-= Клуб начинающих писателей и художников =-

Зомбификация Ивана Ильича

(рассказ ужасов)

 

Иван Ильич приходил домой после работы и, навернув  тарелку борща со сметаной, садился в кресло и включал телевизор. Вместе с телевизором включался и он сам.  Картинка на экране давала ему возможность участвовать в событиях, которые происходят в стране и мире. Эмоции, которые Иван испытывал во время просмотра очередных новостей, обычно бурно выходили за пределы его богатого (как ему казалось) внутреннего мира.

- Россия – это вам не хухры-мухры, - состряпав на лице мудрость, говорил он своей жене Валентине. – Они еще у нас попляшут.

- Тьфу ты, - ворчала Валя. – Сколько можно пялиться в этот ящик. Совсем скоро тронешься, прости Господи.

- Ну-ка цыц! Что б понимала в международной политике…

- Ой, гляньте-ка на него. Тоже мне международный политик нашелся. Хоть бы по дому чего сделал, а то вон плитка барахлит.

- Плитка-плитка, - бубнил Иван, переключая каналы. – Когда америкосы к нам придут, так будет вам плитка.

            Обычно на этом весь спор и заканчивался. Посмотрев очередной сериал про ментов или бандитов, Иван с Валентиной шли спать.

            Утром, позавтракав, Иван Ильич включал телевизор, чтобы просмотреть выпуск утренних новостей. Подзарядившись, таким образом, очередной дозой информации, он выходил в замусоренный подъезд,  закуривал сигарету «Русский стиль» и, смачно отрыгнув, спускался с третьего этажа. На остановке, ожидая на морозе развозку, Иван обсуждал с мужиками новостные сюжеты.

- Я думаю так, мужики, - говорил он, выпуская морозный пар, в затуманенный дымом заводов, воздух, - наша страна поднимается с колен.

- Верно, говоришь, Иван, - поддакивали мужики.

- Если дальше так пойдет, то мы вернем Советский Союз. И тогда нам ни какая «вонючая Америка» ни страшна!

            На заводе, где Иван Ильич работал фрезеровщиком, обсуждения продолжались. После обеденного перерыва, вся смена собиралась в раздевалке, где посередине стоял большой железный стол, прибитый к полу. Попивая крепкий чай из железных кружек, рабочие рассуждали о будущем страны.

- Развалили страну, - возмущался Николай, пятидесятилетний представитель рабочего класса, с тридцатилетним стажем заводчанина. – Это все Горбач, сука американская. Его рук дело. Перестройка, демократия, гласность. А в итоге что? Грузины вон выпендриваться начали. Прибалты сразу под Европу залезли и жопу им лижут. Сталина на них нет.

- Да не говори, - поддерживал Палыч, собиравшийся на пенсию мастер. – Теперь каждая мразь нам в рыло тычет своей демократией. Но ничего. Скоро все зашагают, как пионерский отряд.

- А ты чего такой смурной, Семен? - спрашивал Иван у коллеги, который молча покуривал в уголке.

- Да телек сломался, - тихо отвечал тот. – Теперь не могу подзарядиться.

- Да-а, тяжело без телека-то, - сочувствующе говорил Палыч. – А ты в ремонт носил?

- Нет еще. На выходных собираюсь.

- Ты давай не тормози с ремонтом-то, Семен, - с упреком на лице, говорил Иван. – До выходных еще три дня. Что, так и будешь всю неделю без зарядки? Завтра чтобы сходил. А если денег нет, ты нам скажи. Мы скинемся до получки-то, верно я говорю, мужики? Поможем товарищу, а?

- Да, Иван, какие разговоры могут быть, конечно, поможем, - поддерживал его коллектив.

            Всё так и продолжалось изо дня в день. Иван подключался к телеэфиру, получая очередную дозу новостей. Валентина особо не переживала по этому поводу. Даже научилась ни обращать внимание на вечерние рассуждения мужа, сидящего с сигаретой в зубах перед экраном. Молча выслушав Ивана о последних событиях, освещенных на ТВ, она забирала у него пульт и переключала на сериал.

            Но однажды, в один из тихих зимних вечеров, Валентина, стряпавшая на кухне пирожки, услышала громкую ругань мужа.

