Огромные кроваво-красные концентрические окружности, двигались по желтой стене, переплетаясь, сливаясь в единое целое и снова расходясь в разные стороны. Стена дрожала под ними. Вниз осыпалась фасадная штукатурка. Кирпичная пыль кружилась в воздухе, металась вихрем мельчайших осколков льда. Окружности жили своей жизнью. Они двигались, превращаясь в уходящую далеко вглубь стены спираль, а затем в воронку. Бездонную, черную, пронизывающую толстую кирпичную стену, вакуум пустых квартир за ней, и уходящую далеко за пределы этого мира, этого времени и пространства. Где-то там, на самом ее дне, или просто где-то очень глубоко в ее недрах, так как дно разглядеть было не возможно, двигалось что-то крохотное и белесое. Очень похожее на кружащиеся у ее входа песчинки или снежинки. Но нет, это был не снег и не пыль. Это было что-то живое. Что-то подвижное. Что-то голодное. Словно клубок коротких мясистых червей. Словно жирные, вылезшие из раздутого трупа, личинки. Словно белая корка плесени, с неимоверной скоростью распространяющаяся на испорченном продукте. Эти существа постоянно двигались и шевелились там внутри. Переплетались между собой и распадались на части. Карабкались друг на друга, в вечной борьбе за жизнь, поглощая более слабых и неприспособленных. А потом плодились с новой силой, увеличивая свое число в геометрической прогрессии. Но самым страшным было не это. Воронка ничего не затягивала в себя. Напротив она извергала, выблевывала свое содержимое наружу, открывая омерзительным существам, обитающим в ее недрах путь в новый для них мир. Она пульсировала и содрогалась как чрево ужасающего и древнего чудовища, готового разродиться целым сонмом отвратительных, необузданных и вечно голодных отпрысков. Эти белесые, жирные существа уже видели выход. Стремились к нему, с каждым мгновением оказываясь все ближе, готовые безудержным потоком ворваться в Город. И Город, матерый и старый зверь, привыкший играть судьбами людей-насекомых живущих на его шкуре, сам оказался беззащитным и напуганным щенком перед этими созданиями. Они несли ему лишь упадок и гибель. Не мгновенную, наоборот, очень медленную и мучительную. Ибо, какими бы страшными и смертоносными они не были, они были лишь паразитами и жили, пока был жив их носитель. Но такая жизнь могла принести Городу лишь безграничное страдание, растянутое на века. Он знал это, но не мог ничего изменить. Пока наружу вырвались лишь единицы. Первопроходцы. Разведчики. Но и остальные были уже совсем близко, готовые хлынуть на пустынные улицы разъедающим потоком и поглотить их. И, хотя, было ясно, что внутри воронки самое время движется совсем по другим законам, и могут пройти столетия, прежде чем этот процесс завершится, Город был обречен.
Игорь проснулся. Грудь сжимало словно тисками, толи из-за того что он заснул в неудобной позе, толи от всепоглощающего безграничного страха, прошедшего за ним сквозь сон и никуда не девшегося после пробуждения. Несколько мгновений парень хватал ртом воздух, словно рыба, выброшенная волной на берег. Перед глазами все еще стояла картина кишащей массы белых и скользких личинок. Потом, понемногу приходя в себя, он откинулся на спину, и, прикрыв глаза, начал думать, что же вырвало его из сна. Только ли страх, вызванный очередным бредовым кошмаром? В комнате было тихо. Было тихо за соседской стеной. Было тихо, на улице. Не лаяли и не выли собаки. Не шумел ветер. Не бил в окно град. Нигде ничего не падало и не стучало. Значит просто сон. Все это, все события последних дней, это только сон. И вот, теперь он проснулся. Или нет?
Игорь дотянулся до лежащего на тумбочке мобильника. Доходил четвертый час. Еще было время поспать. Пусть не выспаться по-человечески, но хоть немного поспать. Позволить измотанному организму набраться сил. Но Игорь не был уверен, что сможет уснуть снова. Голова гудела. По телу растеклась противная слабость, будто его разбили на сотни мельчайших кусочков, а потом склеили заново, как фарфоровую чашку. Накануне, он полночи промаялся без сна. Прослонялся по квартире, как самый настоящий шизофреник, не в силах ничем отвлечь себя от пугающих мыслей. Пытался посмотреть какой-то фильм, но через двадцать минут осознал, что уже не помнит даже его название. Открыл новостную ленту, но мозг отказывался воспринимать информацию. Тогда Игорь решил, что ему надо уехать. Взять билет на первую же утреннюю электричку и рвануть к родителям. А на работе можно сказать, что заболел, или взять пару дней за свой счет. И пусть тут хоть весь город пропадет к чертям собачьим. Воодушевленный своим решением, он даже отыскал в шкафу свою старую спортивную сумку и покидал в нее кое-какую одежду, и вещи первой необходимости. А потом, довольный собой, прямо в одежде улегся на не расправленную кровать и стал ждать утра, не заметив, как провалился в сон. Теперь же, когда до рассвета оставалось всего несколько часов, и всего час до того, как начнет ходить общественный транспорт, его спасительный побег уже не казался таким уж необходимым. Вечерние переживания смазались. В голове было пусто и глухо. Тело отказывалось подчиняться, убеждая мозг в том, что не стоит никуда срываться. Что все произошедшее с ним, это какое-то наваждение, сон, плод больной фантазии. Что надо только отдохнуть, отсидеться дома. А на работу, действительно можно и не пойти. Тем более, что до выходных оставалось всего два дня.
