Я уже почти забыл об этой фотографии, пылившейся на моём письменном столе уже около полугода. Конечно, у меня было много подобных фоток в телефоне и компьютере. Но сейчас, именно эта, в старой фоторамке согревала мне душу. Немного, но согревала. Взяв её в руки, я посмотрел на Неё. Она такая жизнерадостная, весёлая, какой привыкли её видеть все друзья. Теперь уже никто её больше не увидит.
Эту фотографию мы сделали в боулинге. Фотографировал мой товарищ. Мы с ней тогда ещё были только в дружеских отношениях, и поэтому ни целовались, ни обнимались, а просто стояли рядом, на фоне дорожки для боулинга, чокаясь бутылками пива – трофей за три «страйка» подряд. Причём все эти «страйки» были на её счету. И пиво бесплатно, за счёт заведения, для всей нашей кампании выиграла.
Её звали Эльза. Мы познакомились с ней на зимних каникулах. Нам с друзьями тогда, после сдачи сессии предложили поездку в Австрию, на обучение языку. И просто отдохнуть. Заплатить надо было немного, всего каких-то двадцать тысяч на человека. Остальное доплачивал институт. Поскольку я учился на международном, и такие поездки для студентов проводились довольно часто, я таким образом уже побывал во Франции, Испании и на Мальте. И на Австрию мы согласились не раздумывая. С деньгами долго не мучились – поскребли в коробках, в которых копили стипендию на кроссовки, немного родители добавили. В общем собрать деньги не было проблемой, да и с загранпаспортами тоже. Оставалось только собрать чемоданы и лететь на встречу Альпам. Никогда не забуду, как весело мы провели ночь перед поездкой, помогая друг другу собираться. Едва ли не всё общежитие на уши поставили своими улюлюканьями, громким смехом, и ещё были слегка подвыпившие. Тогда ещё Виталик решил пошутить 0н взял и поменял местами чемоданы Васи и Гоши. А эти двое – просто чёрное и белое, и в чемодане одного, лежало то, что терпеть не мог другой. Например Вася любил носить гавайские рубашки в любое время года, Гоша терпеть их не мог так же, как Вася терпеть не мог везде путешествующие с Гошей плакаты с Бритни Спирс. Как мы с Виталей хохотали, когда Вася не заметив подмены проорал – «Э, парни! Чё за хрень у меня в сумке?», Гоша повёл себя более спокойно, он сразу заметил в чём подвох. Но Вася и Гоша, вместо дипломатии всегда использовали тактику громкой ругани. И уже через несколько минут, вся общага знала, что этим двоим перепутали чемоданы.
На следующий день, мы уже сидели в самолёте «Москва – Инсбрук», предвкушая катание на лыжах со склон Альп, австрийские ночные клубы и конечно же симпатичные австрийские девушки. Обычные ожидания заядлых авантюристов. Как говорится – всё кроме учёбы. Ведь главной целью поездки было изучение языка. Ехала группа из десяти человек, в числе которых, понятное дело я, Виталя, Гоша и Вася. В Россию на каникулы тоже ехало десять студентов, освежать знания русского языка. Короче – обычный обмен студентов.
В аэропорту Инсбрука нас встретили две девушки. Одна – блондинка со стрижкой каре, волосы убраны ободком, большие зелёные глаза, прямой нос, пухлые губы, и она искренне улыбалась, высокая, обыкновенного такого телосложения, одета в синюю куртку, джинсы и синие лакированные полусапожки. Вторая была чуть ниже её на пару сантиметров, длинные каштановые кудри рассыпались по плечам, на глазах были тёмные очки, нос с лёгкой горбинкой, красивая улыбка, красная кожаная куртка, мини-юбка, и сапоги на шпильках. Я до сих пор помню этот момент, во всех деталях. Помню, Виталя даже присвистнул, окинув взглядом блондинку. Это и была Эльза Шрау, со своей подругой Констанцией Деймарн. Им было поручено сопроводить нашу группу до общежития университета, в котором нам надлежало учиться. Мы ехали на автобусе, далеко за пределы Инсбрука в какой-то студенческий городок. Всю дорогу, я не сводил глаз с Эльзы. Наши ребята часто задавали им с Констанцией вопросы, касающиеся учёбы, экскурсий и вообще жизни в общежитии. Девчонки охотно отвечали, и даже рассказывали всякие интересные истории из своей студенческой жизни. У них каникулы, и как все, они собирались потратить их на танцы в ночных клубах, поездки в Инсбрук за покупками и празднование нового года. Я слышал, что у них в отличие от русского нового года, всё по приличному, и редко случается знаменитое «утро первого января». Ничего, мы с друзьями договорились, что хоть на одну ночь, австрийцы побудут русскими, и узнают, что такое настоящее веселье.
