Прошло 12 лет. Многое изменилось в жизни Ирины с той поры. Много историй было рассказано. Не меньше было усвоено уроков. Старый Друг действительно никогда не обижал свою маленькую подругу, и действительно рассказал ей все, что знал сам, хотя для этого, конечно, не хватило одной ночи. Не хватило бы и сотни ночей. Но им некуда было торопиться.
Он рассказывал ей о заре времен. О том, как первые люди, впервые вышли из своих пещер и подняли головы к черному ночному небу, увидев в нем миллиарды маленьких и холодных, но таких магически притягательных, искорок. И о том, как примерно, тогда же в мире зародилось Чудо. В те далекие времена, оно было повсюду. Пронизывало весь мир. В каждом камне, дереве, водоеме, в каждом живом существе, можно было найти его отголоски. Люди создали его, сами того не ведая, ибо без него они никогда бы не стали Людьми. Из Чуда они черпали вдохновение для своих величайших творений и достижений. Оттуда же происходили все их мечты, фантазии и грезы. Но у Чуда были и собственные дети. В разные времена и в разных уголках мира, их называли по-разному. Сатиры и нимфы, эльфы и феи, лешие и водяные. Все они когда-то жили бок о бок с людьми. Иногда их боялись, иногда искали у них защиты, но никто никогда не сомневался в их существовании. Они были такой же частью мира, как ветер, гроза или свет небесных светил – не понятные людям, но от этого не менее реальные. Все они были детьми Чуда. Все они черпали из него свою жизненную силу. Но мир менялся слишком быстро, для таких, как они. Люди ломали его под себя, меняясь сами. И вот уже те, кто породил Чудо, перестали нуждаться в нем, также как взрослый человек перестает нуждаться в своих детских пеленках. Они не просто разучились видеть его. Они разучились в него верить. И Чудо начало умирать. А вместе с ним гибли и порожденные им существа, ибо им негде было больше черпать свою силу. Но к счастью, а может и к несчастью для них, Чудо умирало медленно. Агония его растянулась на века. Оно больше не пронизывало весь окружающий мир, но все еще пересекалось с ним в некоторых его аспектах.
- Если хочешь найти Чудо, подумай, что завораживает людей с первого взгляда? - однажды рассказывал девочке Старый Друг, как обычно сидя на подоконнике ее окна и поглаживая по мохнатой спинке крупного паука сидящего у него на коленях. Паук выдергивал тончайшие серебристые нити прямо из потока лунного света, заливающего всю комнату, и что-то из них плел.
- На что они могут смотреть сколь угодно долго, не уставая от этого? Пылающее пламя, бегущая вода, облака, гонимые ветром по бесконечным безбрежным небесам. Силы природы, стихии – это последние и единственные очаги Чуда, в этом мире, у которых могут согреться такие как я. Почти последние и почти единственные.
- Почти? – удивилась девочка, - а что еще?
- Есть и другие источники. Но они не постоянны, и могут иссякнуть так же быстро, как и возникнуть, хотя порой сила их бывает поистине велика. Но не будем забегать вперед.
Потом он рассказывал ей об Осени мира. О том, что у всего есть свое начало и конец. Что все, однажды родившееся, должно когда-то умереть. Такая же судьба ждала и мир людей. Он уже пережил свою Весну, когда силы, управляющие им, были юны и стремились жить, развивая и меняя все вокруг. И Лето, когда силы Разума и силы Чуда были равны и взаимно дополняли друг друга, период великих мечтаний и великих достижений. Теперь же наступила Осень. Чудо почти мертво. «Деловой подход» правит бал в жизнях людей. Скоро, уже совсем скоро, наступит Зима. И мир умрет. Нет, это будет не тот Армагеддон, который люди привыкли видеть в кино. Земля не сойдет со своей орбиты. Океаны не выйдут из берегов. Не извергнуться разом тысячи вулканов. Погибнет только Чудо, эта маленькая частичка мира, которую люди давно уже разучились замечать. Вместе с ним умрут и его дети, но и про них человечество давно позабыло и не заметит этой потери. А еще умрет Фантазия. Умрет Творчество. Погибнут Грезы. Мир станет серым. Потеряет свои краски, так же как с первыми морозами, дерево теряет свои последние листья и становится голым и беззащитным перед холодными зимними ветрами. Но людям будет уже все равно. Они не заметят и этого. Они сами станут воплощением банальности и серости.
