ВАЛЕРИЙ КАЗАНЦЕВ
ОХОТНИКИ ЗА АРТЕФАКТАМИ.
Фантастический рассказ.
Продолжение
Вскоре все припасы Стивена закончились, и я опять впал в депрессию.
Я почти не вставал с кушетки, экономя свои силы.
И тут меня посетила одна догадка, которая подсказала мне, что здесь должен быть ещё один отсек, где хранятся медикаменты и лекарства.
Эта мысль заставила меня стремительно подняться, не смотря на то, что за бортом находилась глухая ночь.
– Дверь, дверь… – Произнёс я вслух. – Где она может быть?
Уже не колеблясь, не дожидаясь утра, я включил свет, начав обследовать стены. Вскоре я увидел едва заметную щель, в виде прямоугольника. Подойдя поближе, я приложил палец к сенсорной панели, расположенной рядом, которую не так-то легко было заметить, если не знаешь куда смотреть.
Заработал сервомотор.
Часть стены сдвинулась, открыв небольшой проход.
Я вошёл внутрь и, тут же от моего присутствия, на потолке зажглись четыре светильника, осветив всё синеватым светом, ультрафиолетом обеззараживая всё вокруг .
Я тогда ещё невольно подумал, что открыл для себя настоящий клад, готовый продлить мою жизнь и дальше на какое-то время.
Это была победа.
Полная победа над смертью, уже точившую свою проклятую косу по мою душу. Я видел, как её безобразное лицо исказилось от подступившей ярости и она начала таять прямо у меня на глазах, утекая чёрным дымком через щель в шлюзовой камере.
Что это было? Мои видения? Или я начинал сходить с ума?
Я не мог дать себе ни каких объективных объяснений. Да они, в общем-то, были и не нужны. Клад, который я нашёл, имел неопровержимую цену, нежели какой-нибудь артефакт на всей этой планете. Ведь то, что предстало моему взору, ценилось гораздо больше. И это большее, продлевало мою жизнь, давая шанс на спасение.
Всё это богатство лежало за стеклянными дверцами на стеллажах, расположенных по обе стороны стены, оставляя для прохода узкий коридор не больше метра шириной. Всё было тщательно рассортировано, упаковано и подписано по назначению, занимая каждый свою ячейку, а то и две.
Я попытался открыть первую попавшуюся дверцу, и тут же испытал сильнейший шок. Та не открывалась…
В остервенении, ударив со всего маха кулаком по стеклу, я в изнеможении сполз по противоположной стенке второго стеллажа на палубу мед-отсека.
Стеклянная дверца от моего мощного удара даже не дала ни единой трещины.
– Закрыто… – простонал я. – Какая ирония судьбы…
Вернувшись в мед-отсек, я поискал в тумбочке Стивена ключи, но так и не нашёл их.
Лишь моя смекалка спасла меня от безумия.
Немного пошевелив мозгами, я нашёл ключ возле проёма открывшегося шлюза, на стене, в небольшом ящичке с выдвижной крышкой.
В тот день я взял из найденного мной отсека несколько шоколадок, упаковку энергетических таблеток, бутыль со спиртом и дисцилированной водой. А так же прихватил книгу по хирургии. В ней было пятьсот пятьдесят страниц. Много иллюстраций и фотографий, как чёрно-белых, так и цветных
Эта книга, в дальнейшем, скрашивала мои дни. При свете дня я много читал и ещё больше узнавал подробности об анатомии тела человека.
Я вышел из отсека.
Свет снова выключился автоматически.
Закрывать дверь я не стал, опасаясь, что не смогу открыть её вновь. Повернув немного кушетку, чтобы можно было лёжа на спине смотреть в иллюминатор, я прилёг на неё и глотнул немного спирта прямо из горлышка.
Приятная теплота охватила меня, и я отблагодарил всех святых, что они не были такими уж жестокими по отношению ко мне.
Засыпая, я вновь подумал, что наши враги, все-таки, придут посмотреть, что случилось с экипажем сбитого ими корабля и освободят меня из заточения. Но всё было напрасно. Они даже поленились узнать о дальнейшей нашей судьбе.
Вскоре до меня долетел рёв двигателей и в иллюминаторе я увидел столб огня и дыма взлетающего неприятеля, как я их окрестил в очередном бреду, напившись спирта.
И я вновь погрузился в сон, освобождавший меня от всех проблем…
*******
Проснувшись после очередного запоя, когда я снова пытался прогнать надоедливую депрессию, то невольно уставился на плакат, где был нарисован человек без кожи и, почти, в натуральную величину.
На нём очень мастерски художник прорисовал все мышцы и сухожилия.
Смотря на это обнажённое мясо, у меня потекли слюни. Сердце забилось сильнее. Я даже почувствовал как оно гонит кровь по моим венам.
Голова раскалывалась. Я налил немного спирта в стакан и сделал большой глоток, запив дисцилированной водой.
Невольно у меня зарождалась бредовая идея. Я гнал её, но она упорно не хотела покидать мой мозг, занозой сидя в голове.
Это было превыше меня. Я понял, что после очередной попойки, я не удержусь и сделаю то, что неоднократно представлял себе всё в мельчайших деталях, в то же время, понимая, что это будет кощунством по отношению к моему телу.
Я отказывался это осознавать и смотреть на вещи прямо, но и постоянный голод не давал мне покоя.
Он был моим бичом, день за днём становясь всё сильнее и сильнее. Я даже во сне видел огромный стол, заставленный всякими яствами. На нём, в хрустальных вазах, стояли различные салаты, на подносах лежали аппетитно прожаренные рыбы, а в противнях находились окорока с хрустящей корочкой…
И, каждый раз, когда я до чего-нибудь дотрагивался, я просыпался, истекая слюной.
Иногда между сном и бодрствованием, я невольно задумывался, что стал заядлым алкашом. Но, в то же время, у спирта тоже были какие-то калории. И после двух-трёх глотков, чувство голода притуплялось. Меня обволакивала лёгкая сонливость.
Я ложился на кушетку и, вперемешку с дремотой и моими мыслями, был далеко от этой планеты, ставшей для меня тюрьмой. Бродил по городу моей матушки-Земле, сидел в парке на скамеечке, выпивал пиво в баре неподалёку от моего дома…
*******
Первое время, пока не сел аккумулятор регенерационной камеры, я иногда забирался в неё, и автоматика, сделав диагностику, поддерживала моё тело, вводя в организм все необходимые медикаменты.
Но заряда аккумулятора хватило только месяца на три. И, когда он сел окончательно, мне пришлось сделать примитивную капельницу, чтобы иногда обогащать кровь глюкозой, когда у меня кружилась голова, и начинало темнеть в глазах.
Слава богу, благодаря моим родителям, подарившим мне большую живучесть, и моёму отменному здоровью, баба с косой в чёрном одеянии, больше не осмеливалась подойти ко мне. Она осталась только в моих мыслях. Но я гнал их ко всем чертям, чтобы они не доставали меня.
Мой когда-то бывший живот превратился в фартук из кожи, почти на пять сантиметров, свешиваясь из-за пояса джинсов. Это был последний аргумент, убедивший меня, что без поддержки организма животными белками и жирами, я долго не протяну на одних витаминах и энергетических таблетках.
Взяв скальпель, я сделал небольшое отверстие на одном краю кушетки, как раз там, где находилась моя задница. И под него поставил бак, в который я ходил справлять свою нужду. Второй край кушетки остался свободным и должен был служить мне местом для отдыха. Благо кушетка оказалась не стандартных размеров, рассчитанная на двоих, с регулируемой секцией для головы.
Потом я пододвинул тумбочку к изголовью кушетки.