Эльза просто светилась положительными эмоциями, мне было приятно смотреть на неё. Она выделялась на фоне Констанции. Та, кажется была немного скованной и неуверенной, нежели бодрая и весёлая Эльза. Она хохотала, когда наш декан рассказал ей на немецком какой-то русский анекдот про американцев, в принципе понять его могли все народы мира. В этот момент, она заметила как я смотрю на неё, и только повернула голову в мою сторону, как я отвернулся от неё к окну, делая вид, что разглядываю мелькающие за окном леса, горы, пригородные домики и тому подобное.
Общежитие оказалось довольно хорошим, очень сильно отличалось от российских. Прекрасно убранные комнаты, приветливые соседи. Меня поселили с Виталей, а Гошу с Васей к каким-то немцам. Я даже немного завидовал им, потому что у них была отличная языковая практика. А мы с Виталей ходили весь первый день по общежитию, из идейных соображений – всё здесь нам казалось слишком идеальным, и мы всеми возможными способами пытались найти хоть что-то отрицательное или вульгарное. Но это не была та общага, которую обычно показывают в тупых американских комедиях типа «Американский пирог», всё было чисто, красиво, в коридорах никто не бил друг другу морды, и мы с Виталиком решили, что пора бы хорошенько всколыхнуть это местечко.
Нет, мы не сразу начали устраивать забеги на лыжах, по коридорам общаги, разбрасывать клочки бумаги, улюлюкать и орать во всё горло «Путин форевер». Хотя, надумывали. Только эти планы пришлось отложить, на потом, в тот момент, когда Эльза и Кости (так сокращённо называли Констанцию) позвали нас играть в снежки. Не раздумывая, мы пошли на улицу. Половина общежития бросал друг в друга снежными бомбами. Среди них, мы увидели представителей нашей группы, и присоединились к ним, с целью закидать австрийцев до такой степени, чтобы только шапки из под сугробов торчали. А они, в свою очередь собирались сделать то же самое с нами, и со скоростью гепарда лепили всё новые снежки и с такой же скоростью кидали в нас. Мы еле-еле поспевали за ними. В команде австрийцев играла Эльза. Признаюсь, такого снайпера как она, я ещё не видел, если не считать сюжетов программы «Криминальная Россия». Её щёки были красными от мороза, но это делало её только ещё красивее. Улыбку, словно прилепили ей на лицо и не собирались снимать, а вообще, такое впечатление, что она с нею родилась. С того момента, я начал испытывать к ней симпатию.
Дни летели быстро, потому что проводились довольно весело. Первые четыре часа дня, отсиживали в универе, постигая новые аспекты немецкого языка, потом прогулки по городку, катание на лыжах. Вечерами всякие кафешки, клубы. Виталя каждый вечер приводил в комнату всё новую пассию. И хотя он говорил каждой из этих девушек, мол что у них всё всерьёз и на долго. На одну ночь.
Мне больше нравилось проводить время с Эльзой. Мы с ней часто гуляли вместе, она рассказывала всякие интересные истории и легенды. Я человек увлекающийся всякой мифологией, и мне было интересно случать старинные германские предания. В конце концов, я её достал этими расспросами и она посоветовала мне просто сходить в библиотеку и прочитать самуму всё то, что мне надо. Но я сослался на то, что слуховая память у меня развита лучше, да и книжки не особо люблю читать. Она согласилась рассказывать, взамен на мои рассказы о России. Она задавала мне всякие вопросы, начинающиеся в основном со слов – «А правда?», «Где у вас» и «Что такое?». Честно, я считал её достаточно умным человеком, пока она не задала самый тупой вопрос во Вселенной – «А правда что по улицам Москвы ходят белые медведи?». У меня в голове вспыхнуло слово, ассоциирующееся с цветом её волос. Но мне всё же удалось вежливо объяснить ей, что этот миф про белых медведей выдумали американцы, потому что у них не хватало фантазии на то, как ещё можно посмеяться над Россией, помимо Хрущёва, который грозился показать им «Кузькину мать». Эльза мне сказала, что её дедушка- американец, никогда не бывавший в России всю жизнь свято верил в эту чепуху. Вот бывают же людские мозги кладезью тупости и всякой фигни.