Это уже началось. Это происходит прямо сейчас. Именно поэтому, такие, как Старый Друг больше не могут появляться перед людьми в своем истинном обличии. Ибо, столкнувшись с проявлением Чуда, люди уже могут разрушить его своим неверием и отрицанием. И вот, Дети Чуда, чтобы хоть как-то выживать рядом с людьми, вынуждены прятаться под масками. Носить человеческие тела из плоти, костей и крови, словно маскарадные костюмы, чтобы их волшебная сущность не была раздавлена грузом обыденности и повседневности. И, надев этот костюм однажды, они уже навечно обречены были балансировать между двух миров, поскольку человеческому телу нужен привычный и банальный мир людей. Нужна пища, одежда и крыша над головой. А духу, живущему в этом теле, нужен мир чудес и волшебства. Мир, парящих в облаках замков и деревьев, держащих на себе небесный свод. Мир тончайших и, при этом, очень прочных одежд, сотканных из лунного света, и экзотических яств, возникающих по одному лишь желанию на поверхности волшебной скатерти. Телу нужно вращаться в мире людей. Духу – держаться поближе к источникам Чуда, откуда он может получать свою энергию. Слишком долго продержаться на этой грани, не получалось ни у кого. Рано или поздно, баланс всегда оказывается нарушен. И тогда остается два пути. Либо гибнет тело, и дух оказывается привязанным, к тому островку Чуда, от которого он зависел, или вовсе растворяется в нем. Либо гибнет дух, и тело остается доживать свой недолгий человеческий век, так же как миллионы людей вокруг, лишь иногда, смутно, как будто вспоминая что-то. Понимая что, он чужой в этом мире. Что все вокруг – не его, и он рожден не для этого. Но уже не в силах, ни осознать, что же именно с ним не так, ни изменить это.
Старый Друг сделал свой выбор. Мир людей был ему слишком чужд, и он все больше времени проводил рядом со своим «очагом» Чуда – маленькой рощицей в центре довольно крупного лесного массива. Скрытое от глаз простых смертных, это место являлось точкой пересечения двух миров, и давало ему не малые силы, пока он находился там. Эти же силы постепенно меняли его, превращая в воплощение лесного духа, сказочного лешего, предавая его облику все больше древесных черт. Одной из таких черт была его зимняя спячка. Каждый ноябрь он покидал девочку, усталым и несуразным стариком, и каждый март возвращался к ней помолодевшим и полным сил. Но, не смотря на эти сезонные перемены, он как будто никогда не менялся, всегда оставаясь для нее все тем же Старым Другом. Она же, каждую новую их весну, становилась на год старше. Девочка росла, и мир вокруг нее уже не казался таким необъятным. Время, бежало все быстрее. А обязанности все больше вытесняли желания. Она не была порождением Чуда. У нее не было выбора, в каком из миров ей жить. И, хотя, Ира теперь научилась замечать вокруг все больше необычного и чудесного, она, тем не менее, чувствовала себя чужой среди людей. Ей было не с кем поделиться тем, что с ней происходит. Ей было некому рассказать о том, что она видит и узнает. Людей пугали и настораживали такие рассказы. Она поняла это впервые, когда однажды утром, увидев в зеркале, что глаза ее вдруг заискрились изумрудным светом, рассказала об этом маме.
- Ну чего ты выдумываешь, у тебя чудесные карие глазки, - улыбнулась мама ей в ответ, но на лице ее, едва заметно, залегла тень тревоги. Когда же девочка решилась рассказать, что к ней в гости приходит самый настоящий леший, мама потащила ее к психологу. Ира до сих пор со страхом вспоминала ту высокую, стройную женщину, в сером брючном костюме и строгих очках. Рядом с ней казалось, гибло всё то чудесное, что с некоторых пор, не видимое для чужих глаз, окружало девочку. Само пространство вокруг блекло и становилось серым. А Ира казалась сама себе маленькой и ничтожной перед этой женщиной. С тех пор она больше никогда никому и ничего не рассказывала.
Ирина жила обычной жизнью обычного ребенка. Она прилежно училась и получала хорошие оценки. Она общалась со сверстниками, и хотя, никогда не была душой компании, не была и изгоем. Она делала то, что было нужно, зная, что за серой будничной рутиной, обязательно наступит ее время. Не важно, как это будет. Придет ли он к ней в спальню, на пару часов перед сном, чтобы рассказать очередную сказку, или, гуляя в парке, она случайно увидит его лицо, среди древесных ветвей, и внезапно осознает, что мир вокруг нее неузнаваемо изменился. Главное, что только в такие моменты она жила по-настоящему.
