-= Клуб начинающих писателей и художников =-

Если твоя жена в порыве ссоры, грозящей уничтожить ваш брак,  утверждает, что потратила лучшие годы своей жизни на такого упыря как ты, то поздравляю, теперь у тебя появился еще один повод гордиться собой. Наконец-то тебя оценили по достоинству! Ведь годы ее молодости, что подразумевает она под эпитетом «лучшие», стали таковыми только при твоем участии.

Вот тебе нравится женщина. Ты, по мере своих сил и возможностей стараешься ее завоевать. Когда цель достигнута, интерес к пассии если не пропадает, то значительно ослабевает. Эйфория от успеха растворяется в бытовых отношениях, на данный момент уже лишенных чего-то сакрального. Все происходящее между вами, ты начинаешь воспринимать не как великий дар, подарок судьбы, а нечто само собой разумеющееся. С этого момента и начинается движение к краху.

***

Я неспешно шагал, вяло озираясь по сторонам. Справа от меня бледно-розовые стены «Флорентийского гурмана». Издали ресторан чем-то напоминал Палаццо Дукале[1]. На верху фасада был установлен циферблат часов (и не надо меня спрашивать, зачем это было сделано), на втором этаже располагались стрельчатые арки в лоджии.  По углам крыши были расставлены белые как таблетки аскорбиновой кислоты амуры.

Я переставлял ноги, наблюдая за тем, как стоящая на балконе Лида, слегка согнувшись, курила узкие «Vogue», легким движением указательного пальца, роняя бледно серые хлопья пепла вниз.

Слева, в оранжевом свете фонарей томились в ожидании своих хозяев, коих я зову своими коллегами, дорогие и не очень иномарки. Серебристый бумер,  песчаный «Volvo», Peugeot с огромной «акульей пастью», дряхлый Saab Шурика, матовый Лансер и чисто дамский Daewoo цвета долларовой купюры. Лишь одно чудо отечественного автопрома разбавляло этот «импортный» как сказала бы моя бабушка коктейль – зеленая «Волга» с окраской металлик.  Это была машина Филина, или как тебе угодно Корташева.  Получил он ее в подарок от отца за довольно таки неплохое окончание университета. Впрочем, к черту подробности.  Не знаю, как выглядела машина в тот год, когда ключи оказались у Филиппка в руках,  сейчас она смотрится очень даже здорово.  ГАЗ 24-11 восемьдесят седьмого года выпуска. И если ты думаешь, что в России не умеют и никогда не умели делать нормальные машины,  ты глубоко ошибаешься.  Советский ГАЗ, я тебе скажу,  ничем не уступал тому же американскому «форду» - предмету особой гордости General Motors. Маленькие вертикальные задние фонари, подчеркивающие ширину автомобиля,  хромированные клыки возле номерного знака, стояночный фонарь в дефлекторе на задней стойке, практичная и стильная решетка радиатора. С детства я всегда хотел именно «Волгу». Вспомни  «Петровку-38» [2]с ее шикарными, по тем временам погонями, культовый для многих «Служебный Роман», где  «Волга» настоящая мечта на колесах, автомобиль с проигрывателем «Филипс», FM- диапазоном и многими другими вкусностями!  Даже сейчас, спустя столько лет, если бы я и купил себе машину, то это был бы ГАЗ, а не как предлагала Маша  Range Rover – этот  натуральный кирпич на колесах.

Рядом с последней весточкой из добрых времен Советского союза, находилось еще одно транспортное средство. Непонятный седан голубого света с двумя параллельными полосками в эллипсе, вместо эмблемы. У меня так это сразу вызвало ассоциацию с тестом на беременность.  Небось, очередная китайская поделка. Конструкторы этой модели, наверное, исходили из таких соображений, что машину начнут покупать, полагая, что она лечит бесплодие. Я так и вижу слоган на рекламном щите напротив моего дома «Купи наше авто – оплодотвори яйцеклетку!»  или          « Покупая наш автомобиль, вы благоприятно воздействуете на демографическую ситуацию в вашей стране!».

***

Накануне того дня, когда моя жена, бранясь выбегает в подъезд со здоровенным чемоданом в руках, мне приснился любопытный сон.

***

Крупицы света нежно тонули в утренней росе. Полевые цветы наклонялись в разные стороны, повинуясь потокам теплого воздуха.

Я с любопытством всматривался в перламутровые дали, проносящиеся за окном поезда. Встречный ветер приносил через открытое окно моего купе ароматы цветущего луга. В лучах полуденного солнца стекло вагона казалось очень пыльным и грязным, но даже это,  не смогло помешать мне, изумленно любоваться пейзажем.

Мой сосед, что сидел напротив,  увлеченно читал мятую газету, временами, небрежно перелистывая страницы.

Он не обращал на меня ровным счетом никакого внимания. Я для него был скорее мебелью, чем попутчиком.

На одной из станций садится Маша, она приходит в наше купе, но ее глаза меня не узнают. На ней изящный кардиган кофейного цвета. Я смотрю на нее, не отрываясь, а она только улыбается такой, знаешь, безразличной улыбкой, сродни той, что дарили тебе твои одногруппницы в институте. Ты им интересен пока семинар по философии не кончится.

Маша берет лежащую на столе бумажную салфетку и черной ручкой, которую она достала из своего багрового клатча, что-то быстро пишет. Затем через стол передает ее мне.

Мой сосед  все еще не выдает своего присутствия.

На винтажном узоре среди пробного росчерка, напоминающего чем-то диаграмму сердцебиения в стадии тахикардии, я увидел фразу: «Put me by the window, let me see outside
Looking at the places where all my family died…[3]»  - в ней я узнал две последние строки первого куплета песни Moby «Pale Horses».

Я перевел взгляд на бескрайний простор за окном. Вместо цветущих полей,  комнаты нашей квартиры. Вот  зеркало трельяж, вот наша кровать, купленная в «IKEA», вот шоколадный комод с тремя ящиками. На нем радиотелефон, кружка недопитого чая, моя записная книжка и ваза с сиренью. Плазменная панель, часто служившая для меня проводником в мое reflection [4]. Холодильник «Indesit»  настоящий менгир моей кухни.

Я просыпаюсь.

***

Было уже темно. Я направлялся в сторону парка, где поздней весной, в один из солнечных дней, я, стоя на коленях, по театральному сделал ей предложение, любуясь тем, как размытые тени деревьев забавно колыхались на ее лице.

Солнце словно выжитый лимон, по каплям низвергало свет на кроны тополей, которыми парк был просто таки засажен.

***

Звезды, как огни, разбрасываемые зеркальным шаром дискотек, сегодня сияли особенно ярко. Это манящее, бесконечно далекое свечение обладает особым очарованием.  Небосвод будто полотно, на котором какой-то умелец пришил крошечные стразы.  Луна – застывшая в воздухе однорублевая монета, нашла свой приют меж двух высотных домов,  напоминавших  чем-то огромные волнорезы на Черном море.  Сгустки неоновых огней вспышками маячили вокруг меня.

Я любил гулять здесь с Машей.  Если бы улица была женщиной, она нахмурила бы свой лоб, удивившись, что сегодня я один. Она истосковалась по звукам наших совместных шагов. Вот и чудит, посылая сигнал «SOS» всем духам этого города, понимая, что со мной что-то не так.

- Under stars in atmosphere I watch her disappear into the midnight show...[5]