- Ах ты ж сука! – донеслось с зала, где стоял телевизор.

            Валентина испугано выскочила из кухни и уставилась на мужа.

- Что случилось-то? – ожидая увидеть что-то страшное, спросила она.

- Хохлы совсем охренели! – злобно произнес Иван. – Под Европу решили залезть.

- Тьфу ты, дурак, напугал, - сплюнула Валя и пошла опять на кухню.

- Дура, - закричал Иван. – Ты что, не понимаешь, что это значит? Ща «Америкосы» там свои базы поставят, и кирдык нашей стране.

             Он вскочил с кресла и быстро заходил от одного конца комнаты к другому, поглядывая на экран. Нервно закурив сигарету, Иван подошел к телефону и стал набирать номер.

- Але, Палыч, - возбужденным голосом закричал он в трубку. – Ты новости смотрел?

- Да смотрел, - прохрипел голос на другом конце провода. – Хохлы завыёживались.

- Это ж что получается, Палыч, они сейчас под Европу залезут, а потом там ракеты натовские поставят?

- Да не горячись ты, Иван. Надо будет завтра на работе с мужиками обсудить. Обдумать все надо.

- Смотри охреневшие какие, - не успокаивался Иван Ильич. – На майдан повылазили, флажками своими машут.

- Вот тебе и Степан Бандера, - заключил Палыч. – Давай, Иван, не по телефону. Надо до конца зарядиться. Досмотрим новости и завтра обсудим.

            Весь следующий день напоминал больше митинг, чем просто обсуждение. В обед к работникам цеха, зашел сам начальник участка. Он молча выслушал Ивана и сотоварищей, которые перебивая друг друга и резво жестикулируя мозолистыми ладонями, пытались объяснить свои опасения по поводу происходящего в Украине, и, с умным выражением на щетинистом лице, заявил:

- Товарищи, то, что произошло на Украине – ничто иное - как  происки западных империалистов. Я, как представитель начальства нашего завода, со всей ответственностью заявляю: с этого момента наша страна вступает в информационную борьбу с прогнивающим западом. Нам сейчас, как никогда, нужно сплотиться вокруг телеэфира. Потому что тот, кто владеет информацией – тот владеет ситуацией! – Сцепив руки за спиной, толстый лысеющий начальник, стал ходить туда-сюда вдоль раздевалки. – Ибо те, кто сидит на верху, - многозначно продолжал он, - разбираются в происходящем лучше нас. В средствах массовой информации сидят настоящие патриоты. Они профессионалы своего дела. И нам остается только включаться в эфир, чтобы объединиться  со всей страной, и успешно противостоять западной пропаганде.

            Закончив торжественную речь, начальник цеха стал разглядывать помещение раздевалки.

- Та-ак, а вот здесь мы установим телевизор, - присмотрев подходящее место в верхнем углу, сказал он. – Чтобы вы всегда были в курсе происходящего и имели возможность зарядиться информацией. Сегодня же направлю запрос наверх.

- Ну, Степаныч, молодец, - радостно загалдели мужики. – С такими как ты, никакие «Америкосы» нам не страшны!

            Степаныч не обманул. Через пару дней он привез телевизор, который был хоть и не с плоским экраном, но, тем не менее, цветной и с пультом. Мужики дружно смастерили полку и, уже через полчаса, в правом верхнем углу мелькал разноцветными картинками, подарок начальника. Вся смена могла теперь смотреть новости прямо на работе.

            Через две недели большой телевизор появился и в столовой. Иван не знал, чья это была инициатива, но особо по этому поводу не задумывался. Вообще он заметил, что задумываться стало незачем. Все ответы Иван получал из телеэфира от разных ведущих. Можно было даже сказать что, он получал не только ответы, но и вопросы для этих ответов. Впрочем, иногда Иван Ильич замечал некие метаморфозы с реальностью. Это случалось редко, когда дома или в цеху отключали электричество и вместе с ним соответственно переставал вещать и телевизор. После этого вокруг становилось очень мрачно. Было видно, как по улицам ветер гоняет разный мусор. Воздух наполнялся гарью и дымом, от чего казалось что это просто туман. По подворотням и переулкам шатались пьяные, молодые и не очень, люди. Даже раздевалка на работе у Ивана становилась какой-то неопрятной. От этого на душе становилось как-то кисло и не уютно. Хотелось поскорее покинуть этот город или даже страну. Но как только телевизоры возобновляли работу, реальность как будто преображалась. В голове сразу появлялась ясность: куда идти, что делать, как жить, кто враг и так далее, все было понятно. Улицы приобретали яркость, люди становились своими, как будто родными. Поэтому Иван очень не любил когда отключали свет, но если это все же случалось, он попросту напивался и ложился спать.

