Вывернув с так называемой парковки, я направился в город, по мере приближения к которому пустынная местность потихоньку заполнялась каскадами маленьких крыш. Редкое блеяние коз и любопытные взгляды их хозяев придавали отчужденное настроение. Дома становились все больше, а тусклая растительность становилась более опрятной. Аккуратно подстриженные круглые деревца на тонких ножках обрамляли дорогу, оповещая о приближении цивилизации. Блестящие полуденным светом небоскребы стремительно заполняли горизонт. Множество различных клубов, кафе и закусочных обступали со всех сторон.
Свернув с главной дороги, я оказался во дворе, скрытом от глаз, проезжающих мимо. Казалось, редко пробивавшиеся сквозь награждение домов пугливые лучи, не хотели согревать выросшее передо мной старое здание. Краска с его бледно-розовых стен частично облупилась, пожухлая трава и скромные кустики рододендрона не придавали ему былого изящества. Продолговатые окаймленные белым резные окна, округлая крыша и искусная лепнина в эклектичном стиле были как будто из другого столетия. Подойдя вплотную к массивному зданию, я обнаружил нависающую надо мной красную вывеску: «Рассвет». Прочел я ее не сразу - буква «Р» погасла и, видимо, уже давно. Массивные двери неожиданно легко раскрылись, впуская яркий свет улицы в кажущийся внутри более просторным зал. Непринужденные звуки босановы услаждали слух, придавая небольшим потертым серым креслам с цветочным узором вперемешку с деревянными столиками, на удивление, еще более унылое настроение. Блекло-розовые обои также нисколько не оживляли помещение.
Вот оно, место, где сбываются мечты.
В конце зала удобно устроившись на кресле за столом приемной, мерно похрапывал метрдотель, с откинутой назад головой и ртом нараспашку. Густая серая борода на мясистом квадратном лице довольно чудно сочеталась с элегантным пиджаком из бардового атласа, золотым галстуком и шляпой борсалино.
Подойдя ближе, я нажал на поблескивающий металлом звоночек. Вырвавшийся высокий звук с силой резанул по ушам, но дремавшему тучному мужчине это нисколько не помешало. Я нажал еще раз, теперь задержав палец подольше, от чего звук стал совсем невыносимым, я, было, решил развернуться и уйти, но спящий вдруг стал подавать слабые признаки жизни, кряхтя и озираясь. Через пару секунд, видно осознав, кто он и где находится, он не проявил ни малейшего интереса к потенциальному постояльцу. Поправив очки клабмастеры в золотой оправе, он решительно развернулся ко мне спиной, копошась и бормоча какие-то ругательства.
- Кхм, извините, что помешал, я, наверное, лучше найду другое место, чтобы остановится.
Мужчина, продолжая возню, пробубнил:
- Приходят всякие оборванцы, будят среди бела дня, да еще и селиться не хотят, совсем никакого уважения к честному человеку. Только и хватает смелости, что сопли жевать, да мямлить что-то с захолустным акцентом. На, - Служащий отеля придвинул мне ключ номер 303. - и чтобы никаких там дьявольских плясок и выпивки, еще не хватало дерьмо за всякими разгильдяями и их курицами подметать. Двадцать семь баксов и семьдесят пять центов за день.
Опустив свое недоумение, вместе с желанием крепко приложить его по лицу, я достал назначенную сумму и положил на стол. Мне совсем не хотелось препираться, и я стал подниматься по обитой красным ковром деревянной лестнице. Доносившаяся снизу мелодия затихала с каждым шагом. Коридор наверху казался более гостеприимным, его мягкий свет согревал завешанные безвкусными репродукциями сельского пейзажа кремовые стены. Пройдя по ковровой дорожке, я очутился у нужной мне двери, вставив и повернув ключ, я услышал характерный щелчок и зашел внутрь.
Могло быть и хуже.
Местами отклеившиеся обои были украшены медными лампами, их тусклое свечение делало обстановку чуть более уютной. Здесь не было телевизора, лишь маленькое, открывающее вид на соседнюю улицу окно. Я несомненно был рад такой замене. Не снимая ботинок, я без сил повалился на попахивающую древностью кровать. Закрыв глаза, я стремительно провалился во тьму.
Я в сером, тоскливом офисном здании. За небольшим столом, уставленным всякими канцелярскими предметами, сидела молодая девушка-клерк и что-то беспрестанно тараторила разным клиентам по телефону. Как только я подошел, она, приостановив свой разговор и обратившись ко мне, сухо произнесла:
- Вам по коридору налево, пятая дверь справа.
Не имея ни малейшего понятия зачем, я направился в указанном мне направлении. Мягкий стук отражался от стен холодного как мрамор, безразличного как статуя коридора, который тянулся так далеко, словно у него вовсе и не было конца. Узор напольной плитки плавно сменялся по мере моего шествия, а стены сменяли свой бледный оттенок. Скользкие тени шныряли по стенам, прячась и смеясь, ликуя и плача. Мягкое, почти незаметное вначале гулкое постукивание становилось все более отчетливым, преобразовываясь в замысловатую барабанную партию.
Забыв, сколько я прошел дверей, я обернулся назад, но не увидел стойки администратора, лишь тот же бесконечный коридор. Окончательно растерявшись, я продолжил движение вперед. Несколько метров спустя, я очень обрадовался, грозившему уже никогда не появиться повороту слева. Увидев в его конце поблескивающие металлом цифры 303, я мгновенно понял, что мне туда. Казалось, что чем дальше я приближался к нему, тем ближе я отдалялся. Прошло как будто несколько лет, прежде чем сон внезапно прекратился и заставил меня резко сесть. Когда стало ясно, что глаз мне больше не сомкнуть, я взглянул в густеющие за окном сумерки и решил поехать в город.