Заставив себя подняться с постели, Игорь прошел на кухню, включил свет и набрал стакан воды. Благодатная тишина пуховым одеялом окутала собой весь дом. Но дом не спал. В этой тишине было слышно, как он дышит, как живет собственной жизнью. Днем не замечаешь этих звуков, не придаешь им значения, но ночью они, как будто, обретают особый смысл. Мерно гудит холодильник, похожий на урчащее и иногда всхрапывающее во сне существо. Вода с шумом проносится в трубах. Что-то осыпается в вентиляции, в этой кровеносной системе, соединяющей собой каждый орган дома. По ней же разносятся и другие звуки. Детский плач, ругань, приглушенная до полушепота, храп и тихое бормотание телевизора. Эти звуки несут с собой эмоции, отголоски чужих, в общем-то, безразличных тебе жизней. Так же как и весь Город, дома никогда не спят, они просто ненадолго замирают в полудреме. Но жизнь в них не останавливается. Просто на смену тем, кто спит по ночам, приходят те, кто ночью просыпаются.
Игорь передернул плечами. Толи из-за того, что в квартире вдруг потянуло неприятным холодком, толи от не очень удачной аналогии, вновь навеявшей ему тревожные мысли. Кроме того, он вдруг осознал, что никак не может распознать один из звуков. Какое-то странное пощелкивание, доносящееся из-за входной двери. Будто стук крохотных молоточков. Поставив стакан на стол, Игорь медленно, зачем-то встав на цыпочки, направился в прихожую. Звук то становился чуть громче, то затихал, отдаляясь. Кто-то вышагивал по площадке, стуча каблуками. Тяжело и часто, но как-то не по-человечески. С едва слышным скрежетом. Нет, это определенно были не каблуки чьей-то обуви. Скорее уж цокот копыт, или постукивание мощных звериных когтей о кафель. С осознанием этого смотреть в глазок тут же перехотелось. Игорь боялся увидеть там что-то такое, что может вновь ударить по расшатанным и без того нервам. Кроме того он внезапно вспомнил, что на площадке скорее всего нет света. Хотя, до электрика он вчера все-таки дозвонился, и тот даже пообещал зайти и посмотреть в чем там дело. За отдельную плату, конечно. Но и просто так вернуться в кровать Игорь тоже уже не мог. Выброшенный в кровь адреналин, окончательно разогнал последние остатки сна, и ему оставалось только слушать как нечто, отделенное от него всего несколькими сантиметрами металла, передвигалось по площадке.
Конечно, была вероятность, что там просто уличная собака, забежавшая в подъезд за кем-то из жильцов, и теперь мечущаяся в поисках выхода. Или кто-то специально выставил за дверь нашкодившего питомца. А может, существовало и более прозаичное объяснение странным звукам: дождевые капли стучали в окошко над лестничным пролетом, или ветер скреб ветками по стеклу. Хотя, чушь конечно. Разве можно цокот когтей спутать с дождем? Или все-таки можно, если учесть, что вот уже три дня как ты превратился в живущего в вечном страхе параноика? Пока Игорь рассуждал, звук начал удаляться, а потом и вовсе стих. Возможно, просто кончился дождь. Или питомца запустили обратно в квартиру. Вот только, Игорь был в этом уверен, во всем доме не хлопнула и не скрипнула ни одна дверь. Поколебавшись несколько мгновений, он все же заглянул в глазок. Он просто не мог этого не сделать, хотя мысленно молил высшие силы, чтобы на площадке царила темнота. Тогда быть может он смог бы убедить себя, что сделал все что мог. Что выходить из квартиры в темноту подъезда посреди ночи только для того, чтобы разобраться в причинах странного звука, глупо. И может быть, даже вернулся в кровать и попытался бы уснуть. Но свет на площадке горел. Возможно, электрик все же исполнил свое обещание. Только почему тогда он не зашел за обещанной платой? А может, позаботился сосед слева. Как бы то ни было, за дверью никого не было. Игорь видел искаженную выпуклым стеклом глазка перспективу. Темные стены, серые бетонные ступеньки и красноватый кафель словно бы сходящиеся в одну точку – черный прямоугольник окошка. Еще он видел уголок соседской двери. Двери тети Люси. И это показалось ему странным. Обычно ее не было видно в глазок. Только если она не была открыта. А еще, что-то как будто было на стенах и ступеньках лестницы. Темные пятна. Разводы. Через глазок было не разобрать, что это такое. Игорь простоял так секунд тридцать. Картинка не менялась. Тогда он натянул ботинки, так и не вымытые им с вечера, и заранее проклиная себя за любопытство, вновь вслушался в тишину за дверью. Ничего. Игорь понял, что если не сделает этого сейчас, то потом может и вовсе не решиться и открыл дверь.
