***
Пробуждение далось нелегко. Разум еще некоторое время пребывал в состоянии полусна, отчего я толком не чувствовал ни рук, ни ног, ни тверди под собой. Тяжело разомкнулись веки, и глаза, заместо ожидаемого синего, далекого неба, узрели распростершийся над ними плоский, составленный из молодого дерева потолок, с линиями застоявшейся пыли между досок. Сказать, что я удивился такой картине – значит не сказать ничего, однако затуманенная голова не позволяла мне сейчас о чем-то помыслить. Это окутавшее рассудок смятение удалось рассеять, лишь когда, спустя десяток секунд моего бестолкового взирания в дощатый потолок, по нему бесстрастно прошуршала, словно ведомая незримым подметальщиком, небольшая щетка для мытья посуды. После этого слабость в теле вмиг растаяла, а ошеломленные глаза широко раскрылись.
Я аккуратно приподнялся на локтях, перевалившись набок. Как оказалось, все это время моя плоть возлегала на приставленной к стене и укрытой белоснежной периной кровати, внутри не самой просторной, сколоченной из очищенных древесных стволов лачуги. По правую руку расположилась лакированная дверь, под которой, у самого порога, виднелся окантованный железом люк, ведший, по всей видимости, в погреб. На нем, столь же невозмутимо, как и виденная мною несколькими секундами ранее щетка на потолке, сама по себе трудилась швабра, изредка забредая на приставленную рядом тумбу с полной вазой ромашек.
К противоположной, украшенной узорчатым красно-черным гобеленом стене был приторочен высокий сливочного цвета сервант, просторный комод и напольное овальное зеркало-псише. Также, заметно выделяясь чернильно-черным силуэтом, мутно полыхал небольшой камин, от которого, несмотря на его сравнительно скромные размеры, исходил весьма ощутимый жар. На железной перекладине над пламенем висел покрытый сажей чайник.
Что же касается стены напротив меня, то ее практически полностью занимало панорамное окно с парой форточек, под которым разместился массивный бурый стол на пухлых витых ножках. За ним, спиной ко мне, сгорбившись восседал седой человек в невзрачной кофейного цвета пенуле, что-то усердно вычерчивавший гусиным пером. И, вероятно, не ведавший о моем пробуждении.
Но мне отнюдь не хотелось его окликивать, вопрошать, кто он такой и где я очутился. Отчего-то больше прочего я сейчас желал как можно скорее покинуть стены этой лачуги и впредь никогда не встречаться с сидевшим впереди писарем. Неизвестно, для каких целей я ему вдруг занадобился. Едва ли кто-то исключительно из благодушных побуждений решился бы приютить в своем доме ободранного, окровавленного, возлегающего на груде камня, пепла и костей незнакомца. Во всяком случае, я бы точно не решился. А вот если моя персона втихую исчезнет из его дома, то такое развитие событий едва ли послужит мне во вред. Какого-нибудь мальчишку-слащавца за подобный поступок бы точно съела совесть, но не меня. И ежу понятно, что после творившегося в подземелье кровавого пиршества, гудевшего и грохотавшего, наверняка, на лигу окрест, проявлять участливое отношение к выползшему из этого Омута лохмотнику простой человек не станет. В таком случае следует ожидать пристального внимания скорее со стороны короны или Лугов. А о подобном знакомстве я сейчас мечтал в последнюю очередь... Да, недавняя встреча с самой Смертью сделала меня еще более осмотрительным.
Я осторожно осел на постели. Благо, лежбище не стало предательски скрипеть или шуршать покрытием. Однако случился иной, менее ожидаемый мною эпизод, от которого чуть не затрещали в момент сжавшиеся в оскале зубы. Совершенно позабытое раненое плечо не преминуло напомнить о себе в самый неподходящий момент, вспыхнув режущей болью от локтя до самой шеи. Мне едва удалось проглотить так и норовивший выскочить из глотки мучительный всхлип.
Плащ с меня, как оказалось, сняли, равно как и рубашку, и на голом теле красовался ладно обмотавший плечо и часть груди полотняный бинт с обширным багряным пятном. Впрочем, перевязи подверглась не только рана от арбалетного болта. Правое предплечье и живот от нижних ребер до самого таза также были увиты белыми лентами – видно, случай в пещере не дался мне совсем без увечий. Хотя особой боли от этого я не ощущал, а посему могу предположить, что бинт наложили, скорее, ради профилактики. Видно, этому человеку я был нужен живьем. Но для чего? – ответ на этот вопрос мне решительно не хотелось узнавать.