            В конце зимы с Иваном Ильичом произошел странный случай. Просматривая в очередной раз порцию новостей, он сидел на кресле и молча курил. Вдруг телеэфир вылез из экрана в виде полупрозрачной слизи, и резко, словно хищник бросающейся на свою жертву, схватил Ивана. От неожиданности он даже не успел испугаться и сам не понял, как оказался в совершенно незнакомом ему месте. Иван сидел на мокром асфальте посреди какой-то площади. Была ночь, но горели многочисленные фонари, в свет которых попадали, окружающие площадь, многоэтажки. Иван встал на ноги и, в недоумении, начал осматриваться. Тут издалека послышался непонятный галдёж. Посмотрев в сторону звуков, он увидел много желтых огоньков, которые, судя по всему, приближались к Ивану. Постепенно шум стал выливаться в ритмичные и громкие выкрики, а желтые огоньки оказались факелами. Еще через минуту он стал различать слова: «Бандера, Шухевич – герои Украины!» скандировала приближающаяся толпа. Потом произошло самое неожиданное для Ивана. Какая-то непонятная сила подхватила его за туловище и, со скоростью гоночного автомобиля, понесла над асфальтом прямо на людей с факелами. В ожидании столкновения, Иван рефлекторно зажмурился, но не почувствовав удара открыл глаза и увидел что он, находится над площадью, метрах в двадцати. С такой высоты можно было разглядеть что, толпа на самом деле представляет собой длинную и широкую шеренгу. В руках у людей много разных плакатов и транспарантов, и изображением Степана Бандеры, с лозунгами и свастиками.

- Сегодня в Киеве, проходило факельное шествие, - послышался вдруг женский, до боли знакомый, голос. – Нацисты вышли на майдан и скандировали фашистские лозунги: «Смерть москалям!», «Москаляку на гиляку!» и «Бандера – герой Украины!». Украинские власти никак не отреагировали на происходящее. Судя по их молчанию можно сделать выводы что, сами эти власти, поддерживают «бандеровцев».

Откуда исходил голос, комментировавший шествие нацистов, для Ивана было непонятно. То ли внутри его головы, то ли, наоборот, со всех сторон. Впрочем, это беспокоило Ивана меньше всего. Гораздо интересней было происходящее внизу на майдане.

А внизу, тем временем, начались интересные эволюции. Люди с факелами стали выстраиваться в определенном порядке. Иван ни сразу понял, какую именно фигуру они хотят изобразить, но понаблюдав за их перемещениями минуты две, он увидел свастику. Огненный крест с загнутыми концами двигался по кругу, издавая громкие лозунги. Откуда-то издалека, стала звучать духовая музыка, сильно напоминающая немецкий марш. Иван огляделся по сторонам, но нигде не увидел оркестра. Марш приближался, действуя на психику Ивана самым негативным образом. Его охватило чувство тревоги и непонятного страха. Крики снизу начали сливаться со звуками страшного оркестра, превращаясь в ужасную какофонию. Тут опять послышался голос комментаторши, но на этот раз он был на терцию ниже и все время повторял слова: «Украина - фашисты». Этот голос был совершенно монотонным, как будто говорил робот.

- Украина – фашисты, - вдруг послышался уже мужской голос где-то справа.

            Иван с испугом посмотрел на право, но ни кого не увидел.

- Украина – фашисты, - теперь голос звучал слева, и на этот раз был женский.

            Резко повернувшись влево, Иван опять не обнаружил ничего кроме черного неба.

Постепенно фраза «Украина - фашисты», стала вылетать со всех сторон, то поочередно, то невпопад. Иван Ильич с ужасом крутил головой, не понимая, откуда летят голоса. Его охватила паника.

- Прекратите! – закрывая ладонями уши, закричал Иван. – Прекратите, умоляю!

            Тут, словно в ответ на его крик, все звуки, включая музыку, резко стихли, как будто кто-то на ни видимом усилителе выключил громкость. Огненная свастика внизу, беззвучно маршировала по кругу, и только ветер шумел у Ивана в ушах. Испуг постепенно начал отходить на задний план, и вместо него в голове у Ивана, один за другим, стали вырастать вопросы.

            Вопросов было много, но самым главным из них был – «Что за хрень?».

«Хрень» действительно была несуразная. Ивану было не понятно как реагировать на то, что с ним произошло. То ли это сон, то ли галлюцинация. Никогда с ним такого не было – что бы вот так - с кресла – да в телевизор. «Может это технологии ЦРУ?» - подумал Иван, - «Установили сигнал со спутника и прямо на нашу телевышку. У этих америкосов только одно на уме: уничтожить Россию. А может это проделки дьявола?» - хотя последнее он отбросил, поскольку был убежденным атеистом.

Мысли прервал резкий поток ветра. Он был настолько холодный, что Ивана рефлекторно начало трясти. Дрожь прошлась по всему телу подобно электрическому разряду. Руки хаотично летали в воздухе, голову крутило в разные стороны, челюсти свело так, что Иван Ильич не мог произнести ни звука, а только беспомощно мычал. Неизвестно сколько это продолжалось. Казалось – время превратилось в волны судорог, пляшущих по всему организму. Наконец вся эта «бесовщина» достигла своей кульминации. Иван понял это по тому, что его скрутило до предела. Дальше уже просто было некуда. Неожиданно Иван испытал странное чувство. Как будто из его, завернутого в «три погибели», тела, стало отделяться «нечто». Оно медленно выходило из спины, словно душа, покидавшая умершего. Тут его постиг, что называется, тихий ужас. Холод прошел по - и  без того замерзшему - телу Ивана. «Нечто» продолжало отделяться от его организма и в итоге отделилось полностью. Дрожь резко прекратилась и Иван, в панике, сделал попытку побежать. Ноги беспомощно мельтешили в воздухе, от чего к страху добавилось чувство безысходности.

- Иван! – послышался голос за спиной.

Голос был настолько знакомый, что фраза «знакомый до боли», приобрела для Ивана буквальный смысл. Он резко развернулся (впрочем, в воздухе, резкость была весьма относительной) и увидел - «О, Боже мой!» - самого себя. Что-то ёкнуло в районе солнечного сплетения, от чего дыхание перехватило, и Иван Ильич камнем полетел вниз.

            Упав прямо на асфальт, Иван не почувствовал ни какой боли. Но на это он не обратил никакого внимания. Вообще, внимание было приковано только к одному - к страху. Было не просто страшно, а «не понятно страшно». Он резко вскочил на ноги, и хотел было побежать, но тут, прямо перед ним, с неба спустился его двойник.

- Иван, постой, - спокойно произнес он. – Не бойся.

- Кто т-ты? – в истерике махая руками, спросил Иван «самого себя».

- Я твой разум.

- Что-о? Мой разум?

- Да, - утвердительно произнес «клон» Ивана. – У нас мало времени. Ты должен меня выслушать.

            Опешив от услышанного, Иван только и мог, что таращиться расширенными глазами на своего двойника, не решаясь вступить в диалог. Двойник, воспользовался моментом и стал тихо, но настойчиво говорить:

- Послушай, Ваня, сейчас за мной придут, - он настороженно огляделся по сторонам. – И когда за мной придут, я не смогу больше тебе помочь. – Приблизившись к Ивану на расстояние втянутой руки, «Клон», почти шёпотом, продолжил, - Всё, что ты видишь – это обман. Эти люди хотят убить меня. И если они меня убьют – ты превратишься в «зомби».

            Иван Ильич молча смотрел в глаза своему «Клону», пытаясь вникнуть в его слова.

- Кто - «Они»? – наконец выдавил из себя Иван.

- Увидишь. А теперь смотри мне в глаза.

Двойник сделал шаг назад и пристально стал всматриваться в глаза Ивану. Неожиданно из его глазных яблок полился яркий свет. Иван не заметил, как этот свет проник в него, наполняя всю его сущность.

