Мы стояли на большом сером валуне, почти до половины находящемся в воде. Он лежал в двух метрах от почерневшего от влаги края галечного пляжа. Было раннее утро. Солнце только всходило над грандиозной водной пустыней, осветив горизонт и застывшие в небе облака нежным розовым светом. Самого солнца еще не было видно, но лучи его, казалось, пробились сквозь толщу воды, окрасив ее у самого горизонта малиновым цветом. Проснувшиеся недавно чайки, пронзительно крича, кружились над водой, выписывая замысловатые пируэты. Порой они замирали в воздухе, высматривая добычу, и вдруг стремительно бросались вниз и, пролетая над самой водой, почти касаясь ее концами крыльев, дотрагивались до нее на мгновение и тут же набирали высоту, держа в клюве изгибающуюся рыбешку. Волны шумно наползали на мокрую гальку пляжа и покидали ее, оставляя на ней белую пену, которая тоже сходила вслед за волнами в море, но вновь набежавшая волна подхватывала ее, подняв на свой гребень, бросалась на берег и, задержавшись на мгновение, вновь исчезала в море. На небольшом расстоянии от берега резвились юркие дельфины. Они гонялись друг за другом, появляясь то тут, то там, высовывая на поверхность продолговатые блестящие морды. Иногда они принимались кувыркаться в море и тогда над водой мелькали их упругие сильные хвосты. Они дразнили своим криком пролетавших над ними чаек и те в ответ бранились на них, крича еще громче. Дельфины распугали всю мелкую рыбешку и чайкам приходилось теперь улетать все дальше и дальше от берега в поисках своей добычи. Утреннее море было каким-то удивительно спокойным, мягкие волны поблескивали под лучами молодого солнца, а вода вокруг валуна тихо плескалась, словно вокруг катера и от этого мне казалось, что мы куда-то плывем, вдвоем, на маленькой лодочке посреди огромного безбрежного, но доброго океана. Меня вдруг охватила странная раздвоенность, словно я был всем этим. Я был восходившим солнцем и сияющей водой, белой пеной на камнях и наползавшей волной, порывистым соленым морским ветром и ярко – розовым светом встающего солнца. Словно все вокруг меня это я сам. Я был сам собой и в то же время был и Дженни, стоявшей рядом со мной. Я прикоснулся к ее руке, и мы застыли, глядя на раскрывающуюся волшебную картину. - Если бы я могла… - прошептала Дженни, - Я никогда бы не забыла…» - Милая! – проговорил я, обнимая ее за плечи, - Моя милая! Она посмотрела на меня своими чистыми голубыми глазами с застывшими на ресницах дрожащими хрустальными слезинками и тихо рассмеялась. - Глупый, – сказала она, – Сейчас начнется… И это началось! Из тихого спокойного моря, разбрасывая далеко вокруг искрящиеся в утреннем свете брызги и белую пену, поднялся огромный водяной столб. Когда он, осыпаясь, обрушился обратно в море, на его месте оказалось раскаленное яростно ревущее ярко-желтое пятно, которое стремительно рванулось вверх. А из тихого моря продолжали один за другим вырастать водяные столбы, выталкивая в небо неудержимо рвущееся пламя двигателей межконтинентальных баллистических ядерных ракет…
Anichkin (12-го, 33 года)
