Пролог
Будучи еще совсем ребенком, у меня не было вопросов, на которые я не получала бы ответы, все было ясно, просто и доступно. Я жила в мире сказки, игры и воображения, в мире волшебства и беззаботности. Этот мир назывался “Детство”.
Теперь все по-другому: все изменилось, все не так, как было раньше. Чем больше обязанностей, тем больше ответственности.
Я выросла…
Я пыталась понять, почему в детстве я владела всеми ответами, которые мне были необходимы, но уже повзрослев мне стали доступны только вопросы? Неизвестность томила меня, и я чувствовала себя одиноко и мятежно. Я продолжала искать взглядом у неба и вечерних звезд, у простых прохожих, ответ на интересующий меня вопрос “Где ты?”, но его не находила…
Меня зовут Мия Уэйтс, мне восемнадцать лет, я живу в Великобритании, и я хочу рассказать вам историю своей жизни.
Глава I
Мия
Лондон.
Декабрь, 2008 г.
Со звонком будильника, недовольно бормоча, я открываю глаза, и мой взгляд упирается через окно. Это вовсе не тяжело, ведь я снова заснула на своей псевдо кровати под названием подоконник. На улице уже светло, а еще, судя по всему довольно холодно. Холодно потому, что зима, а значит и скорое наступление Нового года и большого холода.
Новый год… веселье, фейерверки и все такое, замечательное настроение, с явным преувеличением оптимистический настрой на серые будни зимних дней. В отличие от многих других знакомых и незнакомых мне людей, я не люблю Новый год, не в особом восторге была от него и в детстве. Не верю я также и в чудеса. Все эти сказки о свершении желаемого в новогоднюю ночь исключительно для малышей. Я не нахожу в этом дне предвкушения праздника и уж тем более свершения ожидаемого.
Чувство трепета, с которым дети ожидают новогодние праздники, появление Санта-Клауса, вот это для них настоящее чудо, которое говорит о том, что, им действительно нужно больше подобных праздников. Но я ведь не ребенок, уже давно нет…Мне восемнадцать лет, и я давно выросла. А еще, пожалуй, мои желания не смог бы исполнить даже Санта-Клаус, если бы он и правда существовал.
Себя я могу охарактеризовать как невыносимая мечтательница и потерянный романтик, которых люди обычно не понимают и не воспринимают. Мечтательница, которая живет в Великобритании. Более того, в прекрасной и потрясающей любое воображение незабываемой столице – Лондон, но родилась я в Киеве, Украина. Это хорошая страна, живописный и красивый, исторический город, который ко всему еще является столицей страны. Однако жила я в своем родном городе не столь долго. Отца перевили по работе, и мы были вынуждены уехать. Когда мы переехали в Канаду, Оттава, мне было семь лет, а моей сестре Лесли десять. Я любила свой родной город, а еще была совсем маленькой, чтобы наверняка понимать что-то из жизни взрослых.
Я поспешно смотрю на часы и вижу, как красноречиво они переходят грани позволенного мне времени, и на мгновение словно замирают на отметке восемь часов утра. Ну, а я все еще в кровати! Не медля более ни секунды, я выпрыгиваю из теплой постели и начинаю искать одежду. Главное найти что-то тепленькое в течение нескольких секунд и вовремя одеться, тогда ты можешь сохранить на себе некоторое тепло, еще совсем недавно пребывавшее с тобою. Тем не менее, на размышления, что мне сегодня одеть, категорически не остается времени. Посему одев первое, что попадается мне под руку и подходит для зимнего утра в Лондоне, я бегу к выходу, по пути ища ключи от квартиры.
Выбегаю на улицу, и меня тотчас же обдувает порывом холодного ветра. “Зима…Она самая, до сих пор”, ; мысленно проносится с грустью. Не теряя времени, я иду к автобусной стоянке. Конечно, можно воспользоваться и метро, но я предпочитаю во время пути, наблюдать городские виды. По приезду в столицу, у меня не было знакомых среди местных жителей, также не было и друзей, потому все свободное время, хотя его и оставалось не так много, я уделяла городу. В частности пешим прогулкам, чтению об истории и жизни, культуре Лондона. Теперь моя осведомленность о городе помогает даже местным.
Я живу в северной части Лондона, в районе Ноттинг-Хилл на съемной квартире, одна. У меня славная квартира, а с улицы она выглядит как продолжительное трехэтажное, кирпичное здание, которое делится на многочисленные секции, каждая из которых выделяется ярко выраженными окрасами, а также большими и красивыми, немного выступающими окнами. Моя квартира находится на третьем этаже.
Каждое утро мой путь представляет собою очередное маленькое путешествие в район Камберуэлл, ведь там располагается художественный колледж Камберуэлл, в котором я обучаюсь. А еще он является одним из шести всемирно известных колледжей, входящих в Лондонский Университет искусств. Моя специальность “Фотография”.
И так, чтобы получить степень бакалавра, стоит проучиться три года, однако если обучение дополнительно требует производственной практики, так называемых “сэндвич курсов”, то его срок соответственно удлиняется. Поначалу потребуется пройти базовую программу обучения, а затем продолжить основной курс. Из чего следует, что через три с половиной года первая степень высшего образования “Бакалавр в области искусств” будет моя. А затем последует вторая степень и “Магистратура”.
Мне очень нравится фотография и все, что связано с нею. В частности, я обожаю черно-белые фотографии, и могу говорить о них часами, так как действительно восхищена ими. К сожалению, времени на работу у меня не остается, так как все оно уходит на обучение, ну а мне хотелось бы еще и работать.
Полагаю, сейчас вас интересует только один вопрос, каким образом родившись в одной стране и повзрослев в иной стране, я окончательно очутилась в Великобритании. Знаете это чувство, когда в один день вы оглядываетесь вокруг, и к своему же страху, а быть может разочарованию, больше не видите ничего из того, с чем могли бы ассоциировать свое будущее?
В один день, я ощутила аналогичное чувство, которое я, пожалуй, не забуду никогда. Да, более я не видела своего будущего в Оттаве, и как мне казалось, оно ожидает меня за другими горизонтами, к которым в дальнейшем я последовала навстречу. Ими для меня стало мое увлечение фотографией и совершенно новая и еще незнакомая мне страна. Подача документов и последовавшее ожидание вскоре сообщило о моем принятии в колледж. У меня появился шанс, изменить что-то в своей жизни, и я воспользовалась им. Все было решено, оставалось только собрать вещи и попрощаться со страной, которая много лет назад, стала для меня вторым, родным домом. Что я в последующем и сделала, на этот раз самостоятельно.
Была еще одна маленькая проблемка, ведь я сообщила о своем решении родителям лишь после извещения о моем принятии в колледж. Почему я так поступила? Потому, что знала, они будут возражать, ведь я покину наш милый дом возможно навсегда. Естественно я буду возвращаться время от времени, но это уже будет иное. А еще я не хотела беспокоить их раньше времени, ведь любила их очень сильно и знала, что они будут переживать за меня и мой выбор. И они и правда возражали, также пытались переубедить меня, равно как понимали, что могут только согласиться с моим решением, ведь ничего плохого я вовсе не желала, а за знания они всегда были готовы меня поощрить.
И так, незадолго до моего восемнадцатилетия, я переезжаю в Великобританию, Лондон на новое и столь желаемое мною место жительства и обучения. Искать свое будущее, свое счастье и чудо, в существование которого я не верила. Но могла ли я хотя бы предположить, что будет меня здесь ожидать, и с чем мне предстоит столкнуться лицом к лицу? Пожалуй, нет, никогда. По приезду в столицу застаю самые холодные месяцы зимы, а немного погодя, Лондон считает, что недостаточно вознаградил меня морозом и вновь вознаграждает меня снегом, но уже декабрьским.