Похоже, бежать придется практически нагим, а учитывая, что солнце, если судить по пробивавшимся сквозь окно косым лучам, поднялось еще не слишком высоко, такой поход вряд ли окажется приятным. Но не страшно, и не такое миновали. День разгорится, потеплеет, а уж одежду мне найти труда не составит.
Я тягуче встал – обнаженные стопы повстречались с мохнатой овечьей подстилкой, но спустя шаг уже оказались на холодном и гладком паркете. Дверь, если меня не обманывали глаза, не была заперта ни на щеколду, ни на повисшую с рамы цепочку. И данному событию я был несказанно рад. Не придется возиться с замками, что едва ли, при всей моей сноровке, явилось бы абсолютно бесшумным процессом. Мне оставалось лишь приоткрыть створку и ступить за порог, а там уже нестись со всех ног, желательно в какую-нибудь чащу или болото. Главное, чтобы мой пленитель не прознал о бегстве раньше времени и не застал мою полуголую фигуру мчащейся по открытому полю.
Но, разумеется, все прошло совсем не так, как бы мне того хотелось. Когда до спасительной створки оставалось чуть больше шага, швабра, досель мирно сметавшая с угла паутину, резко двинулась вбок, за секунду протиснувшись под дверную ручку и наглухо подперев выход. Я растерянно врос в землю. Мой план за мгновение рассыпался прахом.
– Ты куда-то спешишь? – раздался из-за спины спокойный чистый голос.
– Слушайте, – я моментально обернулся, нервно забормотав в ответ, – я не знаю, кто вы...
– Вильфред Форестер, – старик перебил меня, перегнувшись локтем через спинку стула. Большими молочными камнями сверкнули раздувавшие мочку уха широкие серьги. Белая, равно как и сжимаемое в деснице перо, окладистая борода старика кончиком ниспадала на плечо. Серебристые глаза смотрели холодно, словно пронзая меня насквозь. – Будем знакомы.
– Милорд Форестер, я вам бесконечно благодарен за врачевание и приют. Но мне нужно идти. Вы можете этого не понимать, – или понимать, что еще хуже, – но я, верно, сотворил нечто... ужасное. И если меня найдут под крышей вашего дома, то несдобровать нам обоим.
– За меня можешь не беспокоиться, – выдержано кивнул старец. – А что касается тебя... По твою душу уже являлись вчерашним утром. Но я тебя не выдал. И да, ты действительно сотворил не самое доброе деяние, которое я бы хотел с тобой обсудить. Поэтому, будь так любезен, присядь.
Он протянул морщинистую ладонь, указывая на кровать.
– То есть, как это, «вчерашним утром»? – искренне изумился я. – Как долго я здесь нахожусь?
– Присядь, – повторил мой собеседник. – Все обсудим.
Больше упираться я смысла не видел и смиренно повиновался. Только мне стоило усесться обратно на кровать, как Вильфред Форестер поднялся со стула, выдвинул тихонько скрипнувший комодный ящик, изъял тюк бинтов.
– Но сначала сменим перевязь.
Он подошел ко мне, опустился на корточки, принявшись с хирургической тщательностью неспешно разматывать покрывавшую мое плечо ткань. Стоит отдать старику должное, особого неуюта от этой процедуры я не почувствовал. Разве только, когда налипшая к застывшей крови перевязь отказывалась покоряться по-хорошему, с трудом отслаиваясь, практически отрываясь от моего тела, ранение давало о себе знать, но все одно – эта боль была практически неощутима. Спустя несколько секунд использованный и чуть отдававший смрадом бинт комком улегся у постельной ножки.
– Восстановление идет даже скорее, чем я того ожидал, – причмокнул Вильфред Форестер, с прищуром осматривая розоватую рану. – Даже удивительно. А еще более удивительно, как под твою первую перевязь не забралась какая-нибудь гадость и не сгноила плечо ко всем бесам. Целитель тебе попался явно не самый стоящий.
– На более тщательное лечение мне времени не выделили.
Старик ухмыльнулся, приступив к накладыванию свежего бинта. Я же продолжил с не меньшей дивой осматривать трудившиеся сами по себе в разных частях комнаты швабры, веники, щетки, совки да тряпицы. Поразительно, как этот человек, Вильфред Форестер, умудрялся контролировать так много предметов разом, при этом уделяя внимание совсем иному занятию. На вид – утварь, как утварь, самая обычная, чего-то особенного или тем паче волшебного в ее строении я не приметил. Мне впритрудь давалось наскоро соткать хотя бы один-единственный пламенный лоскуток, а старик управлял таким количеством вещей и внешне даже не выказывал от этого какой-либо усталости или напряженности. Я вовсе не удивлюсь, если за пределами дома еще самосильно собирается урожай с грядок, а овец пасет летающее пугало.
