Ночь дышала свежестью. После дождя с балкона дуло свободой. Марк долго ждал этого времени, видел во снах минуты блаженства и жаждал лишь одного – долгожданного удовольствия. Жаркий май не принёс плодов, как и предыдущий апрель, как и все дни и месяцы назад. Но в начале июня небо стало серым. Ветер подул с севера, неся в своих руках прохладу, даруя городу свежесть.
- Сначала посадили семя, - Марк лежал на спине, крепко сжимая руку Хруста. – Из семя появился росток. Пустыня родила древо, не высокое, но пышное. Под тенью его прятались насекомые. Это было их спасением.
Хруст открыл глаза. Перед ним высился потолок, увенчанный странными тенями и узорами.
- О чём это ты? – спросил он.
- Я сочиняю историю, - ответил Марк и поцеловал, сжатую в кулак, кисть Хруста. – Моя одноклассница научила меня этому. Мы мечтали когда-нибудь написать роман о дереве.
- О дереве? – удивился Хруст.
- Да. История города, переплетённая с жизнью дерева. Вековой дуб – подобие бога. Вся жизнь у его ног.
- Странно.
С Марком он познакомился на улице, в один из жарких дней начала июня. Хруст ждал маршрутку до центра, а Марк проходил мимо.
- Я узнал тебя по фотографии, - Хруст просто поймал его за руку и остановил. На самом же деле он всё знал. Его девушка Кобра дала наводку и попросила обо всём разузнать. Удивительно, но на сайтах знакомств для геев сидят ни только геи. – Я… В общем, можешь называть меня Хруст.
Марк не предал значение знакомству. На сайте он не был уже больше года, просто разочаровался в таком способе поиска нужного человека. А искал он именно нужного, и верного. Такого, чтобы навсегда и без лишних слов, чтобы понимать с первого слова и слушать до конца жизни.
- Извини, - вырвался Марк. – Ты меня, наверное, с кем-то перепутал.
- Ты Марк, - Хруст, не сбавляя шага, шёл за ним и тарабанил, - тебе семнадцать лет, ты живёшь здесь – в Рабочем посёлке. Твой любимый цвет зелёный, а любимая группа Mishaus.
- Michaus, - поправил его юноша. – Что ты хочешь?
- Познакомиться.
Эта была их первая ночь: лёгкая и необычная. Такого Хруст ещё не знал и не мог предположить раньше, что осмелится на этот шаг, наступит себе на горло и переступит через собственную гордыню. И он не пожалел. Плевать, что с утра Кобре потребуется адрес, а к вечеру сюда вломятся её верзилы и, разнеся всё в щепки, надругаются над Марком и, в лучшем случае, заставят выпить мочу.
- Дерево росло медленно, потому что в пустыне почти не было дождей, - продолжал сочинять Марк, не выпуская из рук кулак Хруста. – Но силы ему давала вера. Вера в жизнь. И большое желание победить смерть.
- Мне пора, - Хруст неохотно встал и в полутьме стал искать джинсы.
- Я буду ждать тебя, - улёгшись на бок и вслушиваясь в каждое движение уходящего Хруста, тихо сказал Марк. – Если не придёшь или больше не захочешь меня видеть - не обижусь. Ты подарил мне долгожданную свободу. Теперь в моих словах есть смысл и желание. Я как то дерево, о котором говорится в моей истории. Теперь у меня есть желание победить смерть и не сдаться ей в руки.
- Я позвоню, - небрежно роняет Хруст и убегает.
В звуке захлопнувшейся двери умерло спокойствие.
Он не давал себе забыться, просто не хотел. Шёл под дождём, чувствуя, как мокнут ноги, но не спешил сойти с сырой трассы на более сухой тротуар. В этот момент он ненавидел себя так, что готов был кинуться под колёса грузовика, проезжающего мимо. Фура, едва заметив на дороге парня, резко повернула влево и чуть не выехала за ограждение. Раздался раздирающий душу сигнал, и фура вновь вывернула на дорогу.
Хруст остановился, на секунду поверив в то, что уже мёртв. Провёл ладонью по сырым волосам и в памяти вернулся запах Марка, тепло его рук. Ещё жив! Тогда он накинул на голову капюшон, что было уже делом бесполезным, и продолжил идти.