Дорога занимает некоторое время, и я все еще нахожусь в пути. Лондон удивительный и потрясающий город. Каждый его район, можно сравнить с таким не похожим и уже другим миром, увидев который с высоты, ты не произвольно примешь за залатанное одеяло, состоящее из отдельных и столь непохожих друг на друга кусочков ткани, в данном случае районов. Разнообразие и вычурность, стигмы и традиции, несхожесть и индивидуальность, таким образом, своеобразно каждый район по своему, отражает лондонскую жизнь всецело, такою как она есть, со всеми ее преимуществами и недостатками.
В общем, мне нравится жить в Лондоне, хотя когда я приехала в столицу Туманного Альбиона (о чем я также говорила раньше), то знала о городе достаточно мало, также как и о стране в целом. Помню, это немного настораживало меня, однако мне хотелось этих изменений, и я нуждалась в них. Мне казалось обучение в Англии однозначно этого стоит. А еще в последующем, я не пожалела об этом ни разу.
“Я опаздываю на занятия, я опаздываю в колледж!” – от одной мысли об опоздании, мне уже становится нехорошо, ведь именно опоздания в колледже вовсе не поощряются. Знаете: “В большом городе, большие правила”.
Я практически выпрыгиваю с автобуса и бегу вдоль по улице к колледжу. Кстати, довольно часто в округе Камберуэлл проходят выступления местных ди-джеев и вечера поэзии, также район является сосредоточием художественных и дизайнерских студий. А наряду с колледжем расположилась Галерея Южного Лондона.
Я забегаю в здание и продолжаю свой путь просторным коридором.
Лекции проходят поровну как в практических лабораториях, так и обыкновенных аудиториях, когда речь идет о теории. Мне “повезло”, сегодня лекции…Относительно возрастного предела в колледже, могу сказать следующее. В Камберуэлл можно созерцать людей разных возрастов и национальностей. Это также касается и группы, в которой я обучаюсь. Также в колледже, существуют ограничения, согласно которым, к обучению допускаются студенты старше восемнадцати лет.
“Сегодня дорога изрядно утомила меня, еще до приезда в колледж, а мне же предстоит присутствовать на лекциях”, – подумала я быстрее, чем успела это осознать.
Еще немного, и я захожу в аудиторию, вслед обрушиваясь за парту. Дальше оглядываюсь вокруг и взглядом ищу светлячка. Так я зову мою лучшую подругу Энни. Мы учимся вместе, но ее все еще нет. По всей видимости, сегодня опаздываю не только я.
Существует одна теория, она говорит о том, что в каждом минусе есть свой плюс, и я не могу не согласиться с этим, ведь плюсом моей повседневности является моя подруга Энни Александра Лайт. Добрый и заботливый человечек с волосами цвета сочного и спелого граната, которые она предпочитает собирать в маленький хвостик. Более того, Энни позитивная и оптимистичная, добродушная и сочувствующая, готовая всегда прийти к тебе на помощь, веселая и задорная, отчего я стала звать ее со временем светлячком.
Мы познакомились с Энни в колледже, незадолго после того, как начался учебный год. В отличие от меня, Энни родилась в Лондоне, будучи единственным ребенком в семье, и снова отличие. До переезда на съемную квартиру в Ноттинг-Хилл (затем оказалось, мы живем на одной улице), она жила с родителями в пригороде Лондона. Говорят им больше нравиться жизнь вне города, чем жизнь в самой столице.
Семья у Энни довольно состоятельная, но сама она постоянно повторяет, что “не имеет к этому никакого отношения”. Так как хочет добиться успеха самостоятельно, и в этом наше сходство. Энни говорит, что мы как сестрички близнецы (вспоминая то, что мы однолетки, это вполне возможно) и внешне дополняем друг друга, но здесь я немного не согласна. Я не считаю себя красавицей, чего отнюдь не могу сказать об Энни. Она умеет одеваться со вкусом и нравится парням, а я нет. Ну вот, кажется, начались разбежности… Но это не мешает нам быть подругами и понимать друг друга с полуслова.
Также, у меня есть подруга Злата, но она живет в моем родном городе. С двойным переездом, наши встречи стали менее реальны и осуществимы. Но, мы по-прежнему пытаемся поддерживать связь. На этом круг моих друзей замыкается, но эти двое лучшие в моей жизни, и я полагаю, что это главное. Всего несколько людей, способны на большее, нежели огромная компания незнакомых тебе людей.
Словно песчинки из часов быстротечно прошло время, и подошел к завершению первый год моего проживания и обучения в Лондоне. Но, а казалось так, словно я приехала только вчера. Отчасти я рада этому, потому, что меня изрядно успели утомить предметы, внесенные в программу первого курса обучения. Среди прочих предметов: “Фотокамера и ее устройство”, “Фотооптика” и “Законы освещения”, “Основы фотографии и фотоискусства”, “Фотокомпозиция”, а также многие другие.
Думаю во втором семестре, который наступит совсем скоро, наконец, начнется что-то интересненькое. Грядущий учебный год, обещает быть более обширным и открытым к информации, акцент на технической части фотоаппарата уменьшится, и в силу вступят новые и еще не изведанные мною предметы. Но, а сейчас мне предстоит участь “благодарного” слушателя на лекции “Философия и идеология фотографии”, которую преподает профессор Оллфорд. Также он периодически, проводит у нас практические занятия.
Последующие несколько минут в ожидании начала лекции и прихода Энни показались мне бесконечными. Не солгу, если скажу, что последнего я ждала с большим желанием и нетерпением. Лекция еще не началась, и это стало замечательным поводом к тому, чтобы продолжать витать в облаках “где-то”, и думать о “чем-то”. Мой взгляд устремился через окно, словно ожидая чего-то, но ничего не происходило…
Жизнь имеет одну особенность. До пятнадцати лет время тянется бесконечно долго и кажется вечно, потому конца своим юношеским годам с которых ты так стремительно пытаешься выпасть, кажется и вовсе не будет. Пересекая же грани совершеннолетия, они начинают лететь с невероятной скоростью, и ты вовсе не успеваешь за ними, и лишь оглянешься вслед, как их уже нет. С каждым прожитым днем, жизнь привносит в нас изменения. Человек не останавливается, никогда не стоит на месте, он меняется со временем, всегда. И порою узнать в определенном человеке былого очень тяжело. Все же я считаю, человек по жизни меняется только к лучшему. Он вступает в новую жизнь с теми изменениями, которых ему недоставало для последующего жизненного этапа, и оставляет те, которые мешали ему жить в прошлом.
Незаметно для других, но отчетливо ясно для себя, также изменилась и я. Я знала, той хрупкой прежней девчонки, которую я все еще помнила, больше не существует. Она изменилась, таким образом, защищая себя, ведь так было проще. А еще, мне просто надоело постоянно подставлять свое ранимое сердце под очередной удар. Хотя это было всего однажды, но порою воспоминания имели свойство возвращаться, и это должна признаться, нелегко.
Я так много думала о том, во что была всецело вовлечена, и что еще только предстояло мне в будущем. Я думала, почему так много вопросов и сомнений посещает меня ежедневно, и я не могу ответить на них и руководствовать ими. Пожалуй, у меня не было достаточно уверенности в завтрашнем дне, в своем будущем и в себе также. И потому мое состояние было настолько неопределимым. Я только сменила место проживания, но не убежала от того, от кого, так стремительно пыталась убежать, и этим кем-то была я сама. Ровно ничего из этого не походило на меня по приезду, сейчас же все обратилось для меня с точностью да наоборот, и объяснения этому я искала, но не могла найти.
Диким и необъяснимым для себя я находила и то, что даже столь любимые мною занятия за последнее время перестали меня вдохновлять, и с каждым последующим днем они приносили мне все меньше и меньше радости, превращаясь из удовольствия в тягость. Были также и такие моменты, когда я терялась в понимании того, почему до сих пор продолжаю делать все то, что делаю, но вслед за этим приходил ответ: “Потому, что на самом деле я люблю то, чем занимаюсь и именно для этого я приехала. Приехала, чтобы учится любимому делу. Только в одно мгновение все стало другим, равно как изменилось и мое отношение к привычным и любимым мною вещам. Они стали чужды мне”.