А потом детство закончилось. Ирина, теперь молодая и привлекательная девушка, поступила в ВУЗ. Не потому что ей действительно этого хотелось, а потому что без этого было не обойтись, и потому что, так хотела мама. У нее даже появился парень, но их отношения не продержались слишком долго. Он совершенно не мог понять ее, а ей не хотелось ему врать. И не врать она не могла. Кроме того, она совершенно не испытывала к нему тех самых чувств, воспетых во множестве книг и историй. Единственным, кого она действительно любила, кем дорожила больше всего на свете, и кто так же любил ее, был Старый Друг. Но это была необычная любовь. Не строящаяся на страстях и желании обладать, как это бывает у людей. А воздушная и нежная любовь, основанная на спокойном созидании и радости осознания, что рядом есть кто-то настолько близкий. Это были отношения родителя и дитя, наставника и ученика, двух родственных душ, нашедших друг друга, хотя это было практически невозможно, и теперь не желающих расставаться.
Да, время шло с неумолимой скоростью. У них уже не получалось видеться так часто, как это было раньше. Он все больше времени проводил в своем лесном оазисе, она кружилась в водовороте пар, сессий, домашних дел и подработок. Но, каждую осень она приходила попрощаться с ним, перед его зимней спячкой, а каждую весну, первой встречала его после пробуждения. Никто из них не задумывался над тем, как долго это будет продолжаться. Им казалось, что так будет всегда.
***
Что-то хрустнуло у девушки под ногами, и этот звук отвлек от воспоминаний. Она опустила голову и увидела, среди опавшей листвы нечто маленькое и красное, что показалось ей совсем чуждым для этого места. Присмотревшись, она поняла, что это жестянка, банка из-под кока-колы, сплющенная и вдавленная во влажную землю, подошвой ее сандалия. В ту же секунду мир вокруг нее рухнул. Она снова стала обычной девушкой Ирой. Студенткой второго курса местного политеха, в ярком свитере, синих джинсах и полуботинках из кожзаменителя на ногах. Иллюзия, окутывавшая ее, растворилась без следа, ибо в том мире, где она была прекрасной лесной принцессой, не было места банкам из-под кока-колы. Этот мусор означал, что здесь недавно были люди. А там где люди – нет места чудесам. Замерев на секунду, пытаясь переварить произошедшее, девушка вдруг почувствовала, как медленно, но неумолимо на нее накатывает тревога. Сначала иллюзорная и едва осознанная, она скоро обрела свою форму, и девушка, быстрым шагом, иногда срываясь на бег, там, где деревья смыкались не слишком плотно, кинулась искать своего Друга. К счастью, до рощицы, оставалось совсем недалеко. Буквально через сотню метров, девушка прорвалась через сплетение ветвей, опять казавшихся безжизненными деревьев, и оказалась на берегу маленького заброшенного пруда.
В мире Грез это было прекрасное место. Глубокое озеро с кристально чистой водой, такой прозрачной, что можно было видеть дно, обрамляли величественные вечнозеленые деревья. В их кронах звенели звонкие птичьи трели, а у оснований, в переплетении могучих корней, сновали всевозможные фантасмагоричные существа, порожденные человеческой фантазией. В воздухе кружились диковинные ароматы и парили невиданные насекомые. Это был тот мир, который Ира когда-то видела в странном окне трамвая. Мир удивительно светлый и чистый. Но свет этот, лился не с бескрайних прозрачных небес. Одно единственное Дерево, возвышающееся над остальными, словно король над своими подданными, такое огромное, что крона его терялась в облаках, лучилось этим светом, и освещало весь маленький мирок, раскинувшийся у его подножия. У Дерева был могучий ствол, ровный как мачта корабля, необхватный, наверное, и для десятка человек. Его покрывала белая кора, прочная как сталь и, в то же время, мягкая и бархатная на ощупь. Крупные золотистые листья, на его ветвях, тех, что можно было увидеть с земли, лучились ровным белым светом. А когда один или несколько листочков вдруг срывались с ветвей, и падали на землю, вокруг разносился мягкий, едва слышный звон. Старый Друг рассказывал, что дереву этому тысячи лет. Что оно и есть воплощение того самого кусочка Чуда, еще не погибшего в этом месте. И что раньше, великое множество таких деревьев росло по всей земле. И когда два мира пересекались, на месте Белого Дерева, в мире людей тоже вырастало дерево, почти не уступающее ему в величии. Такое дерево было и в этом месте. Старый, высокий, уже наполовину высохший вяз, медленно умирал, так же как и его побратим. И так же, он до последнего не терял своего величия. Большая часть его ветвей уже высохла. Они нависали над прудом тяжелыми когтистыми лапами. И лишь на одной могучей ветви все еще, каждую весну появлялись молодые листочки. Старый Друг говорил, что два дерева из разных миров настолько тесно переплелись друг с другом корнями, что когда умрет одно, умрет и другое. А вместе с ними умрет и он. Но Ирина отказывалась верить в это. Не могла поверить.