Черпая кедами воду из луж, Хруст думал, что говорить Кобре. Она звонила ему двенадцать раз, а он не поднимал трубку потому что был занят Марком – просто не мог оторваться от его губ. Вечером, когда они встретились на станции, предварительно созвонившись (опять-таки по просьбе Кобры), Хруст думал, что всё закончится рукопожатием у входной двери в квартиру. Ему было велено узнать адрес Марка и с кем он живёт.
Как оказалось, Марк обитал в новостройках, на самом краю посёлка. Родители снимали ему однушку, чтобы сын не мешал их любимым кошечкам.
- Мои родители помешаны на зверье! Наша квартира полностью засрана этими тварями. Кругом пищат котята! А ты знаешь, как часто они рожают? Почти каждый месяц, и приносят по пять –шесть котят! В моей комнате воняет так, что вечно открытая форточка уже не спасает. Поэтому я попросил предков снять отдельное жильё, если они любят кошек больше меня. Да и до учёбы тут не далеко, всего одна станция, - рассказывал Марк.
Что будет с ним, когда Кобра наконец-то узнает адрес? Об этом Хруст думал весь оставшийся путь. Он мог бы свернуть в Старку и ночевать сегодня дома, но что-то не позволило ему сделать этого. Странная сила своей безжалостной рукой направила его в сторону торгового центра, где неподалёку жила Кобра.
Она открыла ему дверь сонная и помятая. Ярко рыжие волосы были небрежно собраны в пучок, покрасневшие от сна зрачки ничего не выражали, были пустыми и бессмысленными. Потирая лицо ладонью, она впустила Хруста в квартиру.
- Только обувь не забудь снять, - сказала сквозь сон Кобра и, натягивая пониже безразмерную футболку, зашагала в сторону комнаты.
Разувшись, Хруст последовал за девушкой.
- Ты чего такой мокрый? – спросила Кобра, возвращаясь в постель.
- На улице льёт, как из ведра, - ответил Хруст. Он стоял на пороге, не смея пройти в комнату. – Твои на даче?
- Ага. У тебя что там? Узнал адрес? Я тебе звонила сто раз. Почему трубку не поднимал?
Хруст вошёл и стал раздеваться.
- Этот педик оказался прошаренным, - сказал он. В голове его тучей роилась ложь. – Мы посидели с ним в кафе, потом в кино пошли на последний сеанс. Я его и так, и эдак обрабатывал, а он в итоге сказал, что приглашать меня к себе не хочет и уехал домой на такси. Сказал, что позвонит в следующий раз.
- Сука! – ответила Кобра. Заинтересовавшись рассказом Хруста, она приподнялась и села, поджав подушку между ног. – Позвонишь ему завтра?
Парень разделся до трусов и нырнул под одеяло к Кобре. Он знал, что может отвлечь её сейчас от разговоров. Он применял этот метод почти всегда, когда Кобра начинала требовать от него что-то.
- Слушай, пусть кто-нибудь другой займётся этим педиком. Я не хочу. Мне противно! Вон Батон целыми днями ничего не делает, он пусть и звонит.
Хруст нежно поцеловал девушку в лодыжку и губами стал подниматься выше.
- Ну, ты же такой милый, такой хороший у меня, - не отступала Кобра. – Эти дебилы только спугнут педика, а у тебя есть возможность принести нам его на блюдечке с голубой каемочкой. – Она сняла с себя футболку и швырнула её в сторону. Чувствуя холодные прикосновения и нежные поцелуи , нравившиеся ей всё больше и заводившие её с пол оборота, девушка закрыла глаза.
Хруст дотронулся до мягкой груди и нежно стал массировать. Почувствовав жёсткость внизу, он снял трусы и расположился между ног Кобры.
- Я прошу тебя, - дрожащим голосом продолжала говорить девушка, не открывая глаз. – Ещё один раз. Сделай это для меня.
Языком Хруст ласкал ей соски, думая, что хотя бы так она отстанет от него. Кобра же прижимала парня к груди и что-то шептала. Она пальцами забралась в его волосы, стала перебирать их. А Хруст опускался всё ниже и ниже, прибегая к своему запасному плану.
- Давай поговорим об этом завтра, - предложил он, добравшись до самого страстного места.
Он нежно ласкал её, пока Кобра вздыхала и стонала, впиваясь ногтями ему в кожу. А Хруст мысленно находился в тесной квартирке с открытым балконом, откуда веет свежестью и свободой, где он не боится своих мыслей, где страха нет – он, где-то в пустыне, скрывается под тенью того дерева, о котором рассказывал Марк.
Наутро Хрусту пришлось согласиться. Кобра имела над ним власть и одним только взглядом могла заставить парня сделать всё что угодно. Он боялся Кобры, боялся её влияния и её друзей. И спать с ней было сущим испытанием: девушка царапалась и кусалась, требуя больше ласк и нежности. И все эти затеи с поимкой педофилов, которыми оказывались порой обычные подростки не старше пятнадцати. Да, они любят трахаться с парнями, да, порой у них извращена фантазия, и сделать минет незнакомцу для них, как яичницу пожарить. Но они не предлагают себя прилюдно, не кричат о своей «ненормальности» тут и там. Они уже давно загнаны в тесные квартирки, полуподвалы, гаражи и чердаки. Им постоянно угрожают, их преследуют и убивают. Их считают грязью.
С самого первого дня своего «открытия» Хруст боялся этого. Конечно, он не верил, старался переубедить самого себя, убежать от проблем, обмануться, но в итоге приходил к выводу о бесполезности всех принятых мер. Если ты гей, то у тебя два выхода: либо смериться, принять себя таким, какой ты есть и наслаждаться тем, что природа сделала из тебя иного, либо умереть. Только Хруст никогда не понимал, за что его хотят поставить перед таким выбором.
Очередную встречу они назначили в парке. Стояла безветренная погода, моросил дождик, изредка перерастая в ливень.
Хруст стоял под деревом. Сегодня он не забыл надеть дождевик, чтобы к вечеру опять не промокнуть до костей. Марк шёл по аллее с зелёным зонтом. Он улыбался и весь святился от счастья. Глядя на него, и Хруст становился более весёлым, пряча тревоги и переживания глубоко внутрь.
- Ко мне? – спросил Марк, обменявшись рукопожатием с Хрустом.
- Если не возражаешь.
- Странно, но я думал, что ты не позвонишь.
Хруст смотрел в глубокие, цвета утренней зелени, глаза Марка и читал в них радость. Он и сам в этот час лучился от наслаждения, что может стоять рядом с Марком, слушать его голос и вдыхать чудесный аромат дождливого утра с привкусом запаха его тела. Сейчас бы взять Марка за руку и прижать, как прижимал этой ночью Кобру. Только та впивалась в тело ногтями, как кошка, а Марк бы нежно гладил сухими ладонями его спину и говорил, что-нибудь приятное.
- Мне нужно что-то сказать тебе, - решительно прерывал идиллию Хруст.
- Пойдём.
Хруст нырнул под зонт и вместе они зашагали в сторону оживлённой улицы.
- Я, конечно, понимаю, что ты не любишь кошек, от них много вони, да и шуму. Но, как ты можешь так относиться к своим родителям? Они тебя любят и, наверняка, хотят, чтобы ты жил вместе с ними. Тебе так не кажется?
- Неа, - Марк всю дорогу улыбался.
- Тебе нравится жить в этой дыре, когда у тебя есть квартира в центре? – продолжал настаивать Хруст. В этот момент ему хотелось, чтобы Марк согласился. Но напрямую сказать о том, что над ним хотят надругаться парочка верзил и сумасшедшая баба, он не мог – не хватало обыкновенной смелости.
- Здесь тихо и спокойно.
- В центре больше свободы для таких, как… мы. Там мы в безопасности.
- Тогда почему ты до сих пор здесь?
На светофоре их чуть не сбила фура, промчавшаяся на зелёный свет – отделались лёгким испугом и насквозь промокли от брызг.
Уже в квартире Хруст продолжил свой разговор, но Марку было наплевать. И с каждой минутой складывалось впечатление абсолютного ханжества, безразличия. Разными словами и предложениями Хруст пытался намекнуть Марку, что за ним следят, что его пытаются вычислить, но каждый раз парень только отшучивался и улыбался.
- Было время, когда лесорубы пытались срубить дерево, - и вновь тишину прерывал бархатный голос Марка. Хруст сидел в кресле, откинувшись на спинку, и изучал потолок. Марк расположился на подоконнике – курил, выдувая дым в форточку. – Но каждый раз им приходилось уходить несолоно нахлебавшись. Они оставляли глубокие шрамы на его теле, но дерево всё равно выживало.
- Так не бывает, - не согласился Хруст. – Если человек решителен, то обязательно доведёт дело до конца.
Марк потушил бычок в консервную банку, служившую ему пепельницей, и слез с подоконника.
