Простор до самого горизонта. Бескрайнее поле, а над ним ещё более огромное безоблачное голубое небо. И между ними маленькая худенькая девочка. На её головке венок из полевых цветов. Она кружится в каком-то странном танце. Её голые ножки утопают в зеленой траве. Разноцветные бабочки порхают в синеве небес, а потом, образовав круг над её головой, медленно опускаются на цветки в её венке. Их тонкие крылышки переливаются всеми цветами радуги в лучах жаркого полуденного солнца. Девочка поднимает руки вверх и, оторвавшись от земли, парит над ней легко, свободно и радостно смеётся. Теперь рядом с ней мать, отец, брат. Они поют, держась за руки, а она в центре их хоровода. До неё долетают слова брата «Жека, Женя, Женечка, маленькая девочка. Непоседа, егоза наша Женя, Женечка». Это Стася придумал стишок-считалочку. «Я уже не маленькая, мама, не маленькая, почему он дразнится?» «Глупенькая моя девочка, ты всегда будешь для нас маленькой, младшенькой доченькой».- Мать склонилась к ней и поцеловала. Отец подхватил её на руки и закружил вокруг себя, а она весело, заливисто засмеялась. Родители смотрят на неё и улыбаются. В глазах брата пляшут добрые смешинки. «Держи!» - крикнул он и кинул ей в руки небольшой розоватый камешек с дырочкой с одного края. – Это тебе «куриный бог» на счастье». Она зажала его в кулачке. А потом Женька снова танцует в центре их круга, в центре их любви. Господи! Как же она их любит, всем сердцем, всей душой, каждой клеточкой своего тела! Она так счастлива, ей так хорошо с ними….
Но в какой-то миг абсолютного счастья солнце вдруг спряталось за тучи, и мир в ту же секунду из цветного, радостного и беззаботного стал угрюмым и бесцветным. Широкое поле прямо на её глазах рассыпается, как пазл, на мелкие кусочки. Они, кружась, улетают в раскрывшуюся вдруг черную бездну. Женька осталась совсем одна, а страшная чернота все ширится, ширится, подползая к ней все ближе и ближе. Вот уже она стоит на маленьком клочке земли, а вокруг бездонная пустота. Ей страшно, очень страшно, она зовет родных, но они её не слышат. Они все ещё водят хоровод, только теперь уже в громадном прозрачном воздушном шаре, который медленно поднимается все выше и выше. Женька отчетливо видит, что там, в этом шаре, безоблачное небо, солнце, улыбки и любовь. Они счастливы, а она, маленькая испуганная девочка, плачет, кричит, просит не оставлять её одну здесь, в этом мрачном, холодном мире. Но они не слышат, они, беззаботные и счастливые, улетают. Жуткое, щемящее чувство потери, тоски охватывают все её существо. Ссохшимися губами она кричит: «Мама, мамочка… почему?». Она ничего не в силах понять. Почему, ну почему они её бросили? За что? Но никто ей не отвечает. Слезы, отчаянье, боль, тисками сжимающая тело.
Сквозь слёзную пелену она смотрит на свои судорожно сжатые руки. Что-то врезалось в её ладошку. С большим трудом ей удаётся разжать скрюченные пальцы. Она смотрит на розоватый камешек, но это уже вовсе и не камешек. В её руках мягкий игрушечный мишка. Он весь светится. И этот удивительный свет разгоняет почти поглотивший её мрак. Он гладит её по голове тёплой лапкой и приговаривает: «Женя, Женечка, открой глаза. Это сон. Пожалуйста, Женя. Все хорошо. Проснись».
Когда Женька поняла, что кто-то её трясет за плечо и будит, она разлепила свои мокрые ресницы и увидела над собой обеспокоенное лицо Дениса. Он нежно гладил её по мокрой щеке и шептал:
- Женя,Женечка, это я, Денис. Все хорошо. Вот умница, открыла глазки. Это всего лишь сон, ты меня слышишь, Женя? Это сон. Посмотри на меня. Все хорошо, маленькая моя, все хорошо.