Один раз, мы с ней ездили в Инсбрук, чтобы купить друзьям подарки к новому году. Это было тридцатое декабря. Я всё время держался ближе к Эльзе, чтобы не запутаться. Инсбрук, конечно не такой большой как например Москва, но вот улочки переулочки и магазинчики, а точнее их местонахождение запоминалось довольно сложно, и простому иностранцу, такому же как я, очень легко потеряться, стоило только засмотреться на какую нибудь достопримечательность, а твоя группа уже давно в другом районе. Я кстати, сам чуть не потерялся таким образом, когда мы вышли на площадь, и моё внимание привлекла Золотая крыша. Нет, это не была вымощенная золотыми черепицами верхняя часть высотного дома. А обыкновенный навес над балконом, хотя сделан он был из чистого золота. Неподалёку от меня, экскурсовод рассказывал группе туристов о человеке, который сделал её – довольно знатный господин, и жена у него было по классике сюжета – красавица из красавиц, и при всём этом, она была довольно энергичной, увлекалась мужскими занятиями – фехтованием, охотой и тому подобное. Этот лорд любил свою жену, но не смог уберечь её от гибели – во время охоты, она неудачно упала с лошади. Лорд был потрясён до глубины души и велел в память о ней сделать эту Золотую крышу, на стене этого балкона как раз была изображена сцена той роковой охоты. Когда здание переделывали под более современное, этот балкон решили оставить, как памятник культуры.
Пока я как баран на новые ворота пялился на эту достопримечательность, Эльза извелась вся в поисках меня, а когда нашла, то обругала неизвестными до сей поры мне словами. Может, это были немецкие нецензурные выражения, но я не мог поверить, что она способна на такое. А хотя кто их знает? Спрашивать – что же значат эти выражения не стал, а просто молча с виноватым видам уже старался е отставать от неё ни на шаг. Покупали мы с ней всякие приятные мелочи, которые были недорогими и могли поднимать настроение. Витале, я купил зажигалку с фотографией Золотой крыши, он курил и всегда хотел какую нибудь «блатную» зажигалочку, как у Федьки Иванова с юрфака, у того просто папа богатый был, и уточнять о его машинах, зажигалках, оценках и девушках не обязательно. Вася получил от меня шляпу от традиуионного австрийского костюма, а Гоша…Гоше подарок помогла выбрать Эльза – набор подсвечников. Кроме Бритни Спирс, насколько я знаю, он любил мелочи домашнего уюта. Наверное, она заметила это при нашем совместном походе в боулинг – я, Виталя, Кости, Эльза и Гоша. Вася не смог, по причине «глубокой занятости», Гоша в тот день видел, как он приводил в порядок перед зеркалом свою вечно растрёпанную шевелюру. А причёсывающийся Вася – рекорд достойный Гиннеса. Похоже, у него тогда появилась подружка. Но вернёмся к боулингу, когда Эльза выиграла нам пиво, а Виталя сфотографировал нас с ней, Гоша на нашем столике всячески переставлял бутылки с места на место, как дизайнер интерьера.
К вечеру, перед тем, как поехать обратно, с кучей пакетов с подарками, мы зашли перекусить в пиццерию. Народу в ней было довольно много, пахло тестом и свежим хлебом. Эльза говорила, что в этом заведении самая лучшая пицца, на любой вкус, и делается в каменной печи. Обстановка вокруг была уютной, и я невольно почувствовал себя стариком, сидящим перед разведенным огнём в камине, на старом фамильном кресле-качалке, укрывшись тёплым пледом и с томиком Сервантеса в руках, а за окном метель кружит снежинки в танце, звенят рождественские бубенцы, и стучатся в дверь с песнями и зерном колядовщики.