Это расстраивало меня и делало обреченной, обреченной на грусть. Зародившиеся мысли поспешно распространились в моем сознании и незамедлительно напомнили мне о предстоящем дне в колледже, который я так яро желала, чтобы прошел меня стороною.
Меня постигла волна шума, и я вздрогнула. Передо мною стояла Люси. За раздумьями я отвлеклась и не заметила, когда она ко мне подошла. Мне стало интересно, как долго она меня зовет, или может я сразу откликнулась на ее зов, а также, сколь долго продолжалась моя отрешенность от мира всего. Не скажу, что сложившаяся ситуация обеспокоила меня очень сильно. По крайней мере, не так как раньше. Ведь раньше меня волновал абсолютно каждый вдох и выдох, каждое слово и малейший потенциально-возможный взгляд, направленный в мою сторону. Но с недавних пор меня перестало волновать мнение людей. Я не знаю почему, но в один момент мне стало просто безразлично, кто и что обо мне думает и говорит, а также думает ли вообще.
Прокручивая эти и многие другие размышления, я улыбнулась самой себе.
– Что смешного Мия, ты меня вообще слышишь, – в негодовании промолвила Люси. Люси моя сокурсница и мы учимся вместе. Ей двадцать семь лет, она француженка. А еще она самая обыкновенная девушка, хотя сама так не считает. Мне кажется, ей нравится думать, что она значимее кого-либо в этой группе.
– Я пытаюсь привлечь твое внимание уже несколько минут. Может, ты все-таки уделишь мне немного своего времени?
А вот и ответ, я отвлеклась всего на несколько минут, хотя тон ее уже находился на грани крайнего недовольства. Скажем так, Люси была не из тех девушек, которые любят повторять дважды.
– Прости Люси, я немного задумалась, но о чем ты спросила, – промолвила я из вежливости. На самом деле, вежливость отнюдь не чужда мне, но мое качество по праву. Хотя в последнее время, я и вовсе перестала узнавать саму себя. Так и хотелось задать вопрос “что происходит”, но ответить было некому.
– Вообще-то, я интересовалась эскизом. И так, какой тебе больше нравиться из этих нескольких?
В руках она держит несколько набросков на небольших листах, которые ей вскоре необходимо подать профессору ввиду домашнего задания. И, судя по всему, времени у нее вовсе не осталось. С неподдельным интересом, она ожидает, что я скажу ей в ответ. Я в свою очередь, смотрю на фотографии, но к своему разочарованию попросту их не вижу. Может быть, потому, что в них нет примечательной разницы, а может потому, что не способна на это в последнее время. В конце концов, я указываю пальцем на один из набросков, и это не смущает меня.
Следом задаю себе вопрос: “В чем дело Мия! Что с тобою происходит???”.
– Люси, мне кажется коллаж с городом, намного интереснее остальных, но это лишь мое мнение.
Мне с трудом давалось общение с Люси даже на протяжении тех нескольких минут, когда она обращалась ко мне время от времени за своеобразным советом. Также она была довольно непредсказуемая, посему какой могла быть ее реакция, стоило лишь догадываться.
– Может ты и права, но мне больше нравиться абстракция, – ответила она, поочередно просматривая все эскизы вновь. Кажется она уже знала свой выбор еще до того как решила спросить мое мнение. Но, а ее обращение ко мне было не более чем интересом, выберу ли я именно то, что понравилось ей или нет.
“Неужели сейчас это интересует ее больше всего? Мне этого не понять”, – подумала я, но Люси уже ушла.
Я действительно не могла этого понять, а еще чувствовала себя достаточно отдаленной от повседневности, чтобы вокруг что-то замечать. Тем не менее, мы учились в одном колледже, более того на одном факультете, и это означало, что моя отстраненность и непонимание, как минимум не уместны. И все же они были, и были столь ярко выражены во мне. Но едва на Люси весь мой внутренний каламбур оканчивался, ведь группа также была полна и многими другими студентами, которых за столь длительное время, мне так и не далось понять. Скорее, я даже не стремилась к этому. Полагаю понять человека, который не хочет, чтобы его поняли просто невозможно.
– Мия! – выкрикнула Энни, едва появившись на пороге, она помахала мне рукой.
– Привет, – радостно промолвила я.
– Судя по всему, я не опоздала, – продолжила она, вслед кивая на пустой стол профессора.
– Как всегда вовремя, – ответила я, заметно понизив тон, смотря на вход. Также обернулась и Энни, поспешив сесть за парту.
В кабинет зашел профессор Оллфорд. Статная походка пожилого мужчины, несла за собою ауру знаний, которые можно было ощутить в воздухе еще несколькими минутами погодя. Профессору Оллфорду уже далеко за шестьдесят лет, и он знает свое дело, пожалуй, как никто другой. Всю свою жизнь, он посвятил фотографии и был мастером в своем ремесле, что также хотел видеть и в нас. Практика без теории не предоставлялась столь легкой, как это могло казаться на первый взгляд.
– Сегодня у нас с вами последнее занятие, но перед завершением учебного семестра, вам еще предстоит сдать контрольный тест, – сказал профессор Оллфорд и лекция началась. – Поэтому сегодняшнее занятие мы посвятим частичному повторению материала, который мы с вами выучили в этом семестре, – продолжил профессор. Прежде всего, вам всегда стоит помнить и никогда не забывать, основу основ: что есть фотография как понятие, как и когда она появилась, каким образом она повлияла на современный мир, и что привнесла в него.
Лекция только началась, а мне уже стало невыносимо скучно. За краткое время, в моей голове пролетало ошеломительное количество мыслей.
– Что же, давайте вспомним с вами, что такое фотография, и как ее возникновение повлияло на нашу с вами современную жизнь. Быть может, кто-то желает добавить от себя, – спросил профессор. – Джон? – с неподдельным интересом, вслед промолвил профессор.
Сосредоточенный и вдумчивый, молоденький паренек Джон, родом из Кливленда, штат Огайо, с удовольствием пошел навстречу профессору. Складывалось впечатление, что его вовсе невозможно застать врасплох, потому, что он всегда был начеку, а также готов ответить на любой вопрос поставленный профессором.
– Вспоминая истоки появления самого слова “фотография”, мы можем сказать, что оно пришло к нам от древнегреческого “фотос”, что в свою очередь обозначает “свет” и “пишу”, то есть светопись. Своего рода, это техника рисования светом, с помощью которого мы можем получать и сохранять статистическое изображение на светочувствительном материале, таком, как фотоплёнка, либо фотографическая матрица, с помощью фотокамеры, естественно, – ответил Джон.
Из его уст это звучало так повседневно, словно в это время он говорил, о чем-то совершенно будничном.
“Еще бы, ведь мы учили это еще в начале учебного года. Пожалуй, это будет тяжело забыть, даже если очень того захотеть”, – подумала я.
– Замечательно мистер Марей, – судя по тону, было ясно, что профессор Оллфорд, остался доволен ответом.
– Также фотографией, называют конечное изображение, полученное в результате фотографического процесса, рассматриваемое человеком непосредственно, – продолжил голос из аудитории. Естественно это Аманда, ее голос тяжело не узнать.
– Согласен с Вами мисс Клэй, – довольно кивнул профессор.
Монотонная волна вопросов волокла меня к собственным размышлениям. Я не имела и малейшего понятия о том, что происходит со мною в последнее время, но пыталась во всем находить положительные стороны, и не забывать о самом главном, что держит меня на плаву.
“Но, этого не достаточно. О да, ведь мое повседневное состояние начало походить уже как на нечто обыденное и приемлемое, чему именно нет места в моей жизни”.