Площадка была пуста. В тяжелом и влажном, будто уличный туман, воздухе, витал, липкий и сладковатый запах, ставший уже привычным за последние несколько дней. Запах тлена и разложения, смешанный с дождевой прохладой и кислой горечью мокрого железа. Чуть слышно гудели электрические счетчики. Тусклый свет лампочки разливался вокруг, окрашивая стены и пол в неестественно красноватый оттенок. Впрочем, вскоре Игорь понял, что свет тут не причем. Стены и кафель площадки действительно были испачканы, чем-то напоминающим клюквенный кисель. Его разводы кляксами растеклись по открытой соседской двери, пропитали штукатурку на стенах, протянулись длинными полосами по перилам лестницы. С бетонных ступеней медленно, по капле, стекало все ниже и ниже нечто густое и красное. Очень похожее на ту самую краску. И кто бы этим не занимался, на этот раз они зашли слишком далеко. Игорь почувствовал, как на смену страху приходит раздражение. Потом вспомнил про баллончик в руках у тети Люси. Вот только ей-то это зачем? Стараясь не испачкать пальцев, он слегка подтолкнул чужую дверь и заглянул через порог. В квартире было темно. Только где-то, в самой ее глубине, играли на стенах блики от беззвучно работающего телевизора. Несколько секунд Игорь колебался, потом осторожно шагнул внутрь.
- Теть Люсь, - позвал он почти шепотом, не решившись повысить голос в сонном доме. Ответа не было. Он сделал еще шаг, и чуть не споткнулся обо что-то твердое и тяжелое. Что-то, что стояло у самого порога и отозвалось металлическим бряцаньем на его удар. Беззвучно выругавшись, Игорь пошарил по стене в поисках выключателя и в прихожей вспыхнул свет, куда более яркий, чем на площадке.
- Теть Люсь, - позвал он уже чуть громче и увереннее, рассматривая стоящий у его ног пластиковый ящичек, в каких обычно носят инструменты. От ящичка по всей прихожей тянулся все тот же красный след, теряющийся у порога одной из комнат. По желтоватым в голубых цветах обоям расплылись уродливые багровые пятна. В некоторых местах, где краски было особенно много, обои даже начали размокать и отставать от стен. Это было уже слишком. Если только старуха окончательно не выжила из ума, чтоб рисовать на стенах собственной квартиры такую наскальную живопись, то дело пахло взломом. И вандализмом. А может и еще чем похуже. Стараясь не наступать в краску, но уже и не пытаясь оставаться тихим, Игорь быстро прошелся по комнатам. Квартира оказалась пуста. Причем, создавалось впечатление, что хозяйка покидала ее в спешке и сильном волнении. На кухонном столе лежала, опрокинутая набок, фарфоровая чашка, с вывалившейся из нее, вставной челюстью. На плите – забытая кастрюля с супом, источающая резкий и кислый запах и уже знакомая Игорю металлическая тарелка с обгоревшими краями. В спальне, приглушенный до минимума, работал телевизор. Ведущие какой-то полуночной передачи, рассказывали что-то с широкими улыбками на лицах, но без звука это выглядело нелепо и пугающе. На полу, утонув в мягком ворсе ковра, лежал пузырек из-под валерьянки. Пустой, но не разбившейся. Комната была наполнена характерным запахом. Если бы не краска на стенах и полу, все эти нюансы можно было бы списать на старческую забывчивость и неуклюжесть. Но в гостиной Игорь нашел кое-что еще. Окно было выбито. Покореженная деревянная рама безжизненно повисла на одной петле, ощерившись острыми гранями остатков стекла. Битым стеклом был усеян весь пол. Ветер гулял по комнате, парусами надувая белые кружевные занавески, отяжелевшие от впитавшейся в них дождевой влаги. На подоконники узкой дорожкой лежал так и не растаявший снег. А за окном, в темноте и грязи, утонула детская площадка. Это была та самая комната, граничащая с его спальней. Комната, в которой прошлой ночью он слышал звон стекла и грохот от падения чего-то тяжелого. Тогда он не придал этому большого значения, но теперь картинка собралась у него в мозгу целиком. Кто-то или что-то ворвался сюда через окно. На второй этаж не так уж сложно забраться. А поскольку вся мебель стояла на своих местах, то упала в ту ночь, скорее всего сама тетя Люся. А потом? Что если убийца целый день провел в чужой квартире, а на следующую ночь решил избавиться от тела. Просто выволок его отсюда. Игорь представил как некто, убийца, маньяк, монстр, тащит по квартире тяжелое мертвое тело, залитое кровью. Как кровь размазывается по линолеуму. Как он хватается за стены, оставляя после себя алые разводы. Так вот откуда в воздухе запах железа.