- Разные бывают ситуации, - попытался объяснить он затем. – Кто замышляет зло, а в процессе понимает, что зло бессмысленно. Нас питают только светлые чувства, а грязь делает только слабее.
- Ты наивен, как дурак! – вырывается из уст Хруста. – Однажды ты всё-таки поймёшь меня. Я просто хочу, чтобы у нас появилась возможность уехать отсюда, скрыться от людей, не чувствовать спиной их непонимающие взгляды.
Раскинув руки, Марк припал к ногам Хруста. Он обнял их и прижался к ним щекой.
- Почему мы должны бояться кого-то? – сказал он затем.
- Потому что так заложено природой. Твоё дерево ведь боится быть срубленным?
- Однако, оно будет знать за что погибает.
В отчаянье Хруст закрыл глаза. Он не знал, что говорить дальше, и как попытаться убедить глупого мальчишку бежать отсюда. Не знал, как быть самому и что говорить Кобре, ведь она попросит адрес, и сегодня вечером ему придётся его назвать.
- Я готов уехать хоть сегодня, - Марк встал и расположился на коленях Хруста. Он обнял его, прижался к тёплой груди и зарылся носом в его свитер.
- Я не могу сейчас, у меня отец больной. Я должен за ним приглядывать. Поэтому я прошу дать мне время.
- Бери сколько хочешь. Я готов ждать!
Глупый мальчишка, думал про себя Хруст, и как ты только живёшь?
Их губы слились в сладком поцелуе. Руками Марк обхватил шею Хруста и прижал его к себе. Закрытыми от небывалой сладости глазами он продолжал видеть его тревожный взгляд. Ему нравилось ощущать колкость щетины и нежность тёплых ладоней Хруста.
Они перебрались на кровать, где стали раздевать друг друга. В этот момент двери балкона, распахнувшись сквозняком, вновь впустили в комнату запах и ощущение свободы. И это только предавало страсти.
- Я люблю тебя! – оторвавшись от губ Хруста, но продолжая держать его в объятиях, сказал Марк.
- Не говори таких вещей, пожалуйста, - ответил ему парень. – Я прошу тебя!
В полночь Хруст вновь шёл по пустым тёмным улицам Рабочего посёлка. Дождь давно закончился, а небо, высвободившись наконец-то от туч, открыло взору мириады ярчайших звёзд. В голове стоял туман и слова влюблённого Марка, когда тот вновь заводил историю о дереве в пустыне: «Люди с поклонами приходили под его тень и молились своим богам. Они просили мира для своего города и вечной жизни дереву, чудом появившемуся среди песков. Они пытались вырастить здесь сад, но не одно семя не давало ростков. Дерево продолжало жить в одиночестве».
Хруст обернулся на рёв мотора позади себя. Иномарка тёмного цвета затормозила прямо у его ног и из машины вывалилась пьяная толпа его знакомых. Здесь была и Кобра. От неё разило пивом, но выглядела она намного трезвее своих спутников.
- Ты опять трубку не брал! – в тот же час взорвалась она в гневе. – Где ты был?
Хруст знал сходу, что и как ему врать.
- Отцу стало плохо. Я тётку позвал. Сейчас вот провожал её.
- Ха! – залился густым смехом Батон – полноватый юноша в кожаной косухе. – Дама твоя что ли?
Хруст промолчал.
- Адрес узнал? – Кобра стремительно перешла к нужной теме.
- Нет, - ответил Хруст. – Он опять на такси свалил!
Кобра только хмыкнула. Повисла затяжная пауза. Девушка что-то замышляла – Хруст слишком хорошо успел её узнать.
Она выхватила из рук Батона бутылку, допила пиво и удовлетворённо рыгнула. Затем села на корты и разбила бутыль об асфальт. Хруст успел заметить, как сверкнула искра на конце осколка, когда осознал, что Кобра повалила его на капот машины и, страшно матерясь, прижала остриё к горлу.
- Тебе его жалко, да? – спрашивала она. – Тебе жалко этого педика? Я всё равно доберусь до него и заставлю эту мразь съесть собственные яйца!
Хруст услышал, как из стороны кто-то подошёл.
- Кобра, ты чего? Это же свой.
- Отвали! – девушка смачно харкнула и продолжила. – Говори адрес, пока я тебе улыбку от уха до уха не сделала!
У Хруста засосало под ложечкой. Тот момент, которого он боялся больше всего - настал. И то время, когда приходится делать выбор, неминуемо завис над головой. Так или иначе сказать что-то придётся. И кто-то всё равно пострадает. А ведь правду говорят – чему быть, тому не миновать.