Сняв зеркало со стены, я поставил его за тумбочкой. Это, во-первых, избавляло меня от тех мук, которые, лёжа, я всегда испытывал, глядя на своё отражение. А во-вторых, это было необходимо, если мне придётся сделать ту процедуру, на которую у меня может не подняться рука, в силу своего малого опыта в области анестезии…
*******
Войдя в отсек, где хранились медикаменты, я остановился, глядя на стеллажи и решая, что надо взять.
Спирт – это однозначно. Всю дисцилированую воду. Бинты, вату. Коробки с энергетическими таблетками, витаминами, глюкозой. Бутыли с физраствором, наркотики. Все шприцы и обезболивающие, как в ампулах, так и в таблетках…
Вскоре у кушетки, стоявшей посередине каюты, с двух сторон росла гора необходимых мне медикаментов и бутылей, которые я мог, не вставая, достать вытянутой рукой.
Я критически все осмотрел, и остался доволен.
Не менее ценными оказались и четыре переносных контейнера. В них лежал медицинский инструмент, способный спасти жизнь человека в полевых условиях. Открыв последний контейнер, я обнаружил небольшой передатчик.
Моему ликованию не было предела.
Включив передатчик и, удостоверившись, что он вполне работоспособен, я настроил его на межгалактическую волну. Хоть передатчик и был небольшим, но, при современных технологиях, он позволял связаться на довольно солидные расстояния. До Земли, конечно, ему не хватило бы мощности, чтобы преодолеть сотни парсеков, не то, что передатчик, работающий на гиперсвязи. Да и моё сообщение дошло бы тогда до адресата спустя не одно столетие. Оставалось только надеяться, что набранные мной позывные о помощи кто-нибудь услышит.
Я запрограммировал передатчик так, чтобы он каждые пятнадцать минут подавал записанный мной вызов о помощи и поставил его на выступающий ободок иллюминатора.
Но свою глупость я, тут же, исправил. Как бы я смог дотянутся до передатчика, если придёт ответный сигнал? Ведь я намеревался себя покалечить… Поэтому мне пришлось положить передатчик рядом с собой. Это несколько согревало мою душу и я, иногда, гладил этот неодушевлённый предмет с такой нежностью, с которой я не гладил тех женщин, которые были мне очень дороги…
Потом прилёг на кушетку и опять взглянул на плакат. Минут пять я пялил на него глаза и, вздохнув, выпил четверть стакана спирта.
Спазмы желудка от голода поутихли. По всему телу разлилась приятная теплота. Я закрыл веки, чувствуя, что начинаю хмелеть, проваливаясь во мрак забытья без сновидений…
*******
И вот, в очередной раз, проснувшись, я отбросил все свои сомнения и решился на задуманное.
Взяв книгу по хирургии, я открыл раздел по спинальной анестезии, которая могла обезболить нижнюю часть тела.
Там говорилось только о двух положениях, при которых анестетик в процессе люмбальной пункции вводился в субарахноидальное пространство. И блокирование передачи импульса боли происходило на уровне корешков спинномозговых нервов. Эти положения – сидя или лёжа. Но тут было одно ограничение – нельзя двигаться во время манипуляций, когда мне пришлось бы делать себе эти уколы.
“И как мне решить эту проблему”?.. – Невольно подумал я.
Я ведь мог сделать укол не в то место, и при этом парализовать себя, пододвинув неминуемую смерть, и так идущую за мной по пятам. Я взял шприц без иголки и стал репетировать все те моменты, которые мне пришлось бы проделать, контролируя свои движения по маленькому зеркальцу, найденному в тумбочке Стивена.
Но всё получалось не так, как мне хотелось.
В конце концов, я решил, что сделать себе спинальную анестезию мне будет не под силу. Так что пришлось проанализировать другие варианты, пока я не остановился на внутривенной анестезии. Она не выключает сознание. Просто становишься как пьяный. Ну, об этом я не сильно-то беспокоился. К такому состоянию я давно уже привык. Да и местная анестезия так же не помешает для лучшего обезболивания.