            Всё что происходило дальше, напоминало странный 3D фильм. Миллионы картинок пролетали перед глазами Ивана. Всё было очень ярким и красочным, но, в тоже время, глобальным и реалистичным. Мелькали известные и не очень – политики, кровавые военные конфликты, «Евромайдан», «Болотная площадь»… От этого у Ивана Ильича появилось очень сильное чувство, что он сейчас поймет какую-то страшную, скрываемую от него, правду. Правду, которая сопровождала всю жизнь, но была где-то очень глубоко.  В ожидании этого осознания, Иван весь напрягся. И вот, казалось, осталось совсем немного, совсем чуть-чуть. Вот-вот правда прольется на него и откроет все тайны, которые были скрыты в его подсознании - как вдруг свет погас. Цветные картинки рассыпались и исчезли.

            Иван увидел своего двойника, стоящего посреди темной площади, но на этот раз он выглядел напуганным. Страх исказил все его лицо.

- Ты слышишь? – напряженно спросил «Разум». – Они идут за мной.

            За спиной Ивана послышался странный галдёж. Как будто толпа разъяренных людей, с криком и топотом, бежит в их сторону. Развернувшись на шум, Иван не поверил своим глазам когда, в свете уличных фонарей, с удивлением стал узнавать приближающуюся кучку. Это были телеведущие, так любимых им телепередач. Киселев, Катя Андреева, Ирада Зейналова, Соловьев и многие другие. Их лица были поражены гримасой ненависти и презрения.

- Не отдавай меня им! – умоляюще закричал «Клон»,  - Они хотят убить меня!

- Кто они? – в ужасе спросил Иван. – Что они хотят?

- Не слушай его! – послышался резкий голос, и Иван увидел что, толпа телеведущих уже окружила его с «Разумом». Они стояли с палками и, тяжело дыша, смотрели на двойника Ивана.

- Это агент запада! – злобно прошипел Киселев. Он был одет как обычный телеведущий, в синий пиджак с брюками и белую рубашку, однако лицо у него было синее, как у мертвеца. Иван заметил что, синими лица были у всех телеведущих.

- Пятая колонна! – ударил по ушам резкий женский голос.

И тут в разнобой из толпы стали вылетать короткие кричащие фразы.

- Распяли ребенка!

- Правосеки!

- Бандерлоги сраные!

- Убивают снегирей!

- Изнасиловали эпилептичку!

- Фашисты!

- Заткнитесь, суки! – криком перебил их двойник Ивана.  – Ваня, - обратился он, - уничтожь их. Ты сможешь это сделать. Главное не впускай их в голову!

            Киселев, находившейся ближе всех к «Разуму», со всего маху ударил его по голове арматурой. Отлетев на метр, двойник Ивана рухнул на асфальт.

- Гаси «укропа»! – заорал Соловьев, и вся телевизионная братия накинулась на «Разум», нанося очень сильные удары по всему телу. Били с таким неистовством и ненавистью, что у Ивана от этой ужасной картины, проступил холодный пот.

            Кровь брызнула в разные стороны. Еще минуту назад сопротивлявшийся «Разум», уже бессильно лежал на покрытом кровью асфальте и Иван понял что, он мертв. Убедившись, что дело сделано, разъяренные синерылые «звезды» телепередач, повернулись к Ивану Ильичу.

- Случайность? – язвительно спросил Киселев. – Думаю вряд ли.

Тут из толпы вышел Соловьев, в тёмно-зелёном кителе и в высоких хромовых сапогах, и как маленький шкодливый ребенок, ехидно зашипел:

- Ни Луганск и Донецк будут нашими, а вся Украина. А вся – это больше, чем Луганск и Донецк. Гораздо!

            Иван почувствовал, как слова, произнесенные Киселевым и Соловьевым, залетели к нему в голову и стали заполнять всю его сущность. Непонятно откуда зазвучала музыка. Она была очень странная, похожая на какой-то марш. Журналисты тут же поплыли по кругу, сделав хоровод вокруг Ивана, в такт неистовой мелодии. Послышались громкие выкрики:

- Крым наш!

- Фашизм не пройдет!

- Украина – фашисты!