Сейчас девушка не видела всего великолепия мира Чуда. Сейчас она стояла на берегу изрядно обмелевшего, затянутого ряской, и пахнущего прелыми листьями, водоема, в окружении корявых, изломанных жизнью деревьев, и смотрела в одну точку, не в силах смириться с тем, что видит. Дерева больше не было. Старый вяз исчез. На его месте, между двух стен деревьев, стоящих по бокам, будто не решающихся подойти ближе, и виновато взирающих на место свершенного преступления, зиял непривычный глазу провал. В нем было видно кусок темного, хмурого неба, и мрачные упирающиеся в него вершины других, более далеких деревьев. А еще там торчал огромный, более метра в диаметре, и какой-то нелепый на вид пень.
Постепенно, с осознанием произошедшего, Ирина увидела и остальные кусочки мозаики, быстро сложившиеся в одну картину. Несколько беседок разбросанных по берегу пруда. Деревянные лавки. Грязные, покрытые сажей мангалы. Мусор, как это обычно бывает, валяющий не только в урнах, но и вокруг них. Она не появлялась здесь все лето. Закружилась в бесконечном водовороте человеческого быта, и забыла о том, что все, даже кажущееся вечным, когда-нибудь кончается. Она и подумать не могла, что об этом местечке когда-нибудь узнают люди, но вот это случилось. Неважно как, неважно почему. Быть может, кто-то выкупил эту землю, или взял в аренду. Потом решил облагородить или заработать на ней, устроив тут базу отдыха. Так ли теперь важно, кому и чем помешало старое, наполовину сухое дерево. Может просто портило вид. Или мешало загорающим, закрывая им солнце своими могучими лапами-руками. Главное что теперь его не стало. Сейчас, вокруг не было никого. Конечно, уже не сезон для отдыха на природе. Но речь шла и не о людях. Ирина была совершенно одна в этом месте. Мир вокруг нее словно замер. Молчали птицы. Затих ветер. Не шевелилась ни одна веточка на стоящих вокруг молчаливой стеной, деревьях. Чувство одиночества холодной острой стрелой пронзило грудь девушки. Она бросилась к пню и упала перед ним на колени.
- Старый Друг! – слова готовые криком сорваться с губ, почему-то прозвучали полушепотом, словно понимая, что ответа все равно не будет, и, не желая разрушать царящую вокруг, торжественную тишину. Горячая слеза прочертила дорожку на ее щеке и упала на холодную мертвую древесину, испещренную сетью почти ровных колец.
- Этого не может быть… Ты не мог… Вот так… - бормотала Ирина, но в словах уже не было смысла. Они все равно не смогли бы выразить сейчас всего того, что было у нее на душе. Девушка поняла это и замолкла. Некоторое время лишь тихий девичий плач был единственным звуком в этом стеклянном мире тишины. Еще одна частичка Чуда ушла из мира безвозвратно. Мир стал еще чуточку более серым и банальным.
Но, что же теперь делать ей? Ей, аномалии, не принадлежащей ни одному из миров, но могущей жить в обоих. Способной прикасаться к Чуду и видеть его проявления. Пусть и с чужой помощью, но все же способной. Как ей быть дальше, когда не осталось больше того, кто всегда мог понять ее? Кто вел ее и учил. Обречена ли она стать обычным человеком, полувидящим, полуслышащим, получувствующим, или должна найти свой путь, вынести что-то из сложившейся ситуации? Конечно, ни один из этих вопросов, не был сейчас важнее ее потери. Пройдет время и она начнет искать на них ответы. И возможно, найдет, но сейчас ей было все равно. Она снова чувствовала себя маленькой девочкой, такой же, как 12 лет назад. Преданной, брошенной, лишенной даже собственного мирка, единственного места, в котором она могла укрыться от жестокого мира.
Солнце уже начало опускаться за горизонт, превратившись в большой ярко-красный полукруг, выглядывающий из-за деревьев, а девушка все сидела, прижавшись к темному, покрытому мхом пню. Автобус, на котором она обычно возвращалась в город, уже скоро должен был отправляться из ближайшего поселка, и ей надо было выходить к дороге, если она хотела на него попасть. Но она не хотела. В городе не было ничего такого, к чему следовало бы спешить. Теперь во всем мире не было ничего такого. Конечно, там, дома ее ждала мама, единственный и последний близкий ей человек. И она, наверняка, будет переживать, если Ира не придет домой ночевать. Но даже это сейчас не волновало девушку. В крайнем случае, можно будет поймать попутку, или сказать, что заночевала у подруги. В конце концов, она уже взрослая девочка. А мама все равно не сможет понять ее боли.