Когда я всё это понял, мне опять пришлось сделать небольшую перестановку.
Сначала я поднял одно изголовье кушетки на сорок пять градусов. Потом, с правого края, освободил место для тумбочки, убрав часть лекарств и рассортировав их так, чтобы самые необходимые были поверх остальных и, буквально, под рукой.
Зеркало прислонил ко второму изголовью кушетки, наклонив градусов на пятнадцать, так, чтобы оно не упало.
Саквояжи с хирургическими инструментами поставил рядом с тумбочкой, освободив небольшой проход, чтобы я, первое время, мог вставать с кушетки и ходить по мед-отсеку, давая телу слегка размяться, готовя себя к предстоящей операции, а не валятся все дни на пролёт в полном бездействии, как я это делал все предыдущие дни.
Оглядев все мои новшества, я вновь остался доволен. Всё получилось гораздо лучше, чем в предыдущий раз.
Но тут фортуна опять подкинула мне очередной сюрприз.
Перенося лекарства, я увидел ещё одну едва видимую щель у дальней стены, где кончались стеллажи, которая оказалась дверью. Открыв её, у меня даже потерялся дар речи. Это оказалась душевая кабинка. Значит, там должен был быть и бак с водой. А так как вода никогда не выбрасывалась за борт, значит, она очищалась дюжиной фильтров, создавая замкнутую систему, после чего её использовали вновь.
“Ну вот, – с иронией подумал я. – Теперь можно и помыться перед смертью… – Ведь меня никто не помоет и моё тело будет лежать здесь столетиями, без обряда омыновения… “
Я тут же решил воспользоваться душем, испытав при этом сильное чувство удовлетворения, смывая с себя не только грязь, но и негативные имоции.
Потом из этого бака я наполнил водой все свободные ёмкости, а также бутыли из-под дисцилированной воды, в которые я ходил справлять нужду по маленькой, чтобы потом, в дальнейшем, подвергнуть мочу глобальной очистке.
Всё их содержимое я, без всякого сожаления, вылил в щель шлюза. Ведь вода имела гораздо большую цену, нежели отходы жизнедеятельности моего организма.
Так что обезвоживание мне, пока, не грозило, в отличие от голода, который всё больше и больше одолевал меня. Но, не смотря на обнаруженный мной солидный запас воды, я не намеревался сильно её расходовать, стараясь быть экономным.
“Вот и всё… – опять подумал я. – Начало положено, а последствия уже не за горами…”
Долгие приготовления к задуманному утомили меня, и я, отпив из стакана изрядную порцию спирта, решил немного отдохнуть. Силы меня всё чаще стали покидать от недостатка калорий…
********
В тот день мне захотелось уснуть. Уснуть, и больше никогда не проснуться. Забыть на веки все мои лишения на этой планете.
Ведь я опять начал чувствовать, как баба с косой стоит за моей спиной и дышит в затылок, с каждым днём подбираясь всё ближе и ближе.
Последняя надежда меня покинула, и я начал задумываться, какую руку или ногу мне придётся съесть. Если руку, то, скорей всего, левую. Ведь я был правшой. А левой рукой не так-то легко было бы что-либо делать. А если ногу? Без разницы, какая, левая или правая…
В итоге все мои аргументы склонились в сторону ног. Без них я ещё мог обойтись, а вот без рук… Без рук, даже без одной, была бы полная жопа…
Открыв один из контейнеров, я более детально ознакомился с его содержимым. Все электрические инструменты имели свои аккумуляторы, и они, практически, были полностью заряжены. Я бережно расположил их на тумбочке. Потом разжёг спиртовую горелку. Огонёк зажигалки был не так уж и высок, но в баллончике было ещё около половины пропана. Оставалось надеяться, что и кремния хватит на некоторое время.