Я думала, как так случилось, что я перестала находить радость в окружающих меня вещах, и когда это успело произойти. Так словно я заснула, а поутру проснулась и перестала видеть вещи вокруг себя в том же свете, в котором видела их накануне вечером. Они выглядели иными, они стали другими. И этому всему было начало никак не вчера, но намного раньше.
– Мисс Уэйтс, хотите нам что-нибудь добавить?
Тишина.
– Мисс Уэйтс, – вторит голос.
– Мия, – окликнула меня Энни. – Спустись на Землю, – промолвила она в полтона.
– Что? – вымолвила я вслед, словно очнувшись ото сна.
– Именно мисс Уэйтс, не плохо бы вам прислушаться к совету мисс Лайт, потому, что я задал вам вопрос, – удрученно промолвил профессор.
“Не может быть! Я даже не слышала его обращения,– сиюминутно пронеслись следующие мысли”.
– Прошу прощения профессор Оллфорд. Я отвлеклась всего на мгновение, – в оправдание ответила я, но это немногим спасло ситуацию. – Можете повторить вопрос? – и дальше только усугубило ее.
– Мисс Уэйтс, – озадаченно промолвил профессор. – Ваши коллеги, рассказали нам о понятии фотографии, если конечно вы их слушали. Что вы можете сказать о временном сегменте фотографии.
– Конечно профессор Оллфорд, – ответила я с натянутой улыбкой и надеялась, что выглядела она довольно искренне. Энни смотрела на меня вопиюще непонимающим взглядом. Наверное, и я так смогла бы, только не видела себя со стороны.
– Предположительно фотография появилась в середине XIX века и этим совершенно изменила мир. Первое закреплённое изображение было сделано в 1822 году французом Джозефом Нисефором Ньепсом. Он запечатлел вид из окна на пластину, которая была покрыта тонким слоем асфальта. Именно этот материал отличался светочувствительностью и помог появиться первой в мире фотографии. Также в 1839 году француз Луи Дагер сделал новый важнейший шаг в развитии фотографии. Ему удалось получить снимок на пластине, покрытой серебром. Качество фотографии было довольно высокое.
– Благодарю мисс Уэйтс.
– Фотография это искусство получения фотоснимков, где основной творческий процесс заключается в поиске и выборе композиции, а также самого освещения и нужного момента для фотоснимка. Такой выбор должен определяться умением и навыками фотографа, а также его личными предпочтениями и вкусом, что характерно для любого вида искусства, – дополнила я.
– То есть вы утверждаете, что фотография представляет собою отдельный вид искусства, – с неподдельным интересом и немалым удивлением спросил профессор. От чего это удивление? Я думаю, он просто не ожидал того, что я отвечу дополнительно.
– Естественно, – с утверждением сказала я.
– Что же, докажите нам мисс Уэйтс.
– Да постоянно ведутся нескончаемые споры, можно ли отнести фотографию к искусству. Все, кто любит фотографию и восхищается данным произведением искусства, а также участвует при его создании непосредственно, не нуждается в ответе, потому что он уже знает его, и это очевидно. Фотография – это искусство. Следовательно, оно потребует к себе не меньше созидания и трепета, чем кинематограф или музыка.
– Замечательно мисс Уэйтс, – голос профессора стал снисходительнее, кажется все прошло неплохо. – На этом, наше с вами занятие заканчивается, – наконец-то сказал он. Скорее я просто очень хотела, чтобы он это сказал, потому, что не могла дождаться окончания лекции. Еще одно мое отстранение от реальности на лекции профессора Оллфорда, как минимум будет неуместно. – Желаю всем отличных выходных и до скорой встречи, – напоследок промолвил профессор.
Аудитория опустела с невероятной скоростью.
– Ты идешь, – спросила меня Энни.
– Да, мне нужно всего несколько минут.
– Хорошо, я подожду тебя у выхода из кабинета.
– Отлично, договорились, – промолвила она напоследок и вышла.
– Мисс Уэйтс, мне нужно с вами поговорить, – к моему удивлению и нежеланию услышала от профессора.
– Да, профессор Оллфорд, – робко промолвила я в ожидании разговора.
– Мисс Уэйтс, – он выглядел довольно озадаченно.
Должна признаться, его задумчивость заставила меня поволноваться. О чем он хотел со мною поговорить, и вовсе не хотелось думать.
– Прошу, зовите меня Мия.
– Отлично Мия.
– Мия, вы очень умная девушка и на протяжении года вы не раз доказывали мне это своими знаниями, в частности и сегодня. Но в последнее время, я все меньше и меньше замечаю ваши прежние качества. Ваше стремление к знаниям, и рвение объять необъятное, я больше не вижу его, – с определенной разочарованностью промолвил он.
– Простите профессор, сегодня на занятиях, я вела себя не надлежащим образом.
– Разве только сегодня Мия, – аналогично последовало от него.
“Ну, вот началось…”
– Да, я понимаю, – лишь ответила я. Но, а что мне еще оставалось? Оправдание не выход, когда знаешь, что виноват.
– Мия, вы будете замечательным фотографом, – подбодрил он меня, тем же немало вогнал также в краску. – И еще.
– Да?
По истечению нескольких секунд, все еще пытаюсь переварить его слова. Услышать подобное от профи в сфере фотографии, что-то да значит. По крайней мере, для меня.
– Никогда не позволяйте минутной слабости победить свое настоящее, то, что отнюдь не есть минутным в вас.
– Благодарю профессор, я ценю ваши слова, – воодушевленно, произнесла я. – Но едва я заслуживаю их сегодня, если заслуживаю вообще.
– Именно сегодня, но мне стоило сказать это еще раньше, – на его лице появилась едва заметная улыбка, она была искренняя и добра. – Ступайте же в лабораторию, не то опоздаете на практические занятия у преподавателя Холлидей.
– Я очень признательна, – сказала я, покидая лекционный зал.
– Не за что Мия.
“Энни, наверное, уже заждалась меня, – подумала я и следом задумалась над словами профессора Оллфорда: “Именно сегодня”. Значит ли это что я зашла в тупик, и мое поведение сегодня поставило последнюю точку над “И”, которая говорит, о том, что пора мне уже задуматься над тем, что происходит в моей жизни и разобраться с этим раз и навсегда. Хотя, последнее время, мне кажется, только этим я и занимаюсь”.
Я вышла в холл.
– Наконец-то, ты решила сделать дополнительный доклад? – недовольно промолвила Энни. На самом деле, она даже не злилась, и это было заметно, а еще это всегда можно было определить. Вместе мы проводим чрезмерно много времени, что позволяет нам с Энни видеть друг в друге, то чего не видят остальные. И знаете ли, это здорово!
– Прости Энн, профессор Оллфорд задержал меня еще на несколько минут.
– О чем вы говорили? – заинтересовано спросила Энн, и дальше в ее тоне уже не было негодования. Что я и говорила.
– Сказал, что обеспокоен моим поведением и сетовал на частую отстраненность на его лекциях.
– И он прав Мия. В последнее время ты сама на себя не похожа.
– Знаю, знаю…– вылетело ввиду ответа, и должно было походить за оправдание, но едва ли натягивало на троечку.
– В частности сегодня. Ты собираешься это объяснить? – продолжала засыпать меня вопросами Энни. – Профессор Оллфорд звал тебя на протяжении минуты, но ты не отзывалась.
– Потому, что я не слышала его обращения.
– Мия, что происходит?
– Я не знаю, что ответить Энни, – мы зашли в практическую лабораторию. А еще, я надеялась, что этой краткой отговорки будет достаточно, потому что другим ответом, я не владела.
В легком вальсе, не спеша, промчалось еще полдня. Но здесь, я предпочла бы нечто вроде твиста, ведь мне так хотелось, чтобы учебный день поскорее завершился.
“Моя маленькая победа. Пятница! Выходные!!!”.
– Мия, ты до сих пор в лаборатории? – услышала голос Энни, она зашла в лабораторную комнату.