- Я не знаю адреса! – собрав последнюю волю в кулак, соврал Хруст. Но тут же, ощути шкурой холод стекла, продолжил: - Он назначил встречу на завтра. В полдень, у подземки на проспекте, со стороны книжного магазина.
Говорят, что дожди приносят горе. Не жди добра от ливня, который губит посевы и урожаи. Не ожидай хорошего от града в жаркий летний день. В начале июня солнце заволокло тучами, и в город пришла непогода. И эти пару дней оказались решающими. Пусть и не до конца уверенный, но Хрусту стала известна последняя истина – трусы и лжецы живут долго. А тот, кто лжёт самому себе, живёт в вечном одиночестве и страхе.
Утро выдалось жарким – солнце нещадно палило. Ближе к полудню он пришёл на проспект. За спиной рюкзак с собранными вещами, в голове обдуманный за ночь план – бежать отсюда навсегда. Тётка присмотрит за отцом, у неё совсем никого нет, так что труда для неё это не составит. Но Хруст беспокоился о другом: если Кобра явится к переходу первая, весь план окажется обречённым на провал.
В третий раз он попытался набрать Марка, но на том конце никто не отвечал. И это ещё больше выводило парня. Неужели сложно подойти к телефону?
Хруст спрятался за поворотом, там, где начинался переулок, уводящий в новостройки – отсюда должен придти Марк. Если что пойдёт не так, удастся перехватить его тут. Но что-то продолжало тревожить Хруста, как будто изнутри рвалось пламя, стремящиеся испепелить всё вокруг. И сами собой в памяти возникали строки: «…Они пытались вырастить здесь сад, но не одно семя не давало ростков. Дерево продолжало жить в одиночестве».
Всё сразу пошло не по плану.
Первый раз Хруст почувствовал невиданную раньше боль внутри, когда у перехода появилась Кобра с дружками. Они, как и прежде, были навеселе, пили из болонов пиво, не обращая внимания на недовольство прохожих, кричали что-то и хохотали. Кобра выглядела необычно – в первый раз, сколько Хруст её помнил, заплела волосы в косу. Новая причёска предавала ей небывалой нежности и красоты, но парень чувствовал за сотню метров, как изнутри у неё пахнет гнилью. В этот момент он сжал руки в кулак от злости и мерзости, внезапно подступивших к горлу. Молил лишь об одном, чтобы Марк забыл о встрече.
«…Они пытались вырастить здесь сад, но не одно семя не давало ростков. Дерево продолжало жить в одиночестве», - в очередной раз эхом отозвалось из недр памяти, когда из перехода показалась знакомая шевелюра Марка. Он ничего не понимал и вёл себя совершенно обычно: опёршись о столб, курил сигарету. Когда к нему подошли, Марк достал из кармана пачку и протянул Батону. Тот что-то сказав, схватил парня за шиворот. Подоспела Кобра.
Наблюдая за происходящим со стороны, прячась за холодной кирпичной стеной, давясь собственными слезами и сражая кулаком асфальт, Хруст молчал, боясь быть замеченым. Ему были известны их планы и, забегая вперёд, он видел, чем закончится суд над Марком. У Кобры в рюкзаке болон с мочой, а у батона в багажнике – канистра с бензином. Куда его повезут днём? В лес? К реке? На пустырь?
Последнее, что увидел Хруст – непонимающий взгляд Марка, когда Кобра заламывала ему руки и спешно сажала в иномарку Батона. Он так ничего и не понял. Это пока. Они всё ему объяснят и заставят поверить в то, что он грязь. Жестоко измываясь над парнем, они вынут душу и закапают там же, а вдоволь наигравшись, избавятся и от тела. Проблема в том, что шайка всегда останется безнаказанной, потому что грязь есть грязь.
Когда иномарка Батона скрылась за соседней улице, Хруст зашагал по знакомому ему переулку, давясь слезами, вкус которых был всё таким же солёным, как и в детстве, повторяя про себя окончания истории Марка:
«…Они пытались вырастить здесь сад, но не одно семя не давало ростков. Дерево продолжало жить в одиночестве».
И добавляя:
«И бессмертие древа было ему наказанием за стойкое желание выжить и не обрести вечный покой!».
Зелёный рассказ. Фельдграу (Эпизод 1) Назад<<>>Вперёд Зелёный рассказ. Фельдграу (Эпизод 2)