У Игоря закружилась голова. К горлу подкатила тошнота, и только усилием воли он смог удержать содержимое своего желудка внутри. Надо было скорее уходить, бежать отсюда, но ноги начали подкашиваться и Игорь, с трудом сделав несколько шагов, рухнул на стоящий у стены диван. Ему снова начало казаться, что все происходящее, это всего лишь страшный сон. Он видел тетю Люсю, накануне вечером, а значит, вся его теория ничего не стоит. Да, пусть она вела себя странно, пусть ему что-то там показалось, в круговерти снега и метущемся свете фонаря, но, по крайней мере, она была жива. Она сама двигалась. В памяти всплыла сказка о Красной Шапочке. Волк притворившейся бабушкой. «Идиотизм», - подумал Игорь. Надо было звонить в полицию. Пусть он не прав. Пусть его сочтут сумасшедшим. Пусть выпишут штраф за ложный вызов. Хотя какой уж тут ложный. Даже если все живы, а на стенах не кровь, а просто краска – акт вандализма на лицо. Но Игорь не мог заставить себя достать телефон. Его взгляд остановился на ворохе вещей сваленных в противоположном углу комнаты. Вещей совершенно разных, никак между собой не связанных, и, казалось, вовсе принадлежавших разным людям. Старая бейсболка цвета хаки с изображением орла над козырьком, какие Игорь последний раз видел, наверное, еще в школе, зеленый шерстяной платок, чей-то бумажник, связка ключей с брелоком в виде маленького глобуса. И уже знакомый, баллончик из-под краски. И, почти новая кожаная сумочка, с причудливой золотистой пряжкой на ремешке. И даже, совсем новенький мобильник, ядовито-розовый, и вовсе кажущийся здесь чужеродным. Игорь смотрел на эти вещи и чувствовал, как волосы встают на голове дыбом. Они были покрыты толстым слоем пыли, напоминающей цементную крошку, пестрели грязными багровыми пятнами и источали запах мусорки, но все это, или почти все, Игорь уже видел. Зеленый платок носила Мария Михайловна. Сумочка висела на плече пропавшей Красцовой. Баллончик. Телефон… Игорь с ужасом воззрился на телефон. Первой мыслью было взять его в руки, включить, и убедиться что это не то, о чем он подумал. Но Игорь вовремя остановил себя. В конце концов, это все теперь уже, скорее всего улики, и лучше не трогать их руками. Непослушными пальцами он вынул из кармана собственный мобильник, выбрал из списка нужное имя и нажал на вызов. Секунды тянулись мучительно долго, и в какой-то момент Игорь уже готов был вздохнуть с облегчением, когда тишину разорвала веселая мелодия и на экране загорелось: «Игорь. Работа». А на фоне надписи, на рабочем столе устройства, ослепительно улыбалась Наташа в объятиях своего бой-френда. Игорь тут же сбросил вызов и двинулся к выходу. Он и не подумал звонить в полицию. Не потому, что ему, скорее всего не поверили бы, или сочли сумасшедшим, а потому, что он боялся просто не дожить до их приезда. Но, как ни странно, на этот раз паники не было. Контроль над телом полностью взяли инстинкты. И древнейший из них, инстинкт самосохранения, подсказывал, что чтобы тут не происходило, будь это логово чудовища или комната с трофеями безумного маньяка, в первую очередь надо как можно скорее убраться отсюда. Он спокойно перешагнул через ящик с инструментами, вполне возможно ящик того самого электрика, привлеченного обещанной суммой, когда услышал как где-то внизу, под лестницей, что-то тяжело зашевелилось и защелкало. Когтями по кафелю? Игорь замер. Всего на секунду. Но этого промедления хватило, чтоб верх над ним взял другой, не менее древний, но губительный инстинкт. Любопытство. Медленно, шаг за шагом Игорь спускался по лестнице, стараясь не наступать в стекающую по ней вязкую жидкость. Кровь. Теперь он уже был уверен, что это не краска. Хотя, разве могло натечь столько крови с одного человеческого тела?
Он шел и видел ржавые разводы на стенах и перилах, бурые лужицы, скапливающиеся в выемках на ступенях, выщербленный и кое-где раздробленный кафель. А потом он увидел следы. Следы явно не человеческие. И лишь отдаленно похожие на собачьи. Шум под лестницей стих, но Игорь знал, что производившее его существо никуда не делось. Оно все еще было где-то там. Внизу. В темноте. В подвале? Тяжелый запах разложения с каждым шагом становился все сильнее. К нему примешивалась кислая вонь испражнений, запах собачьей шкуры и чего-то еще. Чего-то едкого, режущего ноздри и моментально въедающегося в одежду, кожу и волосы.
Дверь подвала действительно оказалась открыта настежь. Внутри горел свет, такой тусклый, что рассеивался и таял, едва сталкиваясь со скопившейся в углах темнотой. И все же его было достаточно, чтобы увидеть все. И кучу бычков у самого входа, и пустые бутылки, и голый кирпич стен с вывалившимися из щелей кусками окаменевшего раствора. А еще человеческие тела, сваленные на бетонный пол, словно мешки с цементом, обезображенные, исковерканные, распластанные безжизненными манекенами. И лишенные лиц. Точнее, их лица превратились в жуткое месиво. Кожа разлезлась, расползлась кусками высохшего пергамента. Открывшаяся плоть их голов раздулась и едва заметно пульсировала, словно где-то внутри в ней копошились те самые черви, которых Игорь видел во сне. Пустые глазницы, устремленные в потолок, напоминали крохотные, но бездонные озера, в которых плескалась тьма. Да, лиц не было. И все же, парень узнал каждого из них. Вот Марина Красцова. На ней, то самое, красное пальто и кожаная перчатка с витиеватым узором на левой руке. Вторая рука, лишенная двух пальцев, больше похожа на окровавленную культю. Светлые волосы грязными пучками облепили почерневшую и уже сползающую с черепа плоть. Вот пацан. Гнус. К счастью, его головы не видно. Она запрокинута назад и прикрыта куском стекловаты, отвалившимся от одной из труб. Худенькое, птичье тельце скручено под неестественным углом. Рядом Мария Михайловна. Ее легко узнать по одежде и телосложению. И двое мужчин. Электрик в синем типовом комбинезоне, и, вероятно, первая жертва. Хотя, кто знает, был ли он действительно первым? И еще Наташа. Ее хрупкое, стройное тело застыло в полусидящем положении, привалившись к трубе отопления. Плоть на ее щеке слегка припеклась в том месте, которым она касалась горячего металла. Пустые глазницы смотрели с укоризной и сожалением.