– Да.
– Все разошлись примерно двадцать минут назад. Я ждала тебя на улице, но затем решила проверить в лаборатории, потому что не видела, как ты выходила. Затем я подумала, что ты ушла без меня, – она все говорила и говорила, а я потерянно смотрела на нее в ответ, но ничего не отвечала в ответ.
– Прости за то, что заставила тебя ожидать, – пыталась я собраться. – Я просто, – я замолчала.
“Я просто что?”.
– Ты задумалась? – в утверждение промолвила она, от нее веяло непониманием.
– Я столь предсказуема? – едва улыбнувшись, промолвила я.
– Нет, но последнее время, это все что ты делаешь.
– Это верно, – еще одна улыбка, всего краткий миг и ее уже нет.
– Ты вообще домой собираешься идти? – ее непонимание набирало все большие обороты и потребовало сиюминутных объяснений.
– Да, конечно. Не ночевать же здесь, – промолвила я в ответ, пытаясь улыбнуться на этот раз более жизнерадостно.
– Не знаю Мия, в последнее время твои желания тяжело предугадать.
– Звучит так, словно мои желания всегда бесшабашны и нелепы.
– Именно, как их обладательница, – засмеялась Энни.
– Ты серьезно? – вымолвила я, пытаясь понять, кто из нас в большой отстраненности, я или Энни.
– Нет же. Я просто хотела подшутить над тобою, – заверила она меня. Что же, это уже больше похоже на Энни.
– Очень остроумно, – я вышла из лаборатории и Энни последовала за мною.
– Я знала, что ты оценишь.
– Еще бы, куда мне пропустить такое…
– А здесь видимо уже ты шутишь, – предположила она.
– От тебя ничего не скроешь, – иронизируя, я сделала глубокий вздох.
Мы выходим из колледжа, и я практически тут же жалею об этом, на улице до жути холодно и уже темно, хотя в последнее, с лондонским освещением, тяжело поверить. Пронизывающий ветер, несмотря на количество, нанизанной на тебя как на капусту одежды, и вовсе заставлял почувствовать себя нагой. Едва ли его стужу можно было не заметить, но о том, чтобы забыть о таковой, и вовсе не могло идти речи. Морозный ветер поспешно подгонял прохожих в спину, которые в свою очередь также перемещалась весьма хаотично, но, а некоторые с них еще и неуклюже. Пожалуй, и мы не выглядели профессионалами ледникового дворца, но к счастью это завершилось тот час, как мы достигли лондонского метро.
Глава II
Впечатление
Всеобщее молчание, сопровождает нас всю дорогу. У меня складывается подозрение, что главным завсегдатаем этого мероприятия, в частности сегодня, являюсь я, но почему-то мне вовсе не хочется сосредотачиваться на этих мыслях, ведь это ведет за собою новые размышления. Одними, из которых те, что мои предположения есть ничто иное как правда, причина же зарождения этой всепоглощающей тишины (не беря в счет шум метро) именно я. Но и Энни также за все время нашего провождения в метро, не обмолвилась и словом. Скорее, это из-за меня, а точнее из-за моего состояния, сегодня отмеченного более четко, нежели в предыдущие дни.
“Что же, видимо мой вулкан уже дошел до предельной точки кипения и сегодня, выдал свои первые порывы от лавины”.
Я думаю о том, как за сегодняшний день, успела соскучиться по дому, и нахожусь в предвкушении того, что все выходные проведу с родителями, которые приехали ко мне перед новогодними праздниками, когда своевременно слышу обращение к себе. Скорее это более походит на далекий голос, который все безуспешно пытается пробиться в глубины моего сознания.
– Мия, – голос становился более настойчивым.
– Да Энни.
“Кажется, я снова выпала из реальности”.
– Наша остановка.
– Уже? – удивленно спросила я.
– Быть этого не может. Правда?! – воскликнула она, продолжив. – Да Мия, это наша остановка и если ты не хочешь ее пропустить, тогда поторопись пройти к выходу.
– Куда мне без тебя…
– Ну не знаю, – тот час, промолвила она. – На следующую остановку, а может до конечной?
Я засмеялась.
– Рада, что способна еще хоть как-то повлиять на твое настроение, – она улыбнулась.
– Ты лучшая Энн.
– Я знаю!
Мы выходим из подземки, и холод тут же дает о себе знать.
“Так и знала, ничуть не лучше”.
Родные места и улицы, переулки. Все говорит о том, что мы практически дома. Только вот в последующем, наши с Энни дороги должны разойтись, и мы останавливаемся. Ежедневное, пятиминутное прощание, перед тем как окончательно разойтись по домам, стало для нас уже практически традицией.
– Я говорила с тобою несколько минут о сегодняшнем дне в колледже, но затем увидела, что ты и вовсе меня не слушаешь, – промолвила Энни. Она все еще потребовала объяснений, а я все еще не владела ответами.
– Говорила? – меня обволокло непониманием, но судя по выражению лица Энни, по праву ей оно подходило больше. – Когда?
– Да, что с тобою на самом деле. Ты сегодня какая-то странная, ты не находишь? – она волновалась, а мне это приносило неудобство. Да, друзья должным так и поступают, беспокоясь друг за друга, но это было нечто иное. Я не хотела ее разочаровывать, а еще просто не знала, что сказать.
– Все нормально, – в очередной раз промолвила я в ответ, и зря надеялась, что этого будет достаточно.
– Нормально? Да ты свою остановку едва не проехала, – в немалом осуждении, промолвила она. – И проехала бы, если я не окликнула тебя.
– Знаю, знаю…
– В метро, ты меня даже не слушала, – ее чувства были задеты, и это было уже ощутимо и по-настоящему.
– Прости Энни, я правда не слышала тебя, – сожалея, промолвила я, но это немногим помогло, и не должно было. Ведь она потребовала объективного ответа, и она заслуживала его, но я его не предоставляла.
– Хочешь поговорить о том, что тебя угнетает? – вслед промолвила она. Я прекрасно знала этот тон. Она искренне хотела помочь.
“Так много”, – подумала я, но не стала этого произносить.
Будучи единственной волной оптимизма, она умудрялась в любой отрицательной среде, найти свои положительные стороны и на примере привнести их в жизнь. Кажется, в моей жизни таких примеров было достаточно, и они все потребовали изменений. Я думаю, в мире должен существовать баланс и с присутствием светлячка он существует в моей жизни.
В наше время довольно тяжело найти человека, которому можно довериться и порою даже самые лучшие друзья, коими ты их для себя считаешь, ими попросту не являются. Однажды они предадут тебя, тогда все станет на свои места, и окажется явным, кто был твоим другом по-настоящему, а кто лишь играл с тобою в кошки-мышки, изображая твоего истинного друга. К счастью, мне повезло больше, и я не сомневалась в нашей с Энни дружбе, она была подлинной.
– Просто неважное настроение, – все увиливала я от ответа.
– Отлично. Я просто не знала, что подобное невесомое и опустошенное состояние теперь зовется “неважным настроением”.
Энни хотела знать, что происходит, и я была с ней солидарна. А еще я понимала, что на этот вопрос третий человек ответить не сможет. В настоящем здесь и сейчас, стояло два человека, которые жаждали сиюминутного ответа, ими были Энни и Я.
– За последнее время ничего не изменилось, и я чувствую, как начинаю уставать от этого. Но может быть, скорее я уже изнемогаю от усталости, – я терялась в тщетных попытках, ища объяснения, но на ум не приходило ничего дельного и вразумительного. – Знаешь это чувство, когда смотришь вокруг и не видишь своей участи нигде. Словно когда ищешь свое место, но не можешь его найти.
– Ты ведь сейчас не о колледже говоришь, правда? – она смотрела на меня не понимающим взглядом.
– Может быть, – ответила я. – Но, хочется ли тебе порою что-то изменить, и этим начать все заново?