Эльза заказала нам «Маргариту» и два апельсиновых сока. Я обратил на неё внимание, и почему-то, в моей фантазии про старика добавился ещё один персонаж – женщина. Такая миловидная старушка, румяная, с нежными локтями, пухлыми пальцами, открывает дверь колядовщикам и раздаёт им свежеиспечённые с пылу с жару калачи, такие же румяные, мягкие и красивые, как и она сама. Приняв добрые пожелания колядовщиков, чтобы год был удачным и изобильным, она подметает рассыпанное по полу зерно, и усаживается рядом со мной в соседнее кресло- качалку. Берёт в руки клубок, и спицы, начинает вязать красивый тёплый шарф, я вслух читаю ей Сервантеса, она слушает и улыбается, смеясь непутёвым приключениям Дон Кихота. И в этой женщине я узнал Эльзу.
Похоже, я тогда сильно замечтался, и с видом сонного чудака, подперев голову руками томно смотрел на Эльзу. Она ещё немного сконфузилась, и недовольным тоном спросила – чего это я на неё так пялюсь? Ну не говорить же, что у меня просто разыгралось воображение, и вообще я чувствую к ней сильную привязанность. Нечто большее, чем просто дружба. Моя рука лежала на ладонь Эльзы. Не знаю, что она чувствовала в тот момент, но держу пари, что то же, что и я. Иначе, как объяснить наш поцелуй, когда мы потянулись друг к другу через столик?
С того дня, мы ходили с ней держась за руки, и целовались при каждом удобном случае. Конечно, искорка пролетевшая между нами в пиццерии, разразилась настоящим фейрверком в новогоднюю ночь. Мы праздновали его на свой лад. Как обычно – куранты, голубой огонёк, шампанское. Австрийцы праздновали его вместе с нами, дабы ощутить настоящий русский размах этого праздника. Устроили дискотеку. Все были довольно пьяненькие, и под что танцевать, было всё равно. Стены общежития сотрясались от весёлых хитов Верки Сердючки.
Я танцевал с Эльзой. Оба были в стельку пьяные, не понимали ничего из того, что происходило. Зато я отлично помню, как было жарко, мы вышли немного перевести дух. Но не помню как мы оказались в постели, а вот эту незабываемую ночь, её поцелуи, учащённое дыхание и обнажённое тело, помню до сих порю
А потом наступило знаменитое «утро первого января». Голова жутко болела, было такое ощущение, что у меня вместо неё аквариум, в котором плещутся пираньи. Эльзы рядом не было. На соседней кровати, не раздетый, не хуже старого транзистора храпел Виталя. Очевидно было, что ночные события между мной и Эльзой происходили у меня в комнате. Из коридора слышалась ругань, голоса были женские, и один из них принадлежал Эльзе. Накинув халат, я вышел чтобы посмотреть – что же там происходит? Эльза в одной футболке стояла скрестив руки, обороняясь от словесных выпадов Констанции. Она как обычно была в чёрных очках, едва ли не рвала на себе волосы, кричала на Эльзу, в том числе и матом. А она в свою очередь кричала на неё. Увидев меня, Кости скривила губы в недовольной усмешке, и фыркнув ушла в свою комнату, громко хлопнув дверью.
Когда я спросил у Эльзы – что произошло? Она сказала, что я с самого первого дня понравился Констанции, но она боялась заговорить со мной, потому что очень стеснялась одного изъяна. А когда мы за ручку вернулись из Инсбрука, да ещё и не расставались друг с другом весь вчерашний день, то она подумала, что Эльза рассказала о её проблеме, и я спал с ней только потому, что у неё нет того изъяна, который есть у Констанции. Вот она и пришла в бешенство. Я спросил тихонько – что за изъян? Она долго колебалась, но потом, осмотрев коридор и поняв, что никого нет, шепнула мне не на ухо – Кости, жертва некачественного косметического обслуживания. Года два назад, она хотела в салоне красоты сделать пилинг. Ну и попала в руки не самому хорошему косметологу. Он ей и сжёг кожу вокруг глаз. И теперь, Кости копит стипендию, на лечение у самого лучшего пластического хирурга в Австрии. Мне было очень жаль её, и хотелось внести небольшой вклад в её средства к лечению, но когда я попытался это сделать, она закатила истерику, сказав, что ей ничего от меня не надо, грубо послала меня к Эльзе – «У тебя же есть своя красавица, какое тебе дело до изуродованной?». И мы с ней больше не разговаривали. Эльза, конечно помирилась с ней, но уже после моего отъезда. Она написала мне об этом на «мыло».