– Ты тоже на такое способен, – вдруг заговорил старик.
– То есть? На что способен?
– Заставить разного рода вещи парить по твоей указке. И отнюдь не только это. Ты ведь не лишен магической силы, верно?
Я нерешительно промолчал. Впрочем, чародею едва ли был важен мой ответ.
– Я понял это, лишь когда учуял твою кровь. Если не считать за доказательство сковывавшие твои руки магические кандалы.
Только сейчас я обратил внимание на чуть поалевшие от продолжительно сжимавшей их стали свободные запястья.
– Снять браслеты удалось в два счета, так как нечто разрушило блокирующие волшбу каменья. Не знаешь, к слову, что именно?
Его вопрос не встретил в ответ ничего, окромя моей недогадливой немоты.
– Я предполагаю, – меж тем продолжал старик, – что это было колдовство. Причем, вероятнее всего, разряд молнии. Более того, ты не был прямым адресатом. Удар пришелся во что-то иное, в тебя же либо отскочило, либо прошло по цепи.
После этих «догадок» меня чуть ли не кинуло в холодный пот. В воспоминаниях сразу всплыл озадаченный лик Бьерна, за секунду до того, как вылетевшая из сферы блиставица обратила стражника в пепел... Теперь я проникся к этому Вильфреду Форестеру еще большим недоверием, почти граничившим со страхом.
– Ты умело таишь свой дар, юноша, – вновь заговорил старый маг, не стирая с лица невозмутимой всезнающей мины. – Но, когда прояснилась твоя истинная сущность, дело заиграло новыми красками.
Жилистые руки повязали узел, слегка дернув за полоски бинта. Старик поднялся, отошел, присел обратно на свой крепкий деревянный стул. Я безмолвствовал, ожидая новых, затрагивающих мою персону реплик, при этом ощущал себя, словно после знатной, напрочь отшибшей память попойки, вынуждавшей наутро выслушивать обо всех сотворенных мною в хмельном состоянии деяниях. Только вот чутье мне подсказывала, что масштаб эти деяния имели весьма немалый, раз оказаться мне довелось в доме подобного человека.
– И да, если тебе так интересно, у меня ты пролежал чуть более суток. А вчера, спустя пару часов после восхода, мой дом посетила дюжина виланвельских гвардейцев с расспросами о произошедшем. Скрыть от их взоров твое смиренно почивавшее тело было не так сложно. – Он с довольным видом потер руки, и от этого жеста мне стало совсем не по себе.
– Зачем? – выдавил из глотки вопрос я.
– Что «зачем»?
– Зачем вы спрятали меня? Раз явилась сама гвардия, значит действительно случилось нечто серьезное.
– Верно, – утвердительно кивнул старик. – Однако их мужицкие умы даже не представляют, насколько... Посему мне было много выгоднее оставить тебя здесь и самолично все выведать, чем отдавать такой кадр в руки несведущих.
Он, одной рукой поймав подлетевшую невесть откуда жестяную кружку, отпил, поставив сосуд на гладкую столешницу.
– Итак, – начал колдун, – как же получилось, что я ночью наткнулся на твое полуобморочное тело в глухом лесу, подле сравненного с землей холма? Обрушить целый холм... – Он вдруг снизил тон, встряхнув головой. – Немыслимо... Мне нужно знать все, что ты видел, слышал, чуял и ощущал в том подземелье. Все.
Поначалу я хотел было спросить, откуда старику ведомо, что мне довелось находиться в приснопамятной пещере, и что именно там разыгралось смертоубийственное представление, однако быстро проглотил свой вопрос. Несмотря на то, что я не знал об этом старике абсолютное ничего, помимо имени и наличия у него весьма незаурядных способностей, мне Вильфред Форестер виделся персонажем с отнюдь не заурядным складом ума. И уж явно способным распознать любую ложь. Посему я не таясь решил выпалить ему абсолютно все, причем в самых пестрых красках. Хуже от этого мне станет едва ли.
Точно не скажу, как долго продлился мой рассказ. Пришлось начать с диалога за завтраком в герцогской обители, общо поведав и о моем славном ограблении, а окончить уже, непосредственно, разящими все на своем пути блиставицами. С особым интересном, как я заметил, Вильфред вслушивался, когда речь заходила о Фаресе эль’Массароне.
– Почти потерял чутье? – поразился услышанному колдун, усмехнувшись. – Да мейстер эль’Массарон уже десять лет, как полностью «утратил нос». Видно, решил солгать, дабы Лас не прогнал взашей такого безусловно полезного мага и не нашел ему более молодую и способную замену.