Живот Игоря скрутило болезненной судорогой. Тело отказывалось подчиняться, содрогаясь в мучительных попытках опустошить желудок, но он не мог сейчас позволить себе такой роскоши. Он знал, что кроме обезображенных, но, в общем, уже не способных причинить никакого вреда, трупов, в подвале был кто-то еще. Кто-то живой, смертоносный, скрытый от глаз переплетением ржавых труб и слепыми кусками темноты, висящими вдоль стен, подобно оторванным обоям. Игорь никак не мог разглядеть это существо, но он прекрасно слышал его частое, тяжелое дыхание, и этого было достаточно, чтобы растерять последние остатки самообладания. В безумной животной панике, Игорь бросился прочь из подвала, поскальзываясь на грязных ступенях, падая и погружаясь ладонями в красное и липкое. Он не знал, была ли за ним погоня, все окружающие звуки утонули в стуке собственного сердца, но остановиться Игорь смог только тогда, когда за ним захлопнулась дверь квартиры и все запоры встали на свои места. Не в силах больше стоять на ногах, он привалился к стене, оставив на обоях два мокрых красных отпечатка, и медленно сполз на пол. Расслабившиеся мышцы тут же скрутил новый спазм и Игоря, наконец, вырвало. Из глаз беззвучно потекли слезы. Он заворожено смотрел на растекшуюся по линолеуму темную жидкость, с удивлением находя там частички хлеба и сыра, будто не эта жидкость только что выливалась из его глотки и, вслушиваясь в раздающиеся за дверью шаги, медленные, тяжелые, с характерным цоканьем когтей по кафелю, думал только об одном. Почему все это происходит с ним? Почему все это вообще происходит? Как могло случиться такое, что в самом обычном доме, самого обычного спального района, вдруг завелось нечто, убивающее людей и складывающее их тела в подвале, некий паразит, уничтожающий этот город, человека за человеком? И никто об этом даже не догадывается. Неужели он единственный, кому показалась странной та перчатка в мусоре, кому показалось пугающим поведение собак, кто услышал шум упавшего тела за стеной и цокот когтей на площадке? Или другие соседи тоже слышат, но не рискуют выходить. На каком-то инстинктивном уровне боятся смертоносного хищника пришедшего по их души, быть может, даже не догадываясь о его существовании. Или им просто все равно. В конце концов, разве в современном мире людям есть дело до их соседей. Разве им не наплевать, жив или мертв человек, живущий за стеной. Главное, чтоб он не шумел после десяти. А может Игорь оказался свидетелем всего происходящего лишь потому, что так и не стал частью этого Города. И что Город, вместе со всеми живущими в нем людьми, погружаясь в свой скоротечный сон, просто не может увидеть пожирающего его изнутри паразита. А Игорь может. И поэтому сейчас этот паразит идет за ним.
Игорь не знал, кто это был. Он попытался вспомнить то, что увидел в полумраке подвала, но оставшиеся в памяти черты никак не желали складываться в целый образ. Просто не могли принадлежать одному существу. Мощные лапы с черными когтями. Длинный и голый, толи змеиный, толи крысиный хвост. Красно-желтый халат, расходящийся по швам на раздувшемся под ним массивном теле. Острые собачьи клыки, поблескивающие белизной из-под неестественно тонких, вытянувшихся в ниточку, губ. И глаза. Эти желтые, пылающие глаза, на мертвенно бледном, больше похожем на резиновую маску, лице его соседки. Он не знал, была ли это действительно она, или какое-то неведомое чудовище, меняющее тела как перчатки. Чудовище, пришедшее со звезд, из какой-то черной бездны между мирами, кишащей такими же противоестественными созданиями. Зато он явственно осознавал другое. Все те, пропавшие люди, не были паразитами. Да, они были плохими, может быть даже бесполезными, но они были частью Города. Просто более слабой и уязвимой его частью. Более подверженной заражению. Но он не часть Города. А значит, у него еще есть шанс. Надо только взять себя в руки.