Денис говорил с ней как с ребенком, успокаивающим, ласковым голосом и, может быть, именно это и пробило плотную стену отчаяния и боли, которая сковала её во сне.
Он приподнял её и обнял, бережно прижав к своей груди, гладил по голове и шептал, шептал слова утешения. Постепенно рыдания стихли, её плечи перестали вздрагивать, а стянутое, как жгут, тело расслабилось. Денис, молча, продолжал держать её в кольце своих рук, оберегая и защищая от всех и вся. Он вдруг с удивительной ясностью понял, как дорога ему эта хрупкая, маленькая девушка. Как она отыскала дорожку в его сердце, когда успела там поселиться? Непонятно, но это, в принципе, и не важно. Теперь он знал только одно, что сделает все возможное и невозможное, чтобы она всю его жизнь оставалась с ним рядом.
Женька наконец-то выплыла из своего ночного кошмара, но только для того, чтобы с головой утонуть в тех чувствах, которые разбудили в ней его нежные объятия. Она вдыхала волнующий, мужской аромат, и слышала глухие, мерные удары его сердца. Одна рука обхватила талию Дениса, а вторая судорожно вцепилась в полураспахнутую рубашку. Ей было так уютно в его сильных руках, что она напрочь забыла обо всем на свете. Но когда сознание окончательно вернулось к ней, до неё дошло, что она практически обнаженной лежит в объятиях полураздетого мужчины, которого знает всего три дня. А самое страшное, что её собственное тело плавится, как воск, в этих самых объятиях и не желает их покидать в обозримом будущем. В её памяти всплыла их утренняя встреча с Денисом, и её это окончательно привело в чувство. «Господи! Ужас-то, какой! Вот теперь-то он точно подумает, что я сексуально озабоченная истеричка или психопатка». Она дернулась, и кольцо сильных мужских рук тут же распалось. Денис поднялся, и все её существо почему-то пронзило горькое чувство утраты. Женька вздрогнула и лихорадочно натянула на себя сползшее одеяло.
- Извините, Денис, что я Вас разбудила, – сдавленным, хрипловатым голосом проговорила она.
- Вы меня не разбудили. Я только собирался лечь.
Он видел, что Женька ещё не совсем пришла в себя, и ему не хотелось сейчас оставлять её одну. В тоже время задерживаться дольше в спальне он, по вполне понятным причинам, тоже не мог. Недолго думая, Денис вдруг выпалил:
- Знаете, Женя, у меня есть предложение: а не выпить ли нам теплого молока с медом? Как утверждает мама, это лучшее народное средство на сон грядущий. Что вы на это скажете, а?
Он замер и вопрошающе посмотрел на неё.
- Я - за. - Женька застенчиво улыбнулась. Денис прочел в устремленных на него глазах облегчение и благодарность. Она продолжила, немного смущаясь:
- Только, чур, молоко без пенки. Ладно? Я её с детства не переношу.
- Желание леди для меня закон. Кстати, - добавил он с видом заговорщика, - я тоже не любитель молочных пенок… Ну, одевайтесь, я жду Вас в гостиной.
Как только дверь за ним закрылась, Женька пошла в ванную. Она долго умывалась холодной водой, но глаза все равно оставались припухшими и красными. «Да уж видочек!» - проверещал её неугомонный внутренний голосок.
– Слушай, а какой может быть видочек у заплаканной женщины? Это только у киноактрис после сцены со слезами лицо, глаза и макияж остаются безупречными,- оборвала она своего вечного критика. Надела бархатный темно-вишневый халат, затянула поясок на талии, провела пару раз по взлохмаченным волосам массажной щеткой и отправилась вниз.
В гостиной горел огонь в камине. Сухие дрова весело потрескивали. Напротив, на небольшом столе лежали две белоснежные накрахмаленные салфетки. В центре стояла ваза с фруктами. Женька застыла в нерешительности.
В дверях столовой показался Денис с подносом в руках. Она заметила, что он тоже успел привести себя в порядок. Вместо мокрой от слёз и изрядно помятой ею рубашки на нём была бежевая футболка с логотипом фирмы «Nike».
