14.
Некоторое время мужчины шли молча. Вновь проснувшийся после сиесты лёгкий бриз принёс с моря запах водорослей и слегка шевелил края шляпы. Постепенно оживали и улицы города. Бесцельная прогулка незаметно привела в порт. С тихим шелестом волны лениво наползали на белый песок и, цепляясь за него, словно не желали расставаться, с сожалением откатывались назад.
Анри провожал взглядом бирюзовые волны, поддаваясь царившему на берегу умиротворению. Ещё издали он заметил пришвартованный у пирса бриг. Даже на расстоянии нельзя было не узнать «Чайку». Белоснежность корпуса подчёркивал черные бушприт и лежавший на фальшборте планшир. Бриг действительно напоминал эту вездесущую, неугомонную и ловкую птицу. Любуясь длинным ладным силуэтом и вслушиваясь в крикливую возню припортовых «тёзок» корабля, Анри невольно вспомнил свой первый бой с пиратским шестнадцати-пушечным пинком. [60] Тогда его двенадцати-пушечная «Чайка», ведомая одним из лучших мастеров Новой Испании – Энрике Гонсалесом, направлялась на Кюрасао чтобы обменять купленное у майя какао на солонину. Когда на левом траверзе появился небольшой скалистый островок Монхес дель Сур, внезапно впереди по курсу из глубоко врезавшийся в тело острова бухты, выскочил поднявший чёрный флаг [61] трёхмачтовый пинк. Небольшой, быстрый и юркий двухмачтовый бриг ловко маневрировал и успешно «плевался» картечью, отвечая на пиратские залпы цепными книппелями, [62] время от времени рвущими охранные сети. Картечь и мушкетные пули заметно уменьшили количество пиратов. Справедливо принимая бриг за торговое судно и не рассчитывая встретить на нём большую команду, часть пиратов уже выстроились у фальшборта с абордажными крючьями, когда вдруг на бриге тоже подали сигнал к абордажному бою и «Чайка», вместо того, чтобы воспользоваться попутным ветром и попытаться сбежать, сама рванулась на встречу пинку. Пираты удивились, но они уже предвкушали богатую добычу и слышали звон серебряных песо. «Джентльмены удачи» не знали, что молодой торговец готовился к встрече с морскими бандитами долго и тщательно, не жалея ни сил, ни времени, ни денег. И теперь настал тот миг, который должен был подвести итог потраченным усилиям и определить судьбу Анри. Этот первый в его жизни бой принёс отважному моряку, объявившему войну пиратству, не только приз в виде трёхмачтового пинка, ранее отобранного пиратами у испанцев, но и первые потери. Анри хорошо помнил, как хоронили в море погибших товарищей, не забыл он и старого солдата Мигеля Суареса, его самого первого командира самого первого отряда морских пехотинцев, в самом первом бою спасшего жизнь подающему надежды торговцу, закрыв его собой от пиратской пули.
- Тяжёлые воспоминания? – вопрос дона Себастьяна вернул Анри в реальность. Он посмотрел на попутчика и ответил встречным вопросом:
- Вы не задумывались, капитан, почему люди помнят больше плохого, чем хорошего?
Взгляд дона Себастьяна стал ещё серьёзней, опустив голову он погрузился в размышления. Со стороны могло показаться, что щегольски одетый аристократ внимательно рассматривает носки своих белых сапог. Наконец капитан-лейтенант поднял голову и, как всегда тихо, сказал:
- Наверное, потому что плохие воспоминания возникли в моменты большой опасности или сильной боли – будь душевной либо телесной. Видимо, они должны предостерегать нас от повторения подобного. А хорошие воспоминания нас лишь успокаивают и отвлекают. Стало быть, плохие полезнее хороших, вот Господь и позаботился о том, чтобы они вгрызались в наши души и не давали нам забыть о действиях и ситуациях, их породивших. А раз они должны предохранять нас от повторения ошибок, то и справедливо, что их хранится в памяти каждого гораздо больше, чем хороших.
- А вы философ, дон Себастьян! – Анри улыбнулся, но улыбка была грустной.
Большие, цвета жареных кофейных зёрен глаза командира морских пехотинцев, посмотрели в упор.
- Тот, кто привык постоянно рисковать жизнью, становится либо философом, либо пьяницей.
Теперь задумался Анри. Перед его мысленным взглядом замелькали лица: капитан Энрике, коммодор Фернандо, навигатор Густав, лейтенанты Кристиан и Хавьер, главный боцман Диего и другие. Почти все, плававшие на «Победоносце» показались в этом танце. Наконец Анри прервал затянувшееся молчание:
- Думаю, вы здесь ошиблись. Есть ещё, как минимум, одна категория – те, которые живут одним днём, но так, как будто бог одарил их бессмертием.