Тяжелый удар в дверь вырвал Игоря из раздумий. Существо было прямо там, в каком-то метре от него. Он слышал шорох его хвоста, скользящего по стенам и полу. Слышал скрежет когтей по металлу. Конечно, дверь долго не выдержит. Игорь знал это, как знал и то, что у него остался всего один выход. Одним рывком поднявшись на ноги, он подхватил приготовленную с вечера сумку и бросился к окну. Открыл его, резким движением, ломая крепеж, выдавил наружу так и не убранную с лета, москитную сетку. Сетка полетела вниз и с дребезгом встретилась с землей. На улице было мертвенно и пустынно. Ни единого прохожего, ни единой машины. Ни одно окно не горело в доме напротив. «А что если уже поздно? - вдруг подумал Игорь, - что если Город уже не проснется? Если он уже умер?» Но в это время что-то сверкнуло в конце улицы, и до Игоря донесся отдаленный грохот и дребезжание. Трамвай. Значит, общественный транспорт уже пошел, и это был тот самый шанс, которого нельзя было упустить. Игорь швырнул вниз сумку, чуть в сторону, не туда, куда собирался прыгать сам. Сумка с чавканьем приземлилась в грязь. Высота пугала, но парень понимал, что чем дольше он тянет, тем меньше шансов у него остается. В конце концов, это всего лишь второй этаж, а земля под окном должна быть мокрой и мягкой. Кроме того, существо пытающееся ворваться к нему в квартиру, было куда страшнее.
Он прыгнул в тот самый момент, когда металл входной двери прогнулся и лопнул словно ткань. Этот звук отозвался тревожным щелчком в правой лодыжке, неудачно подвернувшейся внутрь, и по ноге прокатилась волна боли. Но это сейчас казалось настолько не значительным, что Игорь лишь поморщился, высвобождая ботинки из поглотившей их вязкой грязи. Найдя взглядом сумку, он подхватил ее за ремень, и двинулся к ближайшей остановке, до которой было не больше ста метров, и к которой как раз приближался длинный, двухсекционный трамвай. Двинулся не так быстро, как хотелось бы, через раз наступая на больную ступню, но целеустремленно и уверенно, убеждая себя, что перелом – это самое малое чем он мог отделаться в подобной ситуации. Остановка была пуста, и сейчас, он боялся только одного, что увидевший его в зеркало водитель, не остановится ради грязного прихрамывающего на одну ногу человека в куртке нараспашку, с сумкой в охапку и с безумным взглядом. Сочтет его неплатежеспособным бродягой, или поймавшим «белочку» алкоголиком, проблемы с которым не стоят тех денег, что он может предложить за проезд. Но трамвай остановился. Двери разъехались в стороны, принимая первого на сегодняшний день пассажира в освещенный и теплый салон. Но только, когда трамвай тронулся снова, Игорь позволил себе упасть на ближайшее сидение. Целую остановку он проехал, не издавая ни звука и даже не шевелясь. Нервно вслушиваясь в мерный перестук колес по рельсам. Потом позволил себе немного расслабиться. Выпустил, наконец, сумку из рук, и поставил ее на соседнее сидение. Зашарил по карманам в поисках бумажника или мелочи. Странно, что кондуктор до сих пор не пришел к нему за деньгами. Но, быть может, ему было лень переходить из вагона в вагон ради одного пассажира, и он ждал пока подсядет кто-то еще.
Игорь только сейчас понял, что не знает даже на какой маршрут он сел. Но сейчас было уже все равно. Главное, чтоб его увезли подальше отсюда. А когда рассветет он пересядет на какой-нибудь автобус, идущий до вокзала, и свалит из этого города. Немного успокоившись, зажав в руке приготовленный бумажник, он позволил себе откинуться на жесткую спинку и прикрыть глаза. Он устал. Его организм был измотан. В висках стучала кровь. Тягучая, острая боль, волнами прокатывалась по ноге. Но впервые, за последние дни, Игорь испытал чувство безмерного облегчения. Будто покончил с каким-то тяжелым и ненавистным делом, сделал все, что от него зависело, и теперь нужно было просто дождаться результата. Колеса размеренно стучали по рельсам, и этот звук, увлекал его разум за собой, сквозь черноту предрассветного часа, за пределы ненавистного городского пространства. Больше всего ему сейчас хотелось бы провалиться в сон, но он не мог. Он боялся, что стоит ему, хоть ненадолго ослабить контроль над происходящим, как Город выкинет с ним новую злую шутку. Из чистого эгоизма умирающего, не позволит ему сбежать. Заставит разделить с ним его последние часы. Но, с другой стороны, в сознание Игоря процарапывали путь и другие мысли. Пронзающие мертвенным холодом неизбежности и пугающие своей логичностью. Что, если все что он видел, лишь плод его воображения? Что если Город, это всего лишь бездушное нагромождение бетонных строений. Что, если он сошел с ума, и нет никаких монстров, безумных старух и разумных собак? Что если в городе не пропадали люди, и не было никаких следов на площадке? И трупов в подвале. И цокота когтей. Что, если так? Где грань между реальностью и вымыслом? Что действительно реально? Его работа? Саня? Мария Михайловна? Или реально лишь существо с черными когтями и лицом его соседки? Существо, пришедшее со звезд и меняющее тела как перчатки…
Трамвай остановился так резко, что Игорь чуть не влетел лбом в дверцу пустой кабины, с висящей на ней картой маршрутов. Динамик над головой выплюнул из себя неразборчивый хрип и смолк. Свет в салоне потух, но тут же загорелся снова. Непонимающим взглядом Игорь уставился в темноту за окном. Неужели он все-таки уснул? Слишком быстро, слишком неузнаваемо сменился окружающий его пейзаж. Вокруг не было ни фонарей, ни деревьев, ни городских высоток. Только серые от пыли листы ребристого металлического ограждения, изрытый ямами грунт, нагромождения строительного мусора, да облезлые, раковины гаражей. Динамик захрипел вновь, на этот раз, выдавив из себя нечто членораздельное.