- Ну, что же Вы стоите, Женечка? Присаживайтесь. Вот ваше молоко. Как заказывали, с медом и без пенки.
Она приземлилась в мягкое, удобное кресло с широкими подлокотниками. Денис поставил на стол две красивые керамические кружки, креманки с янтарным медом, вазочки с ломаным черно-белым шоколадом, сухим печеньем и бисквитами. Прислонив пустой поднос к ножке стола, он уселся в кресло напротив.
Молоко было слишком горячим, поэтому Женька, положив ложечку меда, стала его помешивать. Он посмотрел на девушку и, улыбнувшись, сказал:
- Кажется, я перестарался.
- Бывает.
Она улыбнулась в ответ.
- Денис, давайте на «ты», а то я чувствую себя не в своей тарелке. «Вы» говорят либо важным особам, либо старикам, а я не то, не сё.
«Господи! Во опять сморозила! И почему, интересно, в его присутствии я катастрофически глупею»?
- С удовольствием.
Женька, повернулась лицом к камину, и несколько минут смотрела на огонь. Магическая, таинственная пляска пламени, завораживала. Она взяла в руки кружку и начала маленькими глоточками пить ароматное молоко. Тепло успокаивало и расслабляло.
- Этот кошмар мне стал сниться после гибели родителей и брата – через некоторое время тихо проговорила Женька, глядя на золотисто-оранжевое пламя. – Мне было только шесть.
- И у тебя больше никого не осталось?
- Бабушка. Она меня и воспитывала. Сейчас её уже нет.
Женька опять поднесла кружку к губам и сделала пару глотков.
Денис задумчиво молчал. Когда погибла Марта, он первые месяцы и не жил вовсе. Они слились в один сплошной кошмар, бездну отчаянья. Он загружал себя работой под завязку, чтобы не оставаться наедине со своими горькими мыслями. Спасла его тогда дочь. Однажды она сделала свои первые неуверенные шажки к нему, протянула ручки и счастливо засмеялась. На него смотрела его Марта. Дочь была копией жены, только глаза медово-карие. Он начал оживать. Этой же девушке, сидящей сейчас напротив него, не кому было помочь. Ей было в десять, в сто раз хуже, чем ему тогда.
- Когда в автокатастрофе погибла моя жена, дочери едва исполнился месяц. Она, естественно, ничего не помнит, а вот для меня смерть любимого человека стала тяжелым испытанием. Но, знаешь, Женечка то, что случилось со мной, не может сравниться с той трагедией, которую пришлось пережить тебе.
Денис нашел такие слова, которые стали для неё бальзамом. Он искренне сопереживал и каким-то непостижимым образом ощутил всю бездну её отчаянья и горя, принял её боль как свою. Жалость человеческая очень часто причиняет боль и унижает, поэтому от неё хочется убежать и спрятаться. Денис же сочувствовал, а не жалел. И впервые за много лет стало на её сердце удивительно тепло и легко.
Она подняла голову, встретилась с глазами Дениса. Теперь они сидели и молчали, да слова были и не нужны. Они просто смотрели друг на друга и наслаждались возникшим единением и пониманием, наслаждались удивительным ощущением зарождения чего-то особенного, неуловимо - чарующего. Это был миг или вечность? Они не знали, время для них остановилось…
В камине неожиданно выстрелило прогоревшее полено, и целый сноп искр взлетел вверх. Это вернуло их в реальность. Но каждый из них теперь твердо знал, что пережитое ими только что волшебство останется в их памяти, в их жизни навсегда.
Огонь в камине уже догорал. Бледные и робкие язычки пламени боязливо проглядывали сквозь черные угли. Часы пробили полночь, и это послужило сигналом для Женьки. Она поставила пустую кружку на стол и поднялась.
- Уже поздно. Пора спать.
Денис залпом допил уже остывшее молоко и, поднимаясь, проговорил:
- Да, да, конечно. Разреши, я провожу?
Она, молча, кивнула и пошла к лестнице. У двери в спальню Женька повернулась к нему.
- Спасибо тебе за всё, Денис.