Скучные улицы преобразились всевозможными красками. Стайки вульгарно одетых девиц награждали игривыми улыбками каждую хоть сколько-нибудь задевшую их фарами машину, напоминая о временах, где девчонки в школьной форме хихикали вслед каждому симпатичному парню.
Желая избавиться от навязчивого потока смешков, я направился в поисках места, где музыка будет настолько громкой, что заглушит их. Таким, мне показалось играющее светом сотен лампочек, яркое строение с большими синими буквами «The Undertow».
Тут же навалившийся тяжелый риф одноименной песни погрузил меня в пучину разврата, выпивки и музыки. Девушки, чьи идеально подкаченные формы переливаясь всей гаммой окруживших их неоновых ламп, проявляли непревзойденную гибкость и силу, создавая череду плавно перетекающих друг в друга соблазнительных движений у гладких зеркальных шестов. Сев за стойку, я услышал жалостливое урчание моего живота и заказал клубный сэндвич со стаканом «Белого русского».
Жуя без аппетита, я услышал, как подпитый паренек с папкой каких-то бумаг подмышкой доказывает барышне, что никоим образом не пытался оскорбить ее, предложив 60 баксов за то, чтобы продолжить вечеринку вдвоем у него в апартаментах.
- Да я тебе говорю, Мария, ты получишь лучшее обращение. Ты таких мужчин как я не встречала-то небось вот и кочевряжишься! А я меж прочим с добрейшими намерениями! - Горячо уверял он. Отмахнувшись, - Лан, Машка, не клеится у нас...- с европейским акцентом обреченно добавил он.
- А ты мужик как, пьешь? - Сказал он, только мельком взглянув в мою сторону. Не дожидаясь ответа, он пересел за стул рядом со мной.
- Как видишь. - Я взял прозрачный, позвякивающий кубиками льда стакан и сделал очередной глоток.
- Ты это, если что, не гневайся, я ведь не всегда такой буйный. Зацепила она меня, понимаешь, как зашел, сразу прям в сердце, а она все фыркает на меня.
- Он на пальцах что-то объяснил бармену, и вскоре два запотевших стакана с ароматной коричневатой жидкостью и граненая бутылка стояли между нами.
- А ты как, девчонку-то себе приглядел? – С подначивающей ухмылочкой он толкнул меня локтем.
- Мне итак проблем хватает. – Протяжно выдавил я.
- Да ну. Все знают, что с девчонкой то оно всяко время приятнее проводить. Да и в чем смысл то, как ни в том, чтобы было кого за зад с утра ущипнуть.
Я горько усмехнулся. А не в этом ли?
Каким-то образом песня, что втянула меня в этот клуб, все еще звучала, вокалист то жестко хрипел, то лирично напевал:
Twice as clear as heaven, Twice as loud as reason
С каждой порцией бурбона, лицо моего собутыльника становилось все более жалким, и будто плавилось, как восковая свеча.
- Ты, я смотрю, мужик четкий, и я тебе кое-что расскажу. Ты только тсс..об этом молчок. Я тут задолжал одной цыпе мальца, давно задолжал, собственно, поэтому она бросила меня, сбежав с пуэрториканцем… - Он с горьким раскаянием допил содержимое своего стакана. – Так вот, часть вроде...– И тут он поднял на меня свои затуманенные глаза, с повисшими под ними черными мешками, и изменился в лице, уголки губ мгновенно опустились вниз, а на брови поднялись вверх от изумления. - Елки зеленые! Я сейчас, дружище, срочно надо позвонить. - Он сорвался с места как ошпаренный, на ходу вытаскивая телефон и набирая номер.
Я услышал только начало разговора:
«Алло, да, здравствуйте! Простите, что отвлекаю, нужен ваш совет, произошло непреднамеренное пересечение с… и я... »
Когда он вернулся, чуть не разлив, он рывком наполнил стаканы оставшимся содержимым бутылки.
- Друг! Ты крутой мужик, знаешь, что? А поехали в Бухарест? У меня там дядя троюродный, жить есть где! Там люди такие, как ты, все о чем-то размышляют. А девицы там! Жгучие черноволосые бестии, такую, попробуешь ухватить, а она юрк, и нет ее, и тем интереснее!
Было понятно, что он уже и сам не понимает, о чем говорит. Когда он окончательно достал всех своими возгласами, пара охранников, схватив под руки, утащила его к выходу.
- Фашисты! Смердяки! – Вырываясь и отплевываясь, вопил он.
Оставив на столе несколько мелких банкнот, я прикурил сигарету и заметил валявшийся на полу простой белый конверт и отправился догонять нерадивого пьяницу. На улице стало заметно прохладнее, клубы белого пара вперемешку с сизым дымом вырывались у меня изо рта.
В этот момент два амбала как раз заталкивали его в такси, только я к ним подбежал, как машина тронулась с места.
- Эй! Эй! Постойте! Тут человек потерял… - Кричал я вслед все отдаляющемуся желтому автомобилю.
- Тише-тише, вам тоже уже, наверное, хватит, езжайте домой отдохните… - Сказал один из «хранителей спокойствия».
- Да он письмо обронил…
- Ничего, завтра отдадите… - Со мной говорили, как с ребенком, явно не слушая.
Ringo (20-го, 34 года)