Две недели в Австрии пролетели незаметно. Когда настало время уезжать, мы с Эльзой обменялись телефонами, адресами и она пообещала приехать ко мне на летние каникулы, и ещё раз убедиться в том, что не ходят по Москве белые медведи.
Я очень сильно по ней скучал. Часто просматривал фотки в телефоне, вспоминая наши сидения в кафешках, катания на лыжах, первый поцелуй, первую ночь проведённую вместе. И меня никогда не покидала фантазия о том старике и старушке – Обо мне и Эльзе. Один раз, она написала, что ждёт ребёнка. От меня. И я посчитал это добрым предзнаменованием, значит, нам точно суждено быть вместе и воспитывать общих детей. К образу старой пары, добавились дети и внуки, сидевшие на медвежьей шкуре напротив камина, с интересом слушающие как дедушка читает Дон Кихода. Прекрасная крепкая семья. И ничего больше для счастья не надо.
Она должна была приехать три дня назад. В тот день, я был на седьмом небе от счастья. Ходил по магазинам, выбирал подарок к её приезду, убирался в комнате в конце концов. Мне очень хотелось чтобы всё было идеально. Я уже собрался ехать в аеропорт, встречать её, как ко мне подошли Виталя, Вася и Гоша. Все трое были словно в воду опущенные, они смотрели на меня ,горестно вздыхали, о чём-то шептались и глядя в мою сторону, качали головами. Когда спросил – «чего ребята у вас такие кислые мины?», Виталя взял меня за руку, и подвёл к телевизору. Шли новости, и вот, репортёр сказал то, что заставило в моей душе перевернуться всё с ног на голову – «Самолёт Инсбрук-Москва, потерпел крушение. Все пассажиры, находившиеся на борту – погибли». Эльза летела этим рейсом. Сначала, мне хотелось сказать ребятам, мол разыгрываете, а шутка плохая. Но, выражение их лиц, и сюжет в новостях говорили сами за себя. Но я всё ещё не верил в её смерть и начал звонить на мобильный, в надежде, сто она опоздала на самолёт, а слышал только – «аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». Тогда, я решил подождать до вечера – она писала мне по e-mail каждый день. И мне очень хотелось увидеть письмо о том, что она жива здорова, опоздала на рейс и приедет как только появится возможность. Проверяя почту, сердце в груди билось с бешеной скоростью, я молился, чтобы в ящике оказалось письмо от Эльзы. Но когда я ввёл пароль и нажал клавишу enter, компьютер выдал окно – «Новых писем нет»…
Всё. Все мои планы на будущее, все воспоминания, всё счастье рухнуло в небытие. Но я всё ещё не мог поверить в этот кошмар, и написал ей, чтобы на следующий день получить сильный удар в сердце. Мне ответила Констанция, у них с Эльзой был общий почтовый ящик, и подтвердила – Эльзы действительно больше не было в живых. Вместе с моим ребёнком. Весь следующий день, я ни с кем не разговаривал, задвинул шторы на окнах и просидел так весь день в темноте, у себя на кровати. Пытаясь сдерживать порывы истерики в своей душе. Я готов был рвать на себе волосы, раскидывать мебель, ломать всё вокруг себя, и проклинать Бога за то, что забрал Эльзу и её ещё не родившегося ребёнка. Только ближе к вечер, Вася зашёл ко мне с двуся бутылками пива. Я выпил залпом. Обе. Заливал горе тем что было. Ближе к полуночи, я взял в руки свой блокнот, который Эльза подарила мне на новый год и красной ручкой написал:
Милая Эльза!
Ты знаешь, как я по тебе скучаю, люблю тебя и просто обожаю. Ты уже ходила на УЗИ? Кто у нас будет? Надеюсь, что мальчик. Приезжай побыстрее, пожалуйста. Мне так без тебя плохо. Нет, очень плохо, грустно и погано. Виталя уже не знает, как удержать меня, когда мне хочется сломать стул ,в моменты когда я вспоминаю о тебе и начинаю сильно скучать, рвать и метать от того, что ты не со мной. Целую, крепко обнимаю и люблю. Твой солнечный зайчик.
