менее десяти процентов. Средняя заполненность триста тысяч человек при вместимости пятьсот тысяч.
Сейчас, когда планету практически разорвало на части внутренними толчками, эвакуация окончена. Все пассажиры заснули в своих ячейках, и только президент все еще ведет переговоры с научной конвенцией.
Сколько будет длиться предполагаемый полет? Двести лет. Слишком долго, говорил президент. Люди этого не поймут, слишком большой разрыв с прошлым не поможет адаптироваться. Мы скажем, что полет длился двадцать лет.
Разумно ли держать людей в анабиозе так долго? Нет, отвечают ученые. Нужны периодические пробуждения. По крайней мере, каждые пятьдесят лет. Пусть люди считают, что каждые пять. Президент кивает головой. Просыпаться они будут по очереди, чтобы не создавать излишней толпы.
Сколько времени необходимо для подготовки новой планеты к заселению? Ученые роются в бумагах, представляет себе Тамара, а потом понимает, что это глупо. Нет, они все знают и без бумаг. Около ста пятидесяти лет. Но терраформирующие дроны были отправлены на новую планету почти семьдесят лет назад. Они прибудут туда раньше нас и успеют начать работу.
Президент задумчиво кивает. Он устал, безэмоциональное спокойствие вымотало его. Он дает отбой, и комната погружается в темноту.
-Тамара? Нам пора в наши ячейки.
***
Проснувшись, Улай ничего не почувствовал. Это было его последнее пробуждение в капсуле, эвакуатор уже сел на новой планете. Он вспомнил, что в последний раз Нера очень сильно плакала, и он решил отвести её к андроидам. С ней наверняка теперь все в порядке. Он даже успеет навестить её, ведь их вряд ли выпустят сразу.
Покинув ячейку, Улай подошел к андроиду и в очередной раз назвал ему имена своих родителей.
-Этих выживших не обнаружено,- ответила машина. – Ни на этом эвакуаторе, ни на других, принадлежащих нашему государству.
Несколько секунд Улай молчал, оценивая информацию.
-Где я могу найти Неру Су?
-Этот пассажир не выжил.
-Что?- удивленно переспросил Улай.
-Такое бывает. Пассажир Нера Су находилась в группе риска. По возрастному признаку.
Улай удивился еще сильнее. Удивление теперь было единственной доступной ему эмоцией.
-У вас все в порядке?- услужливо поинтересовался робот.
-Да… Да, конечно.
Все было вполне нормально. И Улай отправился перекусить, прислушиваясь к объявлениям. Сколько нужно ждать, прежде чем их выпустят на новую планету? Где-то на самом дне сознания росло его беспокойство по поводу того, что он перестает что-либо чувствовать, и там же тлело желание освободиться от интер-кода. Но добраться до этих мыслей было слишком сложно. Все было НОРМАЛЬНО. А если что-то и было не так, то с этим стоило разобраться позже, после переселения.
Первым, что увидел Улай, когда эвакуатор открылся, и им разрешили выйти, был свет. После искусственных ламп свет настоящей звезды казался живым и слишком ярким. Улай поежился от прохладного воздуха и засунул руки в карманы тоненькой куртки. Он, как и все остальные не слишком спешил покидать эвакуатор. Толпа людей стояла у гигантского раскрытого люка и лишь немногие недоверчиво поглядывали наружу. Дышать было непривычно легко, даже голова закружилась от свежего воздуха.
Улай вздрогнул, когда гул монотонного перешептывания прервал резкий гудок. Загорелись красные лампы и стрелки, указывающие на выход, и люди медленно потянулись наружу…
Он оказался одним из первых. Сначала он увидел бледно-бледно голубое небо. Потом что-то зеленое. Горы или может быть леса? Ветер подул ему в лицо, и с непривычки глазу тут же начали слезиться, все расплылось. Но он услышал уверенный голос где-то впереди, голос их президента, который приветствовал и поздравлял, напутствовал и говорил, что будет дальше.
Наконец, Улай сморгнул слезы и увидел свой новый дом. Он понял, что минуту назад принял за возвышающийся лес. Это были здания. Небоскребы. Полуразрушенные, обросшие мхом и травой, позеленевшие от ржавчины. Улай почувствовал, как гулко бьется его сердце, и как запылала огнем рука. Он посмотрел на остальных людей, на лицах некоторых читалась тревога, посмотрел на президента, который стоял в окружении охраны за трибуной на небольшом возвышении и продолжал говорить четко и уверенно, словно и не замечая проблемы. Какой проблемы? Улай не мог этого четко понять. Что-то его беспокоило. Что-то.
После сна так сложно было выуживать воспоминания о своей, теперь такой далекой, жизни на Таплене. Им со школы прививали мысль о том, что их планета вскоре погибнет, что доблестные предки их разработали безупречную систему эвакуации, что не менее доблестные ученые современности уже нашли им новый дом, что всегда нужно быть готовым, спокойным и смелым. Все под контролем, технологии Таплены на высшем уровне, какой бы ни была новая планета, она станет пригодна для жизни, в той же степени, что и их родная планета. Терраформирующие дроны уже отправлены в космические глубины, чтобы подготовить Таплену – 2. Какими бы ни были губительными вирусы и бактерии на ней, дроны справятся. Да, сначала им придется уничтожить всю мелкую флору на этой планете, чтобы обезопасить человечество, но потом они сделают почву плодородной и засеют её вновь.
Да, мелкая флора, что возводила небоскребы…
И вдруг в стороне от трибуны Улай увидел женщину. Она тоже стояла лицом к толпе, и он узнал ее - она помогла ему, приглядела за Нерой тогда, когда они проснулись в первый раз. Она стояла, низко опустив голову и сцепив руки за спиной. Улай начал пробираться вперед, поближе к ней. Он подумал, что, может быть, раз она стоит рядом с президентом, то, может быть, знает больше о том, что происходит. И может быть, если она уже разговаривала с ним, то, возможно, вспомнит его и расскажет…
Теперь Улай мог хорошо разглядеть ее лицо, и он увидел, что она плачет. Он наблюдал за тем, как опускаются из-за спины ее руки, он видел, что в одной она сжимает странный предмет. Пистолет! Она направила его на президента, Улай хотел закричать и не успел, яркий луч ослепил его, треск последовавший следом – на несколько секунд оглушил. И сквозь звон в ушах он едва расслышал, как кричала та женщина. На нее тут же бросилось несколько мужчин из охраны президента. Улай неотрывно следил за тем, как ее приживают лицом к земле, он видел, что на левой руке у нее чернело пятно, но не видел никакого интер-кода. Женщина снова закричала, Улай вздрогнул, глянул на свое предплечье с наклейкой, и со странным ужасом и недоверием сорвал интер-код.
Он словно ощутил тяжесть собственного сознания. Словно все его мысли были стянуты в тугой клубок, который вдруг распался. Улай упал на колени и почувствовал всё. Страх перед гибелью своей планеты, горе от смерти родителей и Неры, ужас одиночества. И еще чувство стыда и скорби. И большой страшный вопрос: на чьих костях им предстоит теперь жить?
Ringo (20-го, 34 года)