В этот раз улыбнулся дон Себастьян:
- То, что вы сейчас описали, это тоже проявление жизненной философии, так что я всё же прав.
Анри засмеялся:
- Даже в беседе вы так же непоколебимы, как и в бою, дон Себастьян!
- Я не готов уступить даже вам, сеньор Анри, если уверен, что правда на моей стороне. Глаза аристократа предательски сверкнули, открыв, что бесстрастность дона Себастьяна лишь умение владеть собой.
- Ладно, признаю своё поражение, капитан! – Анри слегка поклонился.
Это почему-то смутило дона Себастьяна. Даже на его загорелом лице явственно проступил румянец, видимый и под тенью полей шляпы. Но сын герцога получил достойное воспитание. Он кашлянул в кулак, и, как ни в чём не бывало, указал на «Чайку» и спросил:
- Откуда у вас этот бриг? Среди солдат ходит одна невероятная легенда. Я давно хотел спросить вас, сеньор Анри, как далека она от правды.
- Легенда, говорите? – Анри снова усмехнулся, пытаясь вспомнить, что о нём рассказывал в таверне в Сан-Хуане пьяный старик, уверявший посетителей, что он только что сошёл с флагмана «карибского адмирала».
Внимательно наблюдавший за выражением лица Анри, капитан-лейтенант понял, что тот усиленно пытается вспомнить «легенду» и решил прийти на помощь:
- Говорят, вы выиграли его в споре.
Анри кивнул.
- А что ещё стояло на кону?
- Моя жизнь, - невозмутимо ответил Анри, но его голос потонул в накрывшим город гулком звоне большого колокола церкви Святого Франциска Ассизского. Оба мужчины не сговариваясь повернулись в направлении видимых даже отсюда башен и звонницы и, оголив головы, перекрестились. Анри подождал, пока последняя звенящая волна, призвав верующих к литургии девятого часа, [63] пролетела над городом и унеслась в море, вернул шляпу на голову и обратился к своему попутчику:
- Возможно, когда-нибудь при случае я расскажу вам эту историю, если она к тому моменту ещё будет интересовать вас, но сейчас я бы хотел посетить литургию. За делами мирскими нельзя забывать и о делах духовных. Вы идёте?
Дон Себастьян кивнул, и они оба быстрым шагом отправились на площадь Плаза де Монтехо к распахнутым тяжёлым окованным вратам Дома Божьего, носящего имя основателя ордена францисканцев.
Пояснения.
[60] Пинк или пинка — плоскодонное двух- или трёхмачтовое парусное судно. Использовался с XVII века флотами морских держав для разведки и крейсерских операций.
[61] В то время в международной сигнальной системе чёрный флаг означал «Сдавайся или смерть». В самом конце семнадцатого и начале восемнадцатого веков некоторые пираты стали его персонализировать, изображая на чёрном полотнище устрашающие фигуры. Чаще всего это было изображение черепа и скрещённых костей. Считается что одним из первых пиратов, придавший чёрному флагу индивидуальность, был Эммануэль Вайн. Его флаг, кроме черепа и костей, включал в себя также изображение песочных часов, что означало «ваше время утекает». Обычно после положенных на раздумья одной склянки (пол часа), поднимался флаг кроваво-красного цвета, означающий «Пленных не берём». Позже некоторые пираты именно на его основе сделали свои индивидуальные флаги, стараясь деморализовать команду противника обещанием неминуемой смерти. Именно рисунок на этом флаге и дал в восемнадцатом веке название пиратским флагам «Весёлый Роджер». По одной из версий, «Весёлый Роджер» происходит от французского «Joyeux Rouge» - ярко-красный. Позже англичане переделали «Rouge» в более привычное для них слово «Roger», а «Joyeux» в «Jolly», то есть «Весёлый».
[62] Цепной книппель — старинный артиллерийский снаряд, использовавшийся в XVII—XIX веках, преимущественно в береговой и корабельной артиллерии, предназначавшийся для поражения рангоута и такелажа парусных судов.
[63] Литургия девятого часа проходит в 15 часов и относится к т.н. «малым часам». Литургия часов проводится ежедневно в монастырях и некоторых церквях и соборах по нескольку раз в день. Условно часы можно разделить на «большие» (вечерня и утреня) и «малые» (дневной час и повечерие). Структура малых часов проще. Из «малых» часов в церквях служили только дневной час. В зависимости от времени совершения служба может соответствовать 3-му, 6-му, или 9-му часу (данные часы связаны с молитвенным распорядком дня монахов, поэтому служба третьего часа совершалась в 9 часов утра, молитва 6-го часа была в полдень, а служба 9-го часа проходила в 3 часа дня). При этом меняется гимн часа, но псалмы остаются прежними.
Продолжение здесь.
Предыдущая часть.
*Нажмите здесь, чтобы прочесть примечания..
lika (02-го, 29 лет)