Как только написал это письмецо, на душе тут же стало легче. Я ощущал её присутствие, даже запах духов, она будто находилась сейчас здесь, со мной, мы вместе. На следующий день, я снова написал ей записку, и уже был более весел ,чем до этого. Разговаривал с друзьями, шутил. Они даже удивились тому, как я быстро начал оправляться от столь тяжёлого удара
Эльза! Милая моя! Солнце моё! Ну когда же ты наконец приедешь? Я уже заждался и просто не могу найти себе места без тебя. Извёлся весь, как ёжик. Всё вспоминаю наш первый поцелуй в пиццерии. И то, что было в новогоднюю ночь. Правильно мне говорил Гоша в своё время – надо запасаться презервативами. Но я не жалею о том, что забыл об этой маленькой детали. Ребёнок –это же так хорошо!
Целую, твой солнечный зайчик.
Следующую неделю, я только и делал, что писал в блокноте записки с самыми тёплыми воспоминаниями, стихами и маленькими историями. И всё для неё – для Эльзы. Со временем, мне начинало казаться, что она действительно жива. Я писал ей письма на электронный адрес, звонил по телефону, и когда говорили, что абонент не доступен, ссылался на то, что у неё просто нет времени на болтовню. Покупал всяких плюшевых уродцев в подарок, будто она должна была приехать через час. Друзья, конечно возражали, пытались отвлечь меня пивом, дискотеками и часто приводили самых красивых девчонок общаги, дабы я развеялся. Но ничего не могло мне помочь, «Эльза должна вот-вот подъехать. Встречать надо» - говорил я, и не выходил из комнаты. Всё писал ей записки, звонил, и искренне верил, что вот-вот поеду встречать её в аэропорт.
Вернуть меня в чувства помог один случай, тгда показавшийся мне мистическим. На мой мобильный позвонил заблокированный номер. У меня ещё было помутнения рассудка, и беря трубку, я думал, что это Эльза. Да, это и была она. Точнее, её голос. Никогда не забуду то, что она сказала: «Милый солнечный зайчик. Ты знаешь, как я люблю тебя, мне вовсе не хотелось умирать. Вернее – нам с нашим ребёнком не хотелось. Я была уверенна, что мы повторим тот день, с которого всё началось. Но обстоятельства сложились иначе…Знаю, что ты сильно страдаешь по этому поводу. Но я страдаю из-за этого не меньше. Прошу – забудь обо мне, прекрати писать записки, письма и не звони. Телефон всё равно разбился вместе со мной. Отпусти меня. Моя душа хочет покоя…»
Это всё. После этого, послышались короткие гудки. Выключив телефон, я кинул его на кровать, взяв в руки блокнот, исписанный записками Эльзе, со слезами на глазах, я разорвал его на мелкие кусочки и выкинул из окна. Удалил из почтового ящика всю нашу переписку, с фотоаппарата все фотографии, где мы были вместе. Оставил только одну – которая в фоторамке. Она напоминала лишь о дружбе. А всё остальное было выкроено из памяти. Навсегда. По крайней мере, мне так казалось.
После этого случая, мне стало значительно лучше. Я вновь вернулся к нормальной жизни, учёбе, друзьям. Но всё равно, чувствовал в душе белое пятно, а сомнения о смерти Эльзы запрятал в сознании на замок. Забыл, чтобы пятнадцать лет спустя вспомнить.
Окончив универ, я уехал в Австрию, работать в качестве дипломата. Жил в Инсбруке, и часто гулял на площади с Золотой крышей. Это место навевало мне приятные воспоминания о тех зимних каникулах, а экскурсоводы по прежнему рассказывали печальную историю. Приходил послушать, несмотря на то, что уже много раз её слышал, и могу повторить в точности с запинками экскурсоводов.
Один раз, когда я в очередной раз слушал о Золотой крыше, меня окликнул знакомый голос. Я обернулся, и увидел коротко стриженую женщину, с ясными голубыми глазами, она улыбалась, а на щеках образовывались ямочки. Только благодаря этим ямочкам, я узнал в ней Констанцию. За три года, она сильно изменилась – восстановила кожу вокруг глаз и в чёрных очках уже не нуждалась. А глаза у неё были красивыми. Мы долго гуляли с ней по Инсбруку, рассказывали о том, что произошло с нами за последние три года, помянули Эльзу водкой в одном баре.