Это, впрочем, был единственный комментарий, который чародей позволил себе за время моего повествования. По его окончании, Вильфред задумчиво откинулся на спинку стула.
– Это все?
– Все, – кивнул я.
Маг хмыкнул, приложив указательный палец к щеке.
– То есть тебя даже не посвятили в суть? Просто нагрузили возом вздора и недоговорок, одели ошейник да пустили вместе с остальными? Занятно. Нешто они действительно не ведали об истинной природе места, которое спешили разграбить? Хотя да, возможно. Фареса никогда особо не ценили в Лугах, он точно ни о чем не мог знать. А герцог и прочие – подавно... Где они могли достать ключ?.. Гильдия? Смешно. У них нет ресурсов для поиска подобных вещей. И осколки! Выкрасть из-под носа столичников? Сомнительно и нерезонно даже для самых отчаянных воров...
Вильфред не смущаясь общался сам с собой, потупившись и с каждым новым предложением все сильнее сбавляя голос. Наконец, он замолчал, продолжая так же пристально вглядываться в пол.
– Откуда, говоришь, шел фургон? – вдруг вскинул голову колдун, да так резко, что я мельком вздрогнул от неожиданности.
– Из Корвиаля, – быстро ответствовал я. – Без сомнений.
– Из Корвиаля... – тихо пробурчал старик. И вновь умолк, поникая взглядом и застывая бездвижным изваянием.
Не сказать чтобы от этих его размышлений мне становилось легче или хотя бы на толику прояснялась случившаяся ситуация. Во что я вляпался на этот раз? Куда влез, чье гнездо разворошил? Что-то мне подсказывало, колдун знал правильные ответы или, по крайней мере, о них догадывался. Но делиться явно не стремился. Во всяком случае, пока.
– Что-то я совсем пропал в своих мыслях, – неожиданно-бойко вскочил на ноги старик, подходя к камину и голыми руками снимая с перекладины чайник.
– Я рассказал вам все, что знал, – негромко заговорил я, когда колдун снова многозначительно примолк. – Теперь вы позволите мне уйти?
– Уйти?! – засмеялся Вильфред Форестер. – Побойся Богов, юноша. Ты ранен, да к тому же заляпан разящим за лигу магическим знаком. За него будь благодарен той пещерной сфере. Вдобавок всюду рыскают Ищейки Певчих Лугов, что учуют твой запах, едва ты отдалишься отселе на пару сотен ярдов. Поэтому лучше тебе пересидеть у меня, пока этот след не сойдет. Снимать его собственноручно я не стану – вмиг навлеку на нас нежелательных столичных гостей. Так что я бы на твоем месте носа из моей обители высовывать не стал. Чувствуй себя, как дома.
– Тогда вы, быть может, хотя бы посвятите меня в суть дела? – в лоб спросил я, потеряв терпение от хвостовилятельных рассуждений мага. – Что произошло той ночью?
– Этого я и сам пока до конца не сознаю, – несколько насупившись проговорил он, откупорив протяжно лязгнувшую крышку чайника. Заглянул внутрь. – Слишком все запутанно в твоих рассказах... И вообще, чем вопросами меня допытывать, поди, лучше, воды с колодца наноси. А то и впрямь чай заваривать не на чем.
– Но вы же сами минуту назад сказали, что мне не следует ступать за порог этого дома.
– Не переживай, – махнул рукой старик. – Над этой долиной давно висит самотканый купол, под которым тухнет запах любой ворожбы. Вплоть до леса ты можешь гулять спокойно, но вот что дальше – забудь. И хватит уже препираться! Кадки снаружи на пороге. Колодец прямо от двери, шагов восемьдесят. В поле не заблудишься. И поспеши, утра здесь холодные, а нутро согревать чем-то надо. В шкафу найдешь меховую куртку, сапоги и свою рубаху. Ее я, кстати, любезно постирал, выгладил и заштопал. Равно как и тебя. Не стоит благодарности.
– А вдруг мне придет в голову сбежать? – поднявшись с кровати, спросил я стоявшего ко мне спиной колдуна.
Он неспешно обернулся, взглянув на меня с сардоническим укором:
– Если ты так мечтаешь попасть в гниющую корвиальскую темницу, а на следующий день, спозаранку, уронить голову в корзину палача, то я тебя не держу.
Содержание
Глава 1.1
Глава 1.2
Глава 2.1
Глава 2.2
Глава 2.3
Глава 2.4
Глава 2.5
Глава 3.1
Глава 3.2
Глава 3.3
Глава 3.4
Глава 4.1
Глава 4.2
Глава 4.3
Глава 4.4
Глава 5.1
Глава 5.2
Kiwi.niki (25-го, 24 года)