- Не стоит благодарности.
Он стоял совсем близко к ней. Потом положил руки ей на талию и легонько привлёк к себе. Женька подняла свои фиалковые глаза и посмотрела в его черные, в которых плескалось целое море нежности. Она не сопротивлялась, лишь положила ладони на его грудь и позволила себя поцеловать. Поцелуй был успокаивающим, нежным, и она также нежно на него ответила. Потом улыбнулась ему, глядя снизу вверх, и прошептала:
- Спокойной ночи, Денис.
- Спокойной ночи.
«Да уж, какая там спокойная ночь, - подумал Денис, возвращаясь в гостиную.- Ночь обещает быть бессонной и длинной». Он собрал всё со стола на поднос, отнес его на кухню. Потом возвратился в гостиную, разворошил кочергой тлеющие угли, подбросил в камин ещё полено и уселся в кресло. Всё это он делал чисто механически, по инерции. Все его мысли были лишь о ней. Ах, Евгения, Жека, Женечка ... И что, спрашивается, он в ней нашёл? Ведь красавицей её никак не назовешь. Да и ростом-то не вышла, около метра шестидесяти. А вот, поди ж ты, так зацепила, что только от одной мысли, что завтра, а верней уже сегодня, она уедет, и он её никогда не увидит, ему тошно становилось. Нет, он не может этого допустить. А что, спрашивается, делать? Удивительно, ещё три дня назад он даже и не догадывался о её существовании, а сегодня не мыслит своей жизни без неё. И откуда вдруг это ощущение пресловутой "идеальной половинки"? Прямо наваждение какое-то.
Денис поднялся, подошел к бару и плеснул в бокал немного «Remy Martin». Отпив глоток, постоял немного в задумчивости, а потом вернулся к камину. Он вспомнил их поцелуй, её нежные чуть припухшие губы, сладость которых он и сейчас ощущал на своих губах. От неё пахло не изысканными духами, а лавандой, мёдом и молоком, и эти запахи, простые и естественные, теперь всегда будут ассоциироваться с ней. Удивительно, с детства он терпеть не мог молоко с мёдом, а в её присутствии пил его, да ещё и наслаждался….
У неё удивительные глаза, от них исходит какое-то нежное аметистовое сияние. Когда она подняла к нему лицо, они посмотрели на него открыто и доверчиво. Но он видел, что когда их затуманивает боль и отчаянье, они темнели, и тогда их цвет напоминал летние сумерки или предгрозовое небо. Когда Женька смеялась, в них вспыхивали золотистые искорки. Ему несколько раз показалось, что у неё в глазах промелькнуло нечто особенное, интерес к нему что ли, но она так быстро отводила взгляд, что он не успевал до конца разобраться в этом. А недавно у камина?… «Нет, нас определённо тянет друг к другу. Я же – бизнесмен, и у меня хорошая интуиция». Денис ощущал дрожь в руках, а в голове бились слова: «не упусти, это твоё». Наверное, каждый человек может узнать свою половинку из тысячи других!
Денис отпил ещё конька и уставился на бледное, догорающее пламя. Да, странная эта штука - жизнь. Ещё недавно она текла размеренно. Все было ясно и понятно, шло своим чередом. Но однажды приходит любовь, когда совсем не ждешь. И в какой-то миг просветления понимаешь, что меньше тебе не нужно.
Если бы ему ещё неделю назад сказали, что он с первого взгляда без памяти влюбится в неказистую девчонку, и не будет спать из-за неё ночами, он бы не поверил и посоветовал обратиться к психиатру. А теперь в голове полный сумбур и в пору самому идти к врачу.
Почему, интересно, вдруг людей начинает тянуть друг к другу? Вопросов было много, а вот ответов на них он так и не нашёл.
Часы пробили четыре, он вздрогнул.
«Так, кажется, на философию потянуло, совсем хорошо. Нет, это не дело, пора закругляться. Утро вечера мудренее. Подъем, психоаналитик доморощенный, и баюшки». Он поставил пустой бокал на стол и пошел к себе.
dashasergeevna (17-го, 27 лет)