– Вообще-то это было всего лишь глупое предположение. Не думала, что ты воспримешь это серьезно.
– Прости, видимо мой прибор сегодня дает немалые помехи, и я напрочь не могу отличить игрек от икса, – разговор стал заходить в тупик. – Скорее это из-за погоды, зимой он работает хуже! – моя последняя попытка отшутится, не увенчалась успехом.
– Я думаю, порою все чувствуют нечто подобное. Люди любят копаться в себе, расточая время на разные пустяки, не замечая главного, – воодушевленно промолвила она.
– Чего же, – будучи вовлеченной в разговор, на некоторое время я забыла даже о холоде.
– Не замечая самой жизни, ведь она здесь и сейчас и она прекрасна Мия, – промолвила она вслед, и ее лицом прошлась легкая улыбка. – Но, постарайся не думать о лишнем, это самокопание, оно только заведет тебя еще глубже, нежели ты есть сейчас. И, судя по всему, с тебя уже достаточно милая, – она была серьезна, как никогда прежде.
– Ты права, я должна перестать заниматься самоанализом, – неоднозначно промолвила я. С одной стороны, я даже сама поверила в то, что сказала Энни в ответ, но следом задумалась, было ли то, что я сказала правдой, или я просто хотела себя в этом убедить. И этим нечто, было утверждение типа “Я должна перестать заниматься самоанализом”.
– Порою и у меня нет настроения, но затем все проходит. Все наладиться вот увидишь. Это временно, – благозвучно промолвила она. Мне хотелось сказать еще многое, но вместо этого я мысленно возвела свою очередную тираду.
“Нет, отнюдь это не временно. Это уже вошло в мою жизнь, не сразу, но постепенно. Осмысливание своей повседневной жизни заставляет тебя, нет, не прислушиваться к ней, но уже слышать ее довольно громко и отчетливо. Так, что порою хочется закрыть уши от невозможности слышать это более, но ты не можешь. Ты понимаешь, что доносящийся глас идет не из окружающего мира, но из твоего сознания, и оно говорит: “Остановись на миг и посмотри, на что ты расточаешь себя. Это ничто, это пустота””.
– Ты права, в последнее время я так много думаю, – промолвила я обратное тому, что чувствовала, потому как знала, Энни меня не поймет. К тому же, я и сама себя не понимала.
– Ладно, Мия, давай по домам, ведь холодно очень, – застонала она, дребезжа зубами.
– До понедельника светлячок, – кажется, получилось даже очень ничего.
– До встречи, – поспешно пролепетала она, и мы разошлись.
Пустился снегопад. Набирая свои обороты, он уже походил на вьюгу, но все еще ему недоставало мощи. Я поспешила домой, дабы поскорее спрятаться от впечатляющего и прекрасного, но от этого никак не согревающего снегопада. И все же, ниспадающее с неба великолепие, полноправно заставляло останавливаться время от времени, и стоя созерцать, даруя радость взгляду. Поспешно и хаотично, снежинки кружились в воздухе, их движение походило на неповторимый танец, в котором танцевали двое. По своему подобию и различию они были уникальны и неповторимы. Падая же о землю, их танцу приходило окончание, но это не мешало им остаться в своем единстве.
В мгновение, мой взгляд сосредоточился на невнятной точке впереди. Я пытаюсь разглядеть ее, но из-за снегопада, это вызывает немалый дискомфорт и трудности. Нечто, словно приближалось, но может, просто было ошибочным видением в непогоду. И только за мгновение, больше не вызывает у меня никаких сомнений. Все ближе и четче, набирая свои очертания это ”нечто” летит ко мне навстречу, я смотрю ему вслед и вижу восхитительной красоты, белокурого голубка.
Откинув все недоумевающие вопросы относительно его появления, и прочие мои предположения, я подумала об ином. А именно, впервые в жизни я была поражена до глубины души великолепием одинокого голубка. А размах его крыльев, только добавлял неотразимого восхищения им.
Я останавливаюсь, скорее я стояла уже некоторое время прежде, но не отдавала себе в этом отчет, и продолжаю наблюдать за необычным появлением зимним вечером в Ноттинг-Хилл. Снежинки, как и прежде, падают мне в лицо, но больше я не встряхиваю их, давая им возможность растаять на нем. Мое сознание склонно не одному десятку вопросов, все они так поспешны и словно соревнуясь, бегут наперегонки друг с другом. В равной степени, я озадачена ими всеми, и сиюминутно хочу знать ответы на все мои к этому времени уже сформировавшиеся и только еще возникающие вопросы.
“Может, ему холодно. А может, он потерялся и растерян? – подумала я. – Что же, в этом значит, мы равны, – следовали последующие мысли. – Может, он ранен, – сквозь сознание, пронесся следующий вопрос, и мне стало жутко. Мысленно я надеялась, что с ним все в порядке”.
Я смотрю на голубка, и пытаюсь понять, что есть большей причиной моих замешательств, а также не малых впечатлений. То, что он летит на меня (и я понимаю, что еще малой наносекундой, он также пролетит около меня, следуя в свою неизведанную даль) либо его красота и грация, которая заставляет мое сердце замереть от изумления, и биться еще сильнее, тем самым продлив мгновение ощутимой красоты. Всего несколько секунд, от силы минута, сполна взбудораживают мою жизнь, и этому я не нахожу должного объяснения. По ощущению они не равны и больше напоминают медленное воспроизведение пленки.
Мое ошеломление переходит все грани, и у меня окончательно захватывает дыхание, когда белокурый голубок и вовсе садится мне на руку. Он продолжает смотреть на меня со всевозможно присущей ему серьезностью, так словно это возможно, и я смотрю ему в ответ. Также боюсь совершить малейшее движение, дабы не спугнуть своего нежданного гостя.
Снег все не прекращается, и мы становимся подвержены ему уже вдвоем.
– Здравствуй милый, – тихонько промолвила я. – Откуда же ты взялся такой красивый, – спросила я его, словно была уверенна в том, что он мне ответит.
– Пойдешь со мною домой? – обратилась я к нему, и совершила малый шаг. Как ни странно, он остался на руке, и это не смогло не вызвать у меня ноток удивления, ведь я думала он тот час же сорвется с руки и улетит. Но он не улетел, и каждый последующий мой шаг, приближал нас домой. Дорога оказалась краткой, ведь когда я встретила голубка, я была уже практически у дома.
Поспешно оглядываюсь вокруг дома, и захожу внутрь. Следом подымаюсь ступеньками на третий этаж, и предпринимаю последние рывки к скорому и желаемому теплу, поспешно ища ключи и как всегда не нахожу их.
– Порою у меня складывается впечатление, что у меня ключи не для того, чтобы открывать ими двери, но чтобы постоянно искать их в сумке, – произношу я сама себе. – Эврика! – наконец-то я могу попасть домой.
– Мам, пап, я дома! – прокричала я, оповещая родителей о своем возвращении.
Мои родители Софи и Николас, приехали в Лондон, чтобы погостить у меня несколько дней, но уже в воскресенье, они должны возвратиться домой в Оттаву. Что относительно моей старшей сестры Лесли, то она предпочла остаться дома, обещая навестить меня со временем. После свадьбы, которая состоялась не так давно, у нее оставалось все меньше и меньше времени для полноценного общения со мною. И вновь это расстояние…
– Привет милая, – следом слышу шум из кухни. Это не многим удивило, ведь еще когда мы все жили вместе, мама по старой привычке проводила время часами на кухне, дабы по нашему возвращению побаловать нас чем-нибудь вкусненьким. Не являлись мы также сторонниками и “светской жизни”, что подразумевало собою посещения различных кафе и ресторанов.
– Я смотрю не плохой фильм, присоединяйся, – слышу от папы и в последующем он уже в поле моего зрения. Я всегда с радостью разделяла с ним эту участь. Долгие разлуки и расстояние не уменьшили моей любви к последующему, но лишь развили эту тягу стократ сильнее.
