А в ответ на все претензии он сам обратился к родителям с двумя, впрочем, вполне справедливыми вопросами: какого хрена он должен тупо выполнять все их приказы, и ,,чё они сделают,, ему, если откажется? К этим вопросам он также присовокупил еще несколько родственных тезисов. Он, мол, ничего у родителей в долг не брал, и, следовательно, отдавать тоже не собирается. А на мнения знакомых и родственников относительно его морального облика ему абсолютно наплевать. Да и вообще, вертел он известно, где все социалистические ценности, а в том числе, и даже в первую очередь - семейные.
Что же тут сделали родители? Как ни странно, спустя какое-то время, и видимо, оправившись от первого шока, они ответили ему, что мол дело это совершенно хозяйское, и раз уж их сын не считает себя причастным ни к этому самому социалистическому обществу, ни даже к собственной семье, то и принуждать его никто ни к чему не собирается; живи, мол, так, как хочется, никаких обид, ни претензий не будет. И что особенно странно, сказано это было не напоказ, а наоборот, вполне откровенно. Не с сарказмом, не с издевкой, не свысока. А самое главное – подтверждалось действиями. Действительно, родители перестали навязывать ему свое мнение, задавать множество всяких мелких неприятных вопросов, проводить унизительные сравнения сына ,,не только с детьми своих долбанных знакомых, но еще и со всякими мертвыми партизанами, которые в этом возрасте уже насмерть загрызли фашистскую овчарку,,. И что самое хорошее, хотя, одновременно и самое загадочное – даже не перестали высылать деньги. Немного, правда, но и не меньше чем раньше.
Ипат, к слову, был не таким уж и тупым, и конечно сразу же выкупил, что тут его в чем то кидают. Он догадался даже, что здесь нет ничего хоть сколь-нибудь близкого к понятию так называемого ,,христианского всепрощения,,. Еще, бы, в семье ярых советских атеистов! Но вот в чем конкретно тут подвох, Ипат все же не понял, и как ни бился, не смог понять, пока просто не узнал.
А все было очень просто – родители всего-навсего решили завести еще одно ребенка. Хоть были уже немолоды, хоть денег едва хватало даже на продукты и одежду, хоть вся страна неслась черт знает куда, а они все же смогли родить и воспитать еще одного ребенка. Винить их тут, конечно же, не за что. И даже наоборот, стоит только поддержать, посочувствовать, и в каком то смысле даже восхититься. Повторю еще раз – у меня бы никогда не повернулся язык в чем-то их упрекнуть. Они поступили по-своему вполне разумно, и вполне честно по отношению к своему первому, старшему сыну, Ипату.
Вы, может быть знаете, некоторые жестокие родители, бывает, пугают своих непослушных детей тем, что мол отдадут их куда-нибудь в детдом, или бабке с дедом, а сами заведут себе нового, хорошенького, послушного ребеночка. Вот именно этот подход они и реализовали на практике. И реализовали как могли тактично, без угроз, без оскорблений.
Но стоит ли говорить, что так или иначе, рождение нового ребенка в семье, для Ипата означало его собственную смерть? Это, правда, была не моментальная смерть, как от пули или в аварии, а наоборот, медленная. Это было похоже скорее на первую стадию рака, которая приходит тихо и незаметно, непонятно когда, как, и отчего, но почти всегда – неотвратимо. И всегда неожиданно - в отпуске, в какой-нибудь командировке, перед юбилеем, или свадьбой родственников, во время переезда… Иногда даже вместе с другой болезнью, или когда, наверное, сам Сатана смеется – сразу после выздоровления от другой сильной болезни. И не заслуженно, во всяком случае – на взгляд самого больного. Вроде бы ничего плохого-то и не делал. Раком ведь можно заболеть не просто покуривая любимые сигареты или попивая нелюбимую, но привычную дешевую водку. Его можно получить, например, просто играя в футбол и поскользнувшись на мокрой траве…
Вот так и в семье Ипатовых – кто бы подумал что столь светлое событие, рождение ребенка, нового человека может принести хоть кому-то хоть какие-то страдания? И впрямь – в других жизненных обстоятельствах, при другом стечении событий рождение братишки или сестренки, конечно же, только обрадовало бы старшего брата. Но здесь-то все было ясно. Ипата даже не просто бросили, его тупо поменяли на другого, нового ребенка… Он стал просто не нужен родителям, как будто и не существовал для них больше… Его даже не пристрелили, даже не выгнали просто, как пристреливают или выгоняют собаку. Он тупо перестал быть объектом с которым можно произвести хоть какое-то, пусть даже жестокое действие. Так по крайней мере ему самому казалось. А и кому бы не показалось?...
С тем вторым ребенком, кстати, тоже вышла забавная история. Не столь чернушная, какие бывали со старшим братом (у того градус упоротости рос в геометрической прогрессии, стремясь к бесконечности), но опять же – вполне в Ипатовском духе.
Это тоже был мальчик. И у него, подобно старшему брату, также не обнаружилось никаких сверхъестественных способностей. Но в то же время, и ни в какие подобные блудняки его не засосало, и уже одно это можно было считать огромным достижением в воспитании. Подход же к этому воспитанию, надо отметить, со времен Ипата-старшего резко изменился, и вот в какую сторону. Дело в том, что вместо прежней безумной любви и заботы, которые, возможно и сгубили их первого сына, младшего они что называется, держали в черном теле. Бытовые условия, в которых он жил, то есть – все связанное с питанием, сном, одеждой и прочими подобными вещами, были похуже не только любого Суворовского училища, но и иного детдома, пожалуй, даже поближе к колонии для несовершеннолетних. Так что тут можно было еще и поспорить, кому из двух братьев было хуже – старшему, который жил отдельно, чего сам и хотел, или младшему, который оказался как бы в плену у отца с матерью, и деться от них никуда не мог.
И ладно бы еще речь тут шла просто о том, что у него не было модных джинс, бейсболок, или каких-нибудь популярных в то время электронных игрушек, а в чай вместо одной ложки сахара приходилось сыпать половину. Кроме всего прочего, родители его регулярно, и стоит признать – зачастую беспричинно били; возможно, и скорее всего, конечно, представляя своего старшего сына. Причем и мать била с обычно несвойственной женщинам силой и жестокостью, а уж отец так вообще – смертным боем, порой и до увечий. Известно, к примеру, что уже классе в пятом, у братишки Ипата был заметный шрам на брови. (Это при том, что в драках он не участвовал, велосипедов или к примеру, коньков с которых мог упасть, не имел, и ни в какие походы не ходил). Также имела место и некая травма нижней челюсти, которая повлекла за собой небольшой, но тоже заметный, а точнее – слышимый дефект речи. Ну а разные несерьезные вывихи – те вообще были обычным делом, их и считать не стоило.
Так, совершенно в другом русле, протекло начало жизни второго ребенка в семье Ипата. К чему могло привести такое воспитание, и кто вырос бы из ребенка, который, по сути, являлся не более чем своего рода работой над ошибками в воспитании первого сына? Думаю, к примеру, один известный психолог-криминалист, которого я уже упоминал раньше, мог бы заметить, что как раз из таких детей и вырастают самые настоящие и самые ужасные маньяки. Бывает, они даже убивают своих родителей, после чего, как правило, кончают с собой, исполнив, и тем самым потеряв единственный смысл жизни – отомстить за все зло. Иногда, как свойственно маньякам, они вымещают таившуюся годами агрессию и обиду на случайных людях, в которых почему то находят нечто общее со своими мучителями. Есть и такие случаи, когда каким-то образом, неясным простому человеку (а порой – даже и серьезному специалисту), родители-тираны заключают с ребенком-уродом соглашение не причинять вреда друг другу. А чтобы дать выход негативу, привычке к насилию, начинают убивать вместе; как чаще всего бывает – опять же каких-нибудь случайных, беззащитных, и ни в чем неповинных людей; детей обычно. Так было, например в семье маньяков Спесивцевых…
Но с младшим Ипатовым ничего такого, слава Богу не случилось. В детстве он не мучал собак и кошек, даже стрекозам лапки не отрывал. Хоть кажется и все предпосылки имелись, и может быть мысли такие зарождались, но все-таки что-то его от этого пути спасло. Думаю в крайнем случае это был просто тупой страх перед родителями. Ведь он и просто так получал от них, как порой не бьют даже в тюрьме. А уж за какой-нибудь реальный проступок… Тут легче было самому повеситься или спрыгнуть с крыши…
Но ему удалось поймать некий незримый баланс между участью известнейшего маньяка и безвестного самоубийцы; несмотря ни на что вырос вроде бы нормальным человеком. В школе учился хорошо, легко находил общий язык и со сверстниками и с учителями. А после школы поступил на грант, да еще и на какую специальность – что-то связанное с ядерной физикой. Получив высшее образование, почти сразу устроился на работу – чуть ли не в какой-то секретный НИИ…
Кстати, как Вы может быть уже заметили, тут я часто пишу ,,какой то,, ,,некий,, ,,кажется,, вроде бы,,. Не думайте что я специально скрываю какие-то факты, места и названия, или вовсе – придумываю всю эту историю. Наоборот, здесь я пытаюсь ни в чем не соврать читателю, а если не называю что-то конкретно – то только потому, что сам этого не знаю. Работа, например, у Ипатова братишки была действительно какая-то очень серьезная, и он до сих пор воздерживается что-нибудь про нее рассказывать. Зато о второй своей профессии всегда говорит много, долго, подробно, и явно с удовольствием.
А собственно и вся история тут заключается в том, что в определенный момент времени у него, как то ни с того ни с сего, вдруг зародилась некая сверхценная идея о смене профессии. Как то вечером младший сын Ипатовых как всегда вернулся домой после работы, и за ужином как бы между делом, но в то же время достаточно твердо объявил родителям о том, что ядерная физика – полнейшая ерунда, занятие скучное, опасное, и в перспективе – даже губительное, а настоящим делом всей его жизни должно стать изучение истории… И вот, пока отец сидел с открытым ртом, не зная донести ли до него наколотый на вилку кусок сосиски, а мать собирала с пола осколки чашки, которую выронила от удивления, сын начал объяснять, и объяснил вот что. Как оказалось, больше всего его интересует история отечества, а именно – история русской революции, и в особенности – та роль, которую в ней сыграла партия социалистов-революционеров во главе с ярчайшими представителями – некими Азефом и Савинковым. Рассказывал он много, запальчиво, и порой – бессвязно, но точно сообщил, что в скором времени поступает учиться на историка, для чего уже сегодня в обед написал у себя на работе заявление об увольнении. Далее – снова вернулся к социалистам-революционерам, и уже было приступил к весьма интересной части повествования, в которой рассказывалось, как Савинков увел жену у одного соратника по контрреволюционной организации «Союз защиты Родины и Свободы»…
nadeg2 (02-го, 47 лет)