- Трамвай идет в депо. Пассажиров, просьба покинуть вагоны.
В подтверждении слов ближние к Игорю двери разъехались в разные стороны. Он с недоумением заметил на полу собственный бумажник. Значит, он действительно уснул и проехал черт знает сколько, возможно на самую окраину города. Куда-то, где он ни разу не бывал. И за это время в салоне не прибавилось ни одного пассажира. Никто не зашел, чтобы продать ему билет. Никто не украл выпавший из рук бумажник.
Да что тут происходит?! – крик Игоря сорвался, но почему-то он был уверен, что его все равно никто не услышал. Аккуратно, опираясь на здоровую ногу, он приподнялся на сидении и приник к грязному оконному стеклу. Черта с два, он выйдет отсюда. Пусть везут его в депо. Если хотят, пусть вызывают полицию или спасателей, чтобы вытащить его из салона. Но один он никуда не пойдет. Не выйдет в темноту местных трущоб, по крайней мере, пока на улице не рассветет.
Словно в ответ на его мысли свет в трамвае погас, а двигатель смолк. Воцарилась гробовая тишина. Тишина и темнота. Только звезды безмолвно мерцали в небе, видимые через окно напротив. Только сердце гулко забилось о ребра, призывая бросить все и бежать отсюда. Бежать куда угодно, лишь бы не стоять на месте, в темном нутре мертвого металлического монстра. Сердце подсказывало, что движущуюся жертву поймать сложнее, но Игорь сдерживал себя из последних сил. Его пальцы впились в гладкий металл поручней. Нельзя было поддаваться панике. Нельзя идти на поводу у страха. Чтобы выжить, надо мыслить холодно и рассудительно. Надо выбраться из этого места. Рядом должны быть дома, должны быть люди… Люди. Игорь выскочил из салона, забыв про больную ступню и, тут же поплатился за это, едва удержавшись в вертикальном положении. Нога, определенно, распухла и отяжелела. Ботинок сдавливал ее, причиняя боль, даже если Игорь едва касался им земли, но неожиданно поразившая его мысль придавала сил. Ему нужно было просто добраться до людей. И, как минимум один человек должен был быть совсем рядом. Кто-то же вел этот проклятый трамвай.
Опираясь на металлический бок машины, Игорь устремился к кабине водителя. В ней тоже не было света, но он видел в зеркале заднего вида, отражение крохотного желтоватого огонька, похожего на зажженную сигарету и этот огонек обещал ему спасение. В небе подрагивали поблекшие звезды, готовые раствориться во тьме, в приближении скорого рассвета. Ветер донес до ушей отголосок скрипучего, похожего на заливистый старческий смех или лай, звука. Как будто сам Город смеялся над ним. Но этот звук лишь добавил Игорю холодной решимости.
- Попробуй, удержи меня, - выдавил он сквозь зубы, добравшись до ближней к водителю двери и забарабанив в нее что было сил. Но ответа не было. Звук гулким эхом разносился вокруг и тонул в завалах мусора и черной, похожей на болото грязи. Тогда он сделал еще несколько шагов и заглянул в темноту, сгустившуюся за лобовым стеклом. В кабине никого не было. Никаких источников света или признаков жизни. Только тьма и пустота. Еще не до конца понимая, что это значит, Игорь сделал несколько шагов в сторону, когда вновь заметил огонек сигареты во тьме между гаражами. Нет, этого не могло быть. Это не могла быть сигарета. Это не мог быть человек. Слишком низко, слишком близко к земле пылал этот огонек.
- Город, - пронеслось в голове, - этот обезумевший монстр уже не отпустит меня. Никто не сможет спастись от разъедающей его заразы, будь он свой или чужой.
