Я опять проснулся утром от звуков раздирающего кашля. Сосед по палате задыхался и плевал кровью с маленькими кусочками легких внутри. Посмотрев на часы, я не удивился – было полшестого утра, как раз то время, когда дыхательный центр активизируется и у больных начинается жуткий кашель. Неспешно поднявшись с кровати, под царапающие слух хрипы, я пошел за медсестрой, бросив раздраженный взгляд на синюшнее лицо соседа. Спустя минуту я вернулся в палату, а следом за мной влетела медсестра в двух защитных масках, перчатках и ингалятором в руке. Я попросил его и для себя, потому что через полчаса я буду в таком же состоянии, это обыденно. Спать уже не было смысла, ведь тогда придется просыпаться в таких же муках. Лучше заранее быть готовым к этому, потому я включил настольную лампу и принялся читать книгу, оставив ингалятор под рукой. Так начинается каждое моё утро.
Стоит описать обстановку, в которой я нахожусь уже около года. Начнём с того, что я живу(именно живу!) в тубдиспансере, и у меня, как это не удивительно, туберкулёз. Со мной живут еще двое. У каждого из нас свои индивидуальные столовые приборы, полотенца, средства гигиены и индивидуальная плевальница, в которую мы собираем свою мокроту и стабильно сдаём её каждые 3 дня на анализ(хотя что там смотреть? И так всё ведь ясно). Обшарпанные стены, старая мебель, ржавые батареи и старые сетчатые кровати, на которых проще мамонта разделать, чем уснуть, не добавляют оптимизма в нашу жизнь. А ещё у нас есть балкон, где мы сушим наши вещи и смотрим на беззаботно гуляющих людей. Иногда дети, увидав кого-то из нас, дёргают маму или папу за руку и спрашивают: «А что случилось с этим дядей? Почему он такой худой и страшный? Совсем как мертвец с того фильма.», на что им отвечают: «У этого дяди туберкулез. Это страшная болезнь. Ему просто не повезло. Пойдем отсюда, малыш.», и мы наблюдаем, как они счастливо уходят гулять дальше.
Каждое утро у нас процедуры: ингаляции, уколы рифампицина(ну, а зачем колоть что-то новое и тратить на нас лекарства, если нас уже не спасти?), перевязки и т.п. Ну а после, до самого вечера, мы просто прожигаем впустую нашу, и так уже недолгую, жизнь. Читаем книги, играем в карты, шахматы, говорим и делимся накопленными за года знаниями, в надежде на то, что если они пригодятся уже не нам, то хотя-бы нашим друзьям и близким, которым мы рассказываем что-то, на наш взгляд, полезное и интересное. Вот Р. с соседней койки вчера рассказывал о том, что крышу лучше крыть не шифером, а черепицей, потому что она не протекает, а С. с койки у двери делился своими знаниями по химии. Каждый день он рассказывает нам какую-то теорему или же делится успехами в этой области. Каждый день мы видим тоску в его глазах и осознание того, что накопленные колоссальные его знания, ему уже не пригодятся никогда.
Время покурить. Я выхожу на балкон и, как только делаю пару затяжек, дым от сигареты с соседнего окна замечает медсестра. Вот она снова влетает, всё с теми же двумя масками и в перчатках и начинает читать мне лекцию о вреде курения, пытаясь выхватить сигарету:
- У нас запрещено! – кричит она.- Это вредно!
- Милочка,- говорю я,- мне то уж какая разница?
- Без них вы проживете дольше! Отдайте немедленно!
- А с ними – счастливее. – отвечаю я, отталкиваю её от себя, делаю последнюю затяжку и тушу сигарету.
И такое происходит каждый день, как по алгоритму. Мне положено покурить, а ей положено попытаться меня остановить. Своеобразная игра.
Ближе к вечеру моих соседей навещают родственники. Они приносят еду, одежду. Р. на прошлой неделе принесли ноутбук, так что теперь нам веселее. Меня же уже давно никто не навещает. Большинство и так отвернулось от меня, когда узнали о болезни, а самым близким запретил я. Хватает одного больного, нечего им тут ходить и заражаться.
Вечером мы повторяем всё те же процедуры, что и с утра, и вот наступает ночь. Сыграв несколько партий в карты, мы ложимся в кровать и перед сном ведем беседы о том, кем мы были, что поняли в этой жизни, что вынесли из неё и, самое главное – что привнесли?
С. сделал небольшой вклад в науку, перед тем как попасть сюда, Р. – смог обеспечить семью, за что они ему безмерно благодарны, ну а я… Хочется верить, что я тоже сделал что-то важное в своей жизни.
В одиннадцать вечера мы гасим настольные лампы и ложимся спать. Все, кроме, С. Он начал писать стихи и рассказы здесь. Каждую ночь он что-то пишет, в надежде на то, что после его смерти хоть несколько человек это прочтут. Заснуть, конечно, сразу не удаётся никому. Каждую ночь перед нами проносятся призраки прошлых дней, воспоминания – хорошие и плохие, проносятся друзья, враги, переломные моменты нашей жизни. Проносятся первый поцелуй, первый секс, свадьба, похороны, работа, веселье. Всё пролетает перед глазами, и только после этого, эмоционально измотанные от воспоминаний и безысходности, мы засыпаем.
Я опять проснулся утром от звуков раздирающего кашля…
Оуен Грей (27-го, 32 года)
