Артём позвонил матери, предупредил, чтобы не волновалась, куда он делся. Та даже обрадовалась. Сколько месяцев сынок просидел дома, все эльфов с гномами гонял да сох по одной какой-то девчонке! Мать уж, было, начала думать, что на этот раз всё серьёзно, но вот, наконец, всё вернулось на круги своя: сын гуляет сегодня где-то допоздна, значит, новую подругу нашёл. Можно теперь не волноваться.
Артем дождался, пока у Нади закончится рабочий день. Вышел навстречу из-за расположенных неподалёку гаражей такой посиневший от холода, что Надя, уже собравшаяся сказать ему что-то резкое, так ничего и не сказала.
- Идём, что с тобой делать, - позвала она, направляясь к остановке.
- К тебе пойдём? – стуча зубами, поинтересовался Артём.
- А что, есть варианты?
Вариантов не было. По крайней мере, Артём не стал их придумывать, так как его целью было выяснить, что же случилось с Надей. А в её квартире, может быть, он что-то узнает, даже если не сможет добиться от неё вразумительного объяснения.
Войдя в промороженный троллейбус (казусы весны: днём можно без шапки разгуливать, но, лишь сядет солнце, мороз – как в январе!), Надя уселась у окна и отвернулась. Артём попытался с ней разговаривать, спросил, неужели он так сильно обидел её в прошлый раз, что теперь между ними – стена. Надя коротко сказала, убрав попутно с плеча его руку:
- Не трогай меня, - и снова отвернулась к окну, уперлась лбом в стекло.
У Артёма будто оборвалось что-то в душе, он только сейчас начал чувствовать, насколько всё серьёзно.
- Прости, я не хотел, - пробормотал он.
Надя не оглянулась.
Сойдя с троллейбуