-= Клуб начинающих писателей и художников =-

Пролог
Немного о вечном


Гулкий удар молотка эхом пронесся по залу, ознаменовав свершение правосудия. Однако обширное помещение не спешило наполняться суетой, призванной следовать за финальным действием человека-арбитра. Вместо этого все присутствующие безмолвно замерли на своих местах, а лица их превратились в отбеленную потрясением маску. Такова была реакция находящихся в зале, на первый в истории Синклита приговор, предусматривающий наказание длинною в… вечность!
Четырёхъярусные наблюдательные трибуны, расположенные в промежутках между квадратными колоннами, подпирающими уходящий далеко ввысь потолок, были до отказа заполнены членами Синклита. Все в дорогих одеждах самых невероятных фасонов и расцветок. Настолько дивных, что каждый из них с легкостью отличился бы и среди армии простолюдинов. Их положение подчёркивал и местный антураж; наряду с живописными фресками, облицованные мрамором стены украшали шпалеры, выполненные из декоративной ткани с вплетением золотых и серебряных нитей. Отдельные участки стен были усыпаны вкраплениями драгоценных камней, образующими сложный орнамент. Пол в передней части зала устилала мозаика, искусно иллюстрировавшая процесс свершения правосудия. Здесь же, на специальной платформе высился стол арбитра – громоздкая конструкция, покрытая шпоном эбенового дерева. Над освещением сего великолепия неустанно трудились сотни светильников, огни которых отражались в стенах из светлого мрамора.
Но было здесь и кое-что, что выбивалось из общей картины роскоши и благолепия. Крепко сколоченное сооружение из толстых досок, длиною в средний человеческий рост и высотой в два локтя, стоящее у подножия центральной трибуны. Крышку этого ящика запирали два висячих замка, а из бокового отверстия торчала безнадежно поникшая голова мужчины. Дышал он хрипло, прерывисто, иногда постанывал. Его лицо, что едва просматривалось за занавесом каштановых волос, – шевелюра, ранее пышная и ухоженная, теперь представала спутанной и слипшейся гривой, – было испещрено струйками запекшейся крови, вытекшей из раны на лбу. Шею окаймлял металлический ошейник, от которого в разные стороны тянулись две увесистые цепи, закрепленные на бортах объёмистого ящика. Это делало невозможным для помещенного в него человека просунуть голову обратно в отверстие.
Тяжело поднявшись со своего кресла, тучный человек-арбитр, в мантии цвета бурлящей лавы, метнул взор в сторону двух людей, стоящих подле входных дверей. Будучи одетыми в рясы из грубой шерстяной ткани, лица их прятались под низко надвинутыми остроконечными капюшонами, руки же находили укрытие в длинных широких рукавах. На поясе одного из них висела толстая связка ключей. Кивнув головой, призывая рясников к действию, человек-арбитр удалился.
Когда вниманию публики предстало выволоченное из ящика тело, с характерным звуком шлёпнувшееся на пол, то зарождавшийся в зале шум сразу же сменился прежним затишьем. Отекшие конечности страдальца сковывали путы в виде яркой пульсирующей энергии. Вместо одежды – перепачканные лохмотья. На оголённых участках тела виднелись порезы и пятна в виде ожогов. Подхваченный рясниками, он издал страждущий стон, исполненный боли и безнадежности. Они поволокли его прочь.
Неприязненно кривя губы, скрывающиеся за пышными пепельными усами и бородой, сэр Гунрольд Скигиор наблюдал за происходящим с самого высокого яруса. Это был высокорослый мужчина, одетый в изысканный бархатный камзол, с воротником, закрывающим половину затылка. Облюбовав место с краю, он сидел, сложив обе руки на набалдашник трости, выполненный в виде головы грифона. Услыхав вердикт, и без того грубое, посеченное морщинами лицо Гунрольда Скигиора, исказила жуткая гримаса. Его глубоко посаженные глаза почернели, а губы сжались и затрещали по швам. Жестом, лишённым привычной лёгкости, он пригладил уложенные назад поседевшие волосы:
- Ты за это поплатишься, Наиш Драк’ка… ты за это поплатишься… - тихо прошипел он, провожая человека-арбитра хищным взглядом.

«Великое Зерно – чудо творца,

Великое Зерно – наша гибель

Судьбой ты нам принадлежишь,

Навеки храня о нас память».

Стих из четырехтомника «Летописи Настоящего»

Том II. Автор Иссилион Арателинуир