Мы начали встречаться. Через год, я женился на ней. У нас родилось трое детей – двое мальчиков и одна девочка. Мальчиков назвали Игорь и Ганс. Дочку я назвал Эльзой, и любил, честно сказать немного больше, чем сыновей. Хотя, они все были мне очень дороги. Констанцию, я тоже любил, но не так сильно, как Эльзу когда-то. Она это прекрасно понимала, и кажется смирилась.
Вскоре, я устал от столичной жизни Инсбрука и решил вместе с семьёй переехать в тихий посёлок Маерхофен. Дети были не прочь, а вот жена едва ли не всеми известными способами отказывалась. На что она только не ссылалась: на головные боли, которые могут появиться при смене городского воздуха на деревенский, на то, что там нет хорошей школы, чтобы дети могли получить достойное образование, мальчикам было уже по восемь лет, Эльзе шесть. После долгих уговоров, Кости всё же согласилась туда переехать с одним условием – я никогда не буду ходить один по супермаркетам, кафе и прочим людным местам. Я подумал, что она сомневается в моей супружеской верности и согласился, с полной уверенностью, что со временем это пройдёт.
Но дело обстояло совсем в другом…
23 декабря. Я сидел дома один. Делать мне было нечего. Обратил внимание на компьютер, мол, может пописать? Нет, ни какого вдохновения, не было новых идей. Я ещё десять лет назад оставил политическую карьеру и занимался писательством любовных романов и детективов под псевдонимом Ганс Московский. Мои книги были довольно популярными и гонорары высокими. В общем – на жизнь хватало. В тот день, мне захотелось развеяться, надоела скука. И я решил пройтись по ближайшим сувенирным магазинчикам, присмотреть подарочки детям к рождеству. Думал, Констанция не обидится, поймёт, что просто надоело сидеть одному.
В Маерхофен часто приезжали туристы, и в сувенирных магазинах стояли большие очереди, люди толпились возле полок с красивыми вещицами как в московском метро в час пик. И в одном из таких магазинов, я заметил кое-что странное.
Мимо полки с магнитами проходил юноша, на вид лет 15-16. Мы с ним были очень похожи. Я был примерно таким же как и он в юности, только глаза у него зелёные, весёлые. И его взгляд показался мне очень знакомым – слегка потупленный вних, ресницы опущены, и он улыбался. Неожиданно, рядом с ним встала женщина, и что-то говорила ему. Я узнал её, я просто не мог не узнать. Глаза, волосы, улыбка. Это была Эльза. Да, именно она. От шока, удивления и вновь всплывших в голове вопросов, я едва не упал на столик с хрусталём. А этот юноша должно быть…нет, не может быть! Я в это не верил.
«Эльза!» - Крикнул на весь магазин, она обратила на меня внимание. У неё отвисла нижняя челюсть, даже немного пошатнулась. Таким образом, мы около минуты смотрели друг на друга и решительно ничего не понимали. Оба. Попросив сына подождать её на улице, она подошла ко мне спросила – какого чёта я тут делаю? У меня ещё не прошло моральное потрясение, и ответил я только после того, как Эльза в третий раз задала мне этот вопрос. Но только я с заиканием её переспросил – «Что я здесь делаю? Что ты здесь делаешь? Ты же умерла». Как только я сказал «умерла», она начала хохотать и хлопать меня по плечу, приговаривая, что веселее шутки не слышала. А потом начала упрекать в том, что рано хороню, бросил её с ребёнком на произвол судьбы, и ткнув пальцем в парня, стоявшего за дверью магазина заявила, что это мой сын. Ну, я уже сам об этом догадывался, вот только упрёки Эльзы завели меня в тупик, у меня в голове снова вспыхнули ярким пламенем вопросы и сомнения, которые пятнадцать лет назад я хотел похоронить намертво и больше о них не вспоминать. Заикаясь, я напомнил ей о том самолёте «Инсбрук – Москва»,и о сообщении, что все пассажиры погибли. Она усмехнулась и сказала, что опоздала на рейс, и собиралась сообщить мне об этом на следующий день. Но получила от меня неожиданное письмо о том, что я якобы больше не хочу её видеть, она мне не нужна, родители нашли невесту получше, так что делай ты с собой и со своим ребёнком всё что хочешь, меня ничего не колышет. От такой новости, у меня по спине пробежал холодок – не мог я такой чепухи написать, не мог. И писал только о том, что хочу убедиться – что Эльза жива, здорова. Но получил от Констанции подтверждение своих опасений насчёт её гибели.