Темнота у гаражей вновь подмигнула ему своим одиноким желтым глазом, и Игорь бросился в противоположную сторону, превозмогая нестерпимую боль в ноге. Он метался между металлических строений и ограждений, проваливался в наполненные дождевой водой ямы, перескакивал торчащие из земли колья арматуры и куски бетона. На ногах повисли тяжелые путы налипшей на подошву глины и грязи. Они тянули вниз, заставляли спотыкаться. Но он все равно не знал, куда ему бежать. Словно в древнем Критском лабиринте, здесь не было выхода. Было лишь смертоносное чудовище, идущее по пятам. И когда он понял, что обречен, впереди замаячил мутный свет уличных фонарей. В узком коридоре из ржавых стенок гаражей и грязного ограждения, Игорь увидел полосу асфальта с белой разметкой и неоновый свет, отраженный в черных лужах. Услышал далекий гул двигателей, одиноких пока машин и ритмичные удары басов, раздающиеся из их салонов, словно какое-то древнее первобытное существо, било в огромный, обтянутый кожей барабан. Город пробуждался, вырванный из своего безумного скоротечного сна, и значит, кошмар должен был отступить на время. Игорь прибавил хода. Теперь перед глазами был лишь слегка алеющий краюшек неба, который обещал ему скорое спасение. Но когда до заветного выхода из «лабиринта» оставалось всего несколько метров, больная нога врезалась во что-то твердое и по всему телу прокатилась волна нестерпимой боли. Игорь почувствовал, как стремительно приближаются к нему черные комья земли. Как руки утопают в жидкой грязи. Как одежду тут же пропитывает пахнущая болотом вода. Он попытался встать, но ноги больше не желали ему подчиняться. Правую ступню жгло, будто к ней приложили раскаленный утюг. Ныло левое колено. Он попробовал ползти, но силы окончательно покинули его тело. Оставался последний вариант. Кричать. Кричать пока в легких не кончится воздух, пока не сорвет горло. И надеяться, что будет услышан людьми прежде, чем смертоносная тварь настигнет его. Но когда Игорь поднял лицо от земли, крик утонул глубоко внутри, так и не успев вырваться из его горла. Он больше не видел алый лоскуток светлеющего неба. Он видел только тьму. Тьму оскалившейся животной морды. И пылающий нестерпимо-ярким, желтым светом, единственный глаз.
***
Утро встретило его ледяной свежестью и сыростью. Ветер игриво швырял в лицо горсти дождевых капель, сорванных с голых ветвей деревьев, крыш и проводов электропередач. Гул машин надолго покончил с коротким ночным затишьем. Город проснулся уже давно. Город вообще редко спал, погружаясь в короткую тревожную дрему лишь на несколько предрассветных часов. И даже в такие часы, жизнь в нем никогда не замирала полностью. Но сейчас, приближался один из пиков его активности. Еще какие-то полчаса и на дороги хлынет бурный поток машин. Замельтешат люди, спешащие на работу, или с ночных смен. Загремят пустыми бутылками, бомжи, идущие привычным рейдом по мусорным бакам. Обрывки ночных кошмаров, вместе с ночной темнотой растворятся без следа. Залягут в грязных подворотнях, просочатся сквозь решетки коллекторов и крышки канализационных люков.
Так происходило день за днем. Утро за утром. Артур не раз видел все это. Город всегда просыпался одинаково, и проснувшийся, казался чище и светлее. Но это была лишь иллюзия. Тьма, живущая в городе, никуда не исчезала. Просто, на время, скрывалась от глаз тех, немногих людей, кто мог ее увидеть. И Артур причислял себя именно к таким. За те годы, что он здесь прожил, Город так и не принял его. Он так и не стал для него своим. Все, что было у Артура в его тридцать лет, это работа и маленькая комнатка в коммуналке. Но это, по крайней мере, позволяло ему выживать. А бежать все равно было некуда. Кроме того, он чувствовал, что скоро все закончится. Что осталось уже не долго. Что Город падет, под грузом того, что его наполняет. Под грузом боли, насилия, похоти, алчности, равнодушия и эгоизма. Под грузом всей этой грязи.
Метла заскребла по тротуару, гоня вслед ветру опавшую листву и осколки бутылочного стекла. Да, грязь была повсюду. Город погряз в ней. Артур видел это. Видел длинные ряды пивных бутылок, каждое утро выстраивающихся на лавочках в парках и на детских площадках. Видел валяющиеся в подъездах шприцы, покрытые бурыми пятнами. Видел объявления о пропавших людях, висящие на каждом углу. Город погряз в чем-то темном, тягучем как смола и противоестественном. Это нечто, проникло слишком глубоко
под его бетонную шкуру, просочилось в каждую ветвистую пору-трещину на грязном асфальте. Распростерло свои щупальца, дотягиваясь до каждого нерва, до каждой жилы. Оно заменило Городу душу.
У одной из подворотен, что-то черное попалось под прутья метлы. Что-то покрытое грязью и пахнущее болотом. Артур толкнул предмет носком ботинка, высвобождая его из-под вороха листвы, и увидел кожаный мужской бумажник. Вещь была не дорогая, и судя по толщине, скорее всего пустая. Парень осмотрелся по сторонам, в поисках того, кто мог бы ее потерять. Но увидел лишь крупного рыжего пса сидящего в узком коридоре между ржавых ракушек гаражей. Морда животного была испачкана чем-то бурым, а в переплетении длинной спутанной шерсти горел только один желтый глаз.
- Твое? – усмехнувшись, спросил Артур, желая хоть как-то развеять повисшее в воздухе напряжение. Вид зверя показался ему зловещим и пугающим. Но пес не проявлял никакой агрессии, а просто сидел и буравил его взглядом. Какое-то время парень колебался. Думал, стоит ли заглядывать в бумажник, искать так какие-нибудь данные о хозяине или номер телефона, чтобы вернуть. Или быть может, просто забрать оттуда имеющуюся наличность? Но, в итоге, просто махнул рукой и сгреб бумажник в общую кучу мусора. Уже уходя, он заметил, что подворотня была пуста.
Allie27 (27-го, 29 лет)