Ирина почувствовала, как силы покидают ее тело, и сползла на холодную землю, погрузившись в перину из опавших прелых листьев. Влага медленно пропитывала ее одежду, забираясь за шиворот колючими холодными пальцами. Воздух стал заметно холоднее, но у девушки просто не было сил встать. Она лежала, прикрыв глаза, и тихо, едва слышно, бормотала одними губами:
- Я не верю, не верю… Ты жив. Ты где-то здесь. Может, ты просто не можешь выйти ко мне. Может, ты уже погрузился в свой сон. Но ты не мог погибнуть. Я не верю…
Ирина не знала, сколько времени прошло, но в какой-то момент, вокруг нее что-то изменилось. Она почувствовала это почти сразу, но глаза открывать не стала. Было слишком страшно, от того, что ей могло показаться, и она вновь увидеть перед собой лишь мертвый безликий пень, и кусок чернеющего неба. И поэтому, девушка просто лежала и прислушивалась к своим ощущениям. Первым, что она почувствовала, был легкий, совершенно не холодный ветерок. Он скользнул по ее коже, нежным прикосновением, как преданный пес лизнувший руку своего хозяина. Прикоснулся, и тут же исчез. А потом тихонько зашумели деревья, зашептались, вновь ненадолго очнувшись от своего полусна. И что-то совсем невесомое и едва ощутимое опустилось девушке на лицо. Нечто, легче пушинки и нежнее шелка, словно паутинка, сорванная ветром с какой-нибудь ветки и гонимая по миру, как это часто бывает в «бабье лето». Но девушка уже знала, что это такое. Она открыла глаза и увидела полупрозрачный, наполненный серебристым мерцанием, шарфик. Тот самый, который плел для нее паук, сидя на коленях у Старого Друга, когда тот рассказывал ей про Чудо. И она вновь вспомнила ту ночь.
- Да, есть и другие источники, - говорил он, - люди. Лишь некоторые, и лишь в определенные моменты своей жизни. Создавшие Чудо однажды, а потом отказавшиеся от него, они, тем не менее, все еще могут поддерживать его своей энергией. Конечно, не все. Например, дети. А еще влюбленные. Но это не постоянные источники. Ребенок вырастает, и у него не остается больше времени фантазировать, а влюбленность быстро проходит, гибнет под тяжестью однообразных будней. Но есть и еще один тип людей. Такие как ты. Они несут в себе частичку Чуда всю свою жизнь. Они могут прикасаться к нему, и воздействовать на него. Они и есть настоящие творцы. Многие, большинство, не сразу понимают это. Кому-то нужно время, чтобы научиться, кого-то достаточно лишь направить и подтолкнуть. Другие же осознают свои силы, лишь пройдя через череду суровых испытаний, уготованных им судьбой. Потому что, порой, теряя все, можно обрести гораздо больше.
Слова пронеслись в голове девушки, так же как легкий ветерок, пронесся над ее телом всего секунду назад, и она начала понимать. Деревья были правы, за зимой всегда приходит весна и смерть, сменяет новая жизнь. У всего есть начало и конец, но ничто не проходит бесследно.
А потом она увидела, как мир обретает свои краски. Как роща вновь наполняется бормотанием сонных старцев. Как сверкает красным закатным огнем, вода в глубоком спокойном озере. У ног девушки закопошились маленькие химерические существа, а где-то высоко над головой запели птицы. Ирина поднялась на ноги и увидела на месте мертвого безмолвного пня сверкающий белый ствол, устремленный в голубые небеса. А потом она ощутила Его присутствие. Он был где-то рядом, может, скрывался в листве, или прятался за деревом. Она не видела его, но теперь уже точно знала, что он совсем близко. Она слышала его. Его шепот несло в себе легкое дуновение ветерка:
- Вот и ты, мое маленькое Чудо. Я так скучал по тебе. Но наше время прошло. Я рассказал тебе все сказки, которые знал. Научил всему, что умел сам. Ты стала сильной. И мудрой. И теперь ты, и такие, как ты – единственная и последняя надежда для этого мира. Ибо умение верить, раз за разом видя, как жизнь вдребезги разбивает все твои фантазии и мечты, это и есть настоящее Чудо.
Indiya (24-го, 25 лет)