Эльза помолчала несколько секунд, потом хлопнула в ладоши, со словами – «Так и знала, что эта лохудра в каше замешана», я не понял этого высказывания и попросил рассказать по подробнее. Ну и она рассказала, что в день отъезда, они с Кости находились на той грани, где дружбы уже быть не может. Эльза хотела остаться со мной, в России, но опоздала на рейс, а письмо о том, что я не хочу её больше видеть, вообще загнало её в состояние глубокого шока. Она готова была впасть в депрессию, но ради ребёнка удержалась. Бросила университет, и переехала жить в Маерхофен, к родителям. Здесь, она будучи беременной вышла замуж за бизнесмена Йена Швестера, он был бесплоден, и своих детей у них с Эльзой нет, кроме Марка, которого Йен любит как родного. У меня в голове мелькнула мысль, что нужно рассказать Марку о родном отце, который готов был любить его всем сердцем, но даже не догадывался о его существовании, а лишь оплакивал, считая умершим. Но поразмыслив, пришёл к выводу, что придёт время – Эльха сама ему расскажет.
В сердце вспыхнула буря эмоций, как обычно бывает, когда встречаешь дорогого сердцу человека после долгой разлуки. Глядя на Эльзу, практически не изменившуюся за пятнадцать лет, я вспомнил, то ощущение нежности и уюта той пиццерии в Инсбруке. Она улыбалась, глядя на меня. Наверное, думала о том же, о чём и я. Но тут, её с улицы позвал Марк, сказав, что за ними подъехал отец. Эльза окинула меня не просто прощальным взглядом, а как будто говорила, чтобы я никогда больше не встречался с ней, и не видел сына. Никогда. И это была наша последняя встреча.
Дома, на меня сразу накинулась Констанция, за позднее возвращение. В ответ, я просто дал ей пощёчину и потребовал рассказать правду о том, как она «похоронила» Эльзу, переписала моё письмо и наконец, заставила в моём телефоне звучать её голос. Жена вздохнула., потирая красную от удара щёку, она посмотрела на меня и поняла, что я уже догадался о том, что Эльза жива, и скрывать что либо бессмысленно. Кости признала, что всегда завидовала Эльзе, потому что я полюбил её, а не Констанцию. Когда та «залетела» и собралась в Россию, решила женить меня на себе, но не знала, как это сделать. Но когда самолёт, на который опоздала Эльза разбился, она знала, что я непременно напишу ей письмо с расспросами жива ли она? Констанция, с помощью друга-хакера переписала его кардинально и показала Эльзе. Та едва не повесилась от горя, но ограничилась тем, что бросила университет и переехала сюда, в Маерхофен. Потом, когда на почтовый ящик начали приходить письма со словами ожидания на имя Эльзы, Констанция решила заставить меня забыть о ней окончательно – записала на диктофон свой голос, потом с помощью компьютерной программы немного повысила тон, и позвонив мне с заблокированного телефона дала прослушать запись. И мне тогда стало ясно, из за чего она не хотела переезжать в Маерхофен, но забыла одну очень важную вещь – тайное всегда становится явным.
Мне больше не хотелось жить с ней, и бок о бок с Эльзой и сыном, не подозревающем о моём существовании, тоже. Я развёлся с Констанцией, обещав присылать алименты, и уехал из Австрии в Россию. На Чукотку. И остаток дней провёл там работая писателем и каюром по совместительству.
***
На старом кресле-качалке, перед ярко-разожённым камином сидел старик, с томиком «Мастера и Маргариты» в руках. В ногах у него лежал верный пёс Джек – сибирская лайка. И старик вслух читал ему сцену бала у Воланда. За окном метель, и слышно как воют одинокие волки, словно подпевали душе этого человека – такого одинокого и почти всеми забытого. Он мечтал о таком будущем – уютный домик, камин, метель за окном. Но не было любящей жены, детей и внуков. Все они остались в далёком прошлом. Старик перестал читать и взяв в руки фотографию, служившую закладкой в последний раз вгляделся в неё и бросив в огонь, продолжил читать.
А огонь тем временем быстро пожирал черты юноши и девушки, чокающихся бутылками пива…
Allie27 (27-го, 29 лет)