– Ты не поверишь, – в восторге промолвила я, и отец обернулся мне вслед.
– Мия откуда он у тебя? – его тон обозначал одно, он погряз в замешательстве, немало в нем пребывала и я.
– О ком вы говорите, – послышался голос мамы из кухни, и вслед она вышла сама.
– Голубь? – удивленно промолвила она. Не думаю, что рассчитывала на другую реакцию. И затем, могла ли она быть иной, после того как они увидели моего не совсем обычного друга.
– Понятия не имею, я просто шла и он появился. И мне захотелось взять его с собою, – воодушевленно промолвила я, поочередно поглядывая то на родителей, то на голубка.
– Я сожалею милая, но так или иначе, тебе придется отпустить его на свободу. Ты не сможешь постоянно держать его взаперти, и рано или поздно тебе придется сделать это, – сочувственно сказала мама. Также, я понимала, что в ее словах сокрыт немалый смысл, и мне следовало согласиться с этим. Но я все еще не могла, ведь он был столь прекрасен и был со мною. Точно я не знала, как долго голубок пробудет со мною, но в полной мере мне доставало настоящего времени, в котором мы были вместе.
– На улице холодно и я не думаю, что ему понравится это, – начала я строить свою защитную кампанию. И этим лишь выражалось мое желание оставить голубка у себя, как можно дольше.
– Едва ли ты встретила его в другом месте, – вслед промолвила мама, и она была права.
– Софи, ты ведь знаешь, как наша дочь относится к такому роду вещей, – доброжелательно промолвил отец. Он частенько выступал на моей стороне, и я всегда могла положиться на его поддержку, за что была ему безмерно благодарна.
– Твоя правда Николас, – ласково промолвила мама. – И потом, я ведь говорила обобщенно, и отнюдь не имела ничего против этого миловидного голубка.
– Ты находишь его милым? – заинтересовано спросила я. Ведь, что касается меня, я находила его просто великолепным.
– Он милый, – озадаченно ответила она, продолжив. – А еще я знаю, что ты голодна.
– Не совсем.
– Мия тебе стоит поесть, ты весь день провела в колледже, – настояла мама. Когда мама начинала говорить подобным тоном, я понимала, что спорить с нею бесполезно и победу мне не одержать. По крайней мере, не так быстро.
– Мам, – простонала я.
– Софи, наша дочь истинная жительница Лондона и живет по графику питания англичан, – вслед промолвил отец, как и прежде, будучи вовлеченным в просмотр фильма.
– То есть, когда придется тогда и поем? – не понимая, промолвила она.
Отец засмеялся, и я подхватила его смешок.
– Я, правда, не голодна, – поединок был еще не проигран, и я предпринимала очередные попытки отстоять свое маленькое “Я”.
Мои родители очень добрые и внимательные, заботливые и искренние, и я их очень люблю. Стоит ли говорить что-то еще? Ведь для меня они лучшие из лучших, и других таких просто не существует.
Мой пернатый друг, по-прежнему сидел у меня на руке. И, как я предполагала, довольно внимательно наблюдал за всем происходящим. Я задумалась над тем, какое у них понимание к окружающему миру, как они все видят и воспринимают. Не зная однозначного ответа, я была уверена, в том, что они с лихвой разнятся от людей.
– Но, а как вы провели день? – промолвила я вслед и мы зашли на кухню. Едва я могла назвать свою кухоньку просторной, но мы умудрялись замечательно провести время, не ощущая недостатку места.
– Замечательно, мы много гуляли городом. Жаль, тебя не было с нами, – разочаровано, промолвил отец. – Но, как у тебя дела в колледже?
Наш разговор плавно и постепенно шел к полуночному чаепитию.
– О, все замечательно, – с явным преувеличением, промолвила я, и надеялась, что оно не было так очевидно, а следом и тем, в котором присутствовало немало фальши. Ведь на самом деле все было с точностью да наоборот, но я не хотела расстраивать родителей. – Самое главное, – продолжила я, – что завтра мы проведем весь день вместе, и это будет здорово!
– Ох уж этот Лондон, – одновременно произнесли родители.
– Софи помнишь тот случай с фотографией, – промолвил отец, и его лицо расплылось в милой и ностальгической улыбке.
– Еще бы, – оживленно промолвила мама. – Она была еще совсем ребенком, когда увидела его впервые, – промолвила она вслед за отцом. Казалось на мгновение, воспоминания полонили воздух присущего помещения, но в отличие от родителей, мои воспоминания были скудны.
– О чем вы? – заинтересовано, промолвила я.
– Вестминстерский дворец, – в объяснение промолвил отец, но это мне немногим помогло, и он продолжил. – Это было еще до нашего переезда в Оттаву, как-то вечером мы встретили наших друзей. Они только возвратились после продолжительного путешествия в Великобритании, где посетили множество мест.
– Она была еще так мала, – промолвила мама, в ее голосе было нечто от радости и тревоги, восхищения.
– Ты взяла фотографию и сказала: “Мама это замок со сказки, которую ты читаешь мне на ночь”, – дополнил отец. Он поник в воспоминания, это также касалось и мамы. Со мною было тяжелее, как-никак я едва помнила этот разговор, и едва что-то бы изменилось, вдруг они не заговорив об этом.
– И сколько лет мне тогда было? – интерес и непонимание, поглотили меня сполна.
– Лет пять не более, – ответила мама.
– Я совсем этого не помню, – раздосадовано, промолвила я.
– И не удивительно, ведь тебе было всего пять! – промолвили они на раз.
– И что ты ответила мне? – интерес не отступал, отнюдь.
– Милая, когда ты станешь взрослой, ты непременно туда поедешь, – промолвила она в ответ и улыбнулась.
– И вот ты здесь Мия, – сказал отец. – Ты воплотила свою мечту в реальность, – он был рад, и это делало счастливой и меня.
– Мы никогда не сомневались в тебе, но знали, что ты непременно добьешься своего, – сказала мама, ее слова имели для меня особою ценность, ровно также как и слова моего отца.
Верно, стоит только сильно захотеть. Отчасти правда, человек не может ровно до тех пор, пока не хочет. Конечно, от желания зависит далеко не все, но это неотъемлемая основа, заглавная составляющая, без которой попросту ничего не получиться.
– После сказочного замка, предлагаю прогуляться по Гринвичу, – промолвил отец.
– Я была ребенком!
– Но это не изменит моего восприятия о Парламенте, – засмеялся отец.
– Милый разве ты еще не был у Гринвичского меридиана? – спросила мама.
– Нет!
– Правда? – спросила она дальше.
– Ты права, – улыбнулся отец. – Ты мой меридиан.
Я сонливо улыбнулась.
– Голосую за “тайм бэд”, – предложила я.
– Поддерживаю, – дополнила мама.
– Еще бы, – засмеялся отец.
– Да, я люблю сочетание графика со здравым умом, – в голосе пахло сарказмом, этим она лишь очередной раз хотела подстрекнуть отца.
– Good night! – задорно последовало от отца.
– М…м…м… ты знаешь английский, – засмеялась мама. – Года идут, а ты все еще удивляешь меня! – продолжала она подшучивать.
Мой отец работает журналистом, а мама социальный работник. Однажды они познакомились во время международной конференции, где затрагивалась тема “защиты детей и несовершеннолетних молодых людей”. Для моей мамы английский язык не является родным, но она знает его в совершенстве. Моя мама украинка, а отец англичанин. Когда мои родители поженились, они были довольно молоды, а еще очень счастливы.
– Милая, это только начало, – подмигнул он ей.
“Ну вот, началось их ребячество, – подумала я. Хотя на самом деле, меня довольно таки умиляли их нежные и ласковые взаимоотношения”.
– Night, Night, – промолвила я, тем самым прервав их разговор.
– Ты мне кого-то напоминаешь, – ответила мама.
– Учусь у лучших, – пролепетала я.