Потом я поставил наполненную на половину водой кювету на специальные ножки с выступами, где можно было регулировать высоту над пламенем. В неё я положил скальпель, зажимы, пинцеты, и ту всякую мелочь, которая требовалась при операциях, при этом закрыв кювету крышкой.
Когда вода в кювете закипела, я подождал ещё минуты три. Потом, одним из пинцетов, вытащил остальные инструменты и разложил их на приготовленную антибактериальную марлю.
Это был первый мой опыт в области хирургии. И я весь находился в каком-то напряжении; меня, порой, начинала охватывать дрожь.
Сорвав упаковку с одноразового шприца, я ввёл себе внутривенную анестезию и, обколов ступню обезболивающими, отхлебнул немного спирта для пущей надёжности. Потом взял скальпель. Дождавшись, когда ступня онемела, я сделал первый надрез.
Кожа разъехалась в разные стороны, обнажив жировую прослойку.
Но на этом всё и закончилось. У меня помутнело в глазах. Я выронил скальпель. Потом, через несколько минут обработал рану йодом, заклеил порез лейкопластырем и, в изнеможении, упал на кушетку.
Хирург из меня вышел никудышный.
“Ну ладно, – подумал я, – ещё не всё потеряно… Первый блин, как говорится, всегда выходит комом”.
Так что выполнить задуманное в тот день, я так и не решился…
*******
Вторую попытку я сделал только через два-три дня.
На этот раз у меня было больше решимости и желания, чтобы завершить то, что может продлить мне жизнь ещё на какое-то время.
Подготовив себя к операции, я обработал ступню йодом, сделал витривенное обезболивание, опять обколол ступню обезболивающими и, скорей всего, чисто машинально, нежели для пользы, отхлебнул немного спирта.
Так что я созрел, как психологически, так и физически к новой роли перед смертью, решив стать на некоторое время Ганнибалом.
Эластичным бинтом, туго перетянув голень, чтобы уменьшить кровопотерю, я содрал лейкопластырь.
Осмотрев свой первый разрез, я удовлетворённо хмыкнул, увидев, что он начал уже затягиваться. Это меня несколько порадовало. Ведь даже сейчас, на грани жизни и смерти, мой организм всё ещё вёл борьбу за выживание.
Немного поколебавшись, я выбрал вместо скальпеля и каогулятора электронож. Благодаря Беккерелю, изобретшему этот хирургический инструмент, отпадала надобность, разссекая ткань, прижигать каогулятором мелкие сосуды и капилляры, чтобы они сильно не кровоточили. С этим, вполне, справлялся и электронож.
Я сделал бывший надрез ещё глубже, стараясь не повредить большие вены. Жёлтый жир под кожей в моём теле, так же говорил о его нормальном цвете. Это означало, что, не смотря на большую потерю в весе, организм справлялся со всеми своими функциями.
Добравшись до мышц, мне пришлось столкнуться с ещё одной проблемой. Прежде чем резать плоть дальше, требовалось перетянуть крупные вены. А их было не так уж и мало…
Это была кропотливая работа: прижигая мелкие сосуды, вены завязывать ниткой, смоченной в спирте. Иногда, правда, приходилось ставить дополнительные уколы, чтобы ослабить болевые ощущения. Но это я делал почти автоматически.
Надо было ещё оставить лоскут кожи, соединявшейся с ногой, чтобы им закрыть, в дальнейшем, рану.
Выкроив заплатку у стопы с небольшим припуском, я глубоко вздохнул. Все эти манипуляции мне давались с большим трудом. Ведь нога была моя, родная, а не какого-либо пациента и, отрезая хотя бы миллиметр своей плоти, я испытывал такие ощущения, словно получал серпом по яйцам, с каждым разом чувствуя невосполнимую потерю в своём организме.