            Музыка стала звучать еще громче, адский хоровод поплыл еще быстрее, крики переросли в дикий смех. Всё ускорялось и нагнеталось, сливаясь в единую какофонию.

 

 

Иван безразлично седел возле телевизора и молча курил.

- Вань, иди ужинать, - пригласила Валентина, зайдя в зал. – А то стынет уже.

- Крым наш, – монотонно ответил Иван.

- Что-о? – удивленно пропела жена.

- Фашизм не пройдет, – на этот раз очень резко, с угрозой в голосе, пальнул Иван Ильич.

- Та ты шо, совсем на старость лет головой тронулся?

            Валентина уже хотела по привычке завернуть матом, но вдруг осеклась. То, что она увидела в глазах мужа, заставило ее содрогнуться. По сути это были уже не глаза, а просто белые выпуклости, похожие на шары.

 

            После трехдневного отгула, Семен вышел на работу. Отдохнувший и веселый, он бодро шагал в сторону родного цеха. Настроение было замечательное. Телевизор он так и не починил, хотя брал выходные, в том числе и для этого. Но сильно не переживал по этому поводу. Конечно, первую неделю было сложно. Серость окружающего мира давила на Семена со всех сторон. Ощущение безысходности наполняло душу так, что хотелось выть. Но по прошествии недели, попустило. Выпросив у начальника смены три дня отдыха, Семен занялся домашними делами. Поменял сантехнику в ванной, сходил с женой и с детьми на городскую горку, прочел пару книг. И как-то даже и забыл про сломанный телевизор.

- Здорова, мужики, - весело поприветствовал он коллег, зайдя в раздевалку.

- Крым наш, - не дружным хором ответили они, пялясь в недавно установленный телевизор.

            Семен не обратил внимания и, пройдя к своему шкафчику, стал переодеваться.

- Эх, а я свой телек так и не починил, - сказал он, поглядывая на Киселева, жестикулирующего на экране. – А вы чего сидите-то, мужики? Работать идем или как?

- Фашизм не пройдет, - сказал Иван и уставился на Семена своими белыми шарами.

            От неожиданности владелец сломанного телевизора упал на бетонный пол.

- Что за хрень? – непроизвольно вырвалось у него. – Мужики, что с Иваном?

            Все повернулись на, лежащего на полу, Семена и он с ужасом увидел, что глаза у них такие же, как и Ивана Ильича.

- Пятая колонна! – закричал кто-то.

- Агент запада!

- Гаси «укропа»!

            Они двинулись на, ничего не понимающего, Семена, повторяя одни и те же странные слова. Вскочив на ноги, Семен увернулся от мощного кулака Палыча.

- Э, вы чего? – закричал он. Но увидев их белые глазницы, понял -  слова тут не помогут.

            Семен сам не понял, как ему удалось выбраться из раздевалки. Он бежал по плохо освещенному цеху и с ужасом осознавал то, что сейчас произошло. Ни минуты не колеблясь, он проскочил проходную и выбежал на заснеженное шоссе.

- Галина, собирайся! – закричал Семен, залетая к себе в квартиру.

            Жена выскочила из кухни и испуганно посмотрела на ошарашенного мужа.

- Что… Что случилось, Семен?

- В городе «зомби».

- Какие еще зомби? Ты чего несешь?

            Семен вытащил свой телефон и, нервно нажимая на клавиши, начал показывать жене фотографии, сделанные им по дороге домой.

            За стеклом автомобиля мелькали ночные заснеженные поля и голые деревья. Семен сидел на переднем сидении рядом с водителем азербайджанцем, который что-то усердно рассказывал про свои подвиги в 90-е. Сзади мирно посапывали жена и два сына. Автомобиль мчался по зимней темноте в направлении Украины.

- А чего ты вдруг в Украину собрался? – с сильным кавказским акцентом спросил шофер. – У тебя там родственники?

- Да, - задумчиво ответил Семен. – Брат у меня там двоюродный. Давно звал. Да я все как-то телевизора боялся.

- Ну а теперь чего? – усмехнулся водитель.

- А теперь, телевизор сломался. Теперь нечего бояться, - и Семен тихо засмеялся. Тихо потому, что не хотел будить жену и детей.