Мне хотелось кричать от переполняемых мною чувств, ведь я так сильно любила свою семью. Это я также пыталась показать им всем своим естеством, чтобы они никогда, никогда не усомнились в моих чувствах. Но, также знала и о том, что не одним афишированием подтверждается любовь, а действиями по факту. Пожалуй, первое шло в ногу со вторым, и вовсе не мыслило своего существования друг без друга. На расстоянии, наша связь становилась только сильнее.
Подхожу к столешнице и беру на руку своего пернатого друга. Как ни странно я уже успела к нему привыкнуть, и иду в комнату. Время уже позднее, далеко за полночь, но я все еще успеваю принять душ, а после прибегнуть к помощи своего электронного друга, имя которому “Ноутбук»”.
Немедля более ни секунды, я запрыгиваю на любимый, погрязший в подушках подоконник, и окунаюсь в размышления, накопившиеся за день и не только. Заведомо, мой друг также умостился на мне, сложив я ноги в коленях. Несколькими минутами погодя, комнату заполняет негромкое звучание музыки. Это чарующее взаимодействие альтернативно-симфонического рока, непревзойденного мужского фальцета и чувственной игры пиано. Музыка способна творить чудеса и вызывать в нас воспоминания. В моем случае, это больше походит на весомый эмоциональный букет многих прожитых мною чувств и дней.
Мне нравится музыка, и я могу слушать ее довольно долго, также как и достаточно разнообразную. Каждый стиль, исполнитель, всё в целом и только частично, способно запечатлеваться в нас определенными воспоминаниями и опытом, через который мы все проходим, будь это что.
Мой взгляд все блуждал ночною улицею, словно проделывая свой вояж, это действовало на меня успокаивающе, чего я не могла сказать о своей участи среди людей. Часть меня, всегда взывала к уединению, и предпочитала суете занятную участь тишины, но что касается общения, здесь мне нету равных! В общении, я неуклюжая и в каком-то смысле неуместная для людей. Не могу сказать, что я не общительная, но скорее моя общительность распространяется далеко не на всех, и ограничивается теми, кто уже есть в моей жизни. Что относительно “чужих”, с ними все немного тяжелее, хотя я и не признаю этого на людях. Скажу даже больше, я готова безудержно и без остатка раствориться в родных и близких мне людях, так как доверяю им и люблю их. Но уже чувствую себя до невозможного неуклюжей и неумелой, когда речь идет о новых знакомствах, и вовсе становлюсь “парадоксом” когда речь заходит об общении с парнями. В общем, парни никогда не баловали меня своим вниманием. Когда я училась в школе, не могу сказать, что за ланчем я сидела исключительно за рядами последних, но и вовсе не за столом капитана команды и его друзей.
“Хотя однажды, – подумала я. – Нет, и тогда, я была в своем одиночестве, – только за сегодняшнее утро, воспоминания прошедших лет, посетили меня уже как минимум дважды. Даже не знаю почему, видимо настроение сегодня у меня запредельно не важное.
Как давно это было, – задумалась я вслед. – Два года назад, немного меньше. Мне было почти семнадцать, и я встретила его. Тогда, все и началось, я полюбила впервые”.
Своим безразличием ко мне, он положил начало моей хладнокровности и бесчувственности к последующим дням, а точнее к самому понятию любви. Это отложило на мне отпечаток, который в последующем выражался в холодности и по большей части безразличности к парням. Успело пройти немало времени, но блеклые проблески воспоминаний, время от времени, все еще давали о себе знать. Среди основных чувств остались потерянность и опустошенность, ведь именно этим, он наградил меня сполна.
У других в этом плане получалось лучше, но я была так не схожа с большинством людей, среди которых жила. Они были сильнее меня и потому счастливее, а своего счастья нужно уметь добиться. Словно вьюга, хаотический поток мыслей, вился в моей голове днем и ночью, не прекращаясь и не давая мне покоя. Заглавной же отметкой этого опустошения и непонимания, а порою и не принятия самой себя, было отсутствие его, того человека, которого в моей жизни и вовсе не существовало.
“Я не жду чуда, уже не жду. Оно не доступно мне, и всему есть доказательство. Более того, я в него никогда не верила, или уже не верю. По всей видимости, и чудо меня совсем не ждет. Достаточно…”
Но я по-прежнему продолжала надеяться и верить. Мне хотелось верить, что ты рождаешься не сам, но влачимый невидимой нитью, которая после рождения ведет тебя, и однажды ты завернешь этот клуб до конца, и встретишь его. На это могут уйти годы, и они уходят, так проходит вся жизнь, эта схема была придумана гораздо раньше меня и всех прежде родившихся меня.
“Что если это не так, что если я просто одна и все. Я родилась с оборванной нитью, и там у другого конца пустота, и ждать вовсе некому, ; подобные мысли омрачали меня, о них не хотелось думать, но гнать прочь из головы”.
За своими размышлениями, я совсем забыла о своем пернатом друге. Отстранившись от окна, я перевожу свой взгляд на голубка, и у меня невольно прерывается дыхание. Мои колени служат ему возвышением, и так наши взгляды остаются на уровне. Тусклое освещение ночных ламп частично отображается на нем и это воспроизводит впечатление загадочности и не реальности происходящего. Чувственный фальцет в сопровождении оркестра по-прежнему доносится из динамиков ноутбука, и это только усиливает чувство недосказанности. Не в силе отстраниться от него взглядом, безмолвно, я продолжаю наблюдать за ним на протяжении еще нескольких минут, которым в дальнейшем и вовсе теряю счет. Никогда в жизни, мне еще не доводилось видеть их столь необычными, как видела его этим вечером. Я была не просто восхищена, но попросту не могла найти должных слов и потому терялась в них.
– Ты голоден? – мой голос пронзил тишину, к которой я, кажется, уже привыкла. – Конечно, ты не можешь мне ответить, потому, что не умеешь говорить, а жаль. Мне бы очень хотелось с тобою поговорить, ведь мне так одиноко среди всех этих людей. Это странно, ты не находишь, люди повсюду, а мне не с кем поговорить, – угнетенно продолжила я. – Где бы я не находилась, там нет его. Ответь же, как я могу ощутить этот город родным, если мы живем порознь, о существовании друг друга не подозревая, – мой голос становился все тише и тише, и вскоре сошел на шепот.
– Тебе все еще нужны доказательства? – я недоумевала. – Я сейчас разговариваю с тобою, и все это более походит на бред сумасшедшего. Увидев это Энни, она бы сочла меня сумасшедшей. Хотя, мы знакомы на протяжении года, и она все еще мне этого не сказала, – лицом прошлась улыбка полная грусти. – Хорошо, что ты не понял ни слова из сказанного мною, иначе бы сошел с ума, – на что мой гость лишь внимательно смотрел на меня. Я ощущала эту пустоту на ощупь, от нее также изнывала и моя душа. Нет, я не была сумасшедшей, но просто одинокой.
– Как ты считаешь, может он также думает обо мне сейчас? – спросила я его. – Возможно, сейчас ему так же одиноко, как и мне, – задала я еще один вопрос. – Тогда я ему не завидую, ведь это так тяжело чувствовать то, что ощущаю я. Но может ли кто-то чувствовать на равных аналогичное мне? – едва выговаривала я последующие слова, и еще более окуналась в непонимание происходящего и ощутимого. И дальше уже не произносила вслух, но только прислушивалась к своим мысленным тирадам.
“Нет, я не подразумеваю бесчувственность людей, но лишь ту тяжесть, которая ложиться на меня несоизмеримо тяжело. И затем, что обо мне может думать человек, который обо мне не знает, в моем же случае, скорее его вовсе не существует”.
– Я родилась с оборванной нитью, – промолвила я и постигла тишина. Едва голубь издал характерный ему звук, и я обернулась ему вслед. – Мой благодарный слушатель, &nda
dryunqa (04-го, 27 лет)