Но мои усилия стоили того.
Теперь мне предстояло отсечь ступню. По крайней мере, не кость, в которой не было нервных окончаний. А только все мышцы, вены и сухожилия, отделив их от голени, послойно рассекая мягкие ткани и прижигая сосуды, которые начинали кровоточить.
Я очень кропотливо делал надрез за надрезом, пока не показалась белая кость. Тогда я начал обрезать всё по кругу. Спустя час, основная работа была проделана, и я начал скальпелем отделять мясо от кости. Когда показались фаланги пальцев, я невольно захохотал, представив себя роботом, с которого снимают наружную оболочку, обнажая суставы.
Меня пробрало на ха-ха так, что я несколько минут не мог остановиться. Насмеявшись до икоты, я опять попытался сосредоточиться, чтобы довести всё до конца.
И это мне удалось.
Обработав культю физраствором и продиенфицировав йодом, я скальпелем аккуратно соскоблил оставшееся мясо с костей и натянул оставленный лоскут кожи на рану. У меня не было необходимого опыта, чтобы зашить всё как положено. Но мне удалось справиться и с этой проблемой. Поставив дренаж, чтобы предотвратить инфицирование, я аккуратно забинтовал искалеченную ногу, в изнеможении откинувшись на изголовье кушетки.
Жгут я не стал сразу снимать, подумав, что гангрена не успеет нанести мне какой-нибудь существенный вред. К тому же и рана перестанет кровоточить. Ведь до следующей экзекуции, по моим расчётам, должно было пройти не так уж и много времени.
Да и какая гангрена может возникнуть, когда ступни больше нет? Лишь только при воспалении плохо обработанной раны? Вот, если я съем ногу практически до паха, тогда и стоило задуматься, чтобы заражение не пошло дальше.
Я лежал, и эти мысли кружились у меня в голове, словно назойливые комары, от которых небыло спасения.
Потом, пока ещё действовал наркоз и ко мне не пришёл отходняк, я вновь разжёг спиртовку, поделив мясо на две кучки. Положив в кювету одну из кучек, я подлил в неё воды. Благо кювета вмещала около двух литров. Так что бульончик обещал быть на славу.
Плохо, что у Стивена не было портативного холодильника. Тогда я мог бы разделить всё на три или, даже, на четыре порции. А то и положить в него полностью разделанную ногу и запастись мясом впрок, чтобы не делать так часто себе операции.
“Ну ладно, – подумал я. – Можно оставить часть и на следующий день. Это не такой уж большой срок, чтобы мясо могло протухнуть”.
Когда первая порция сварилась, я выловил мясо из кюветы и положил в подготовленную тарелку. Бульон вылил в свободную ёмкость. Потом повторно наполнил кювету водой и поставил оставшуюся порцию мяса вновь варится.
На это ушло не так уж и много времени.
Теперь у меня было около четырёх литров жирного бульона про запас.
Повторив ещё раз всю процедуру со второй порцией мяса, я потушил спиртовку.
Обед был готов.
Взяв ложку, я осторожно хлебнул горячего бульона, чтобы не обжечься. Вот тогда-то мне и пригодилась найденная соль. Я, в предвкушении, немного подсалил своё блюдо. Всё получилось гораздо лучше, чем я ожидал. Правда, мясо слегка сластило, но это не отбило у меня разыгравшегося аппетита. Не хватало, конечно, специй, лапши или картошки, а так же поджаренного лучка…
Но тут уж ничего не поделаешь. Что есть, то есть…
Съев свою порцию за два присеста, я почувствовал саднящую боль в ноге.
Несколько дней я лежал почти без движения, пока пульсирующая боль не покинула меня, лошадиными дозами принимая обезболивающие таблетки.
Но я не упал духом.
Ведь у меня было две ноги. А это, по крайней мере, около двадцати пяти килограммов свежего мяса…
ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ…
Katte (19-го, 41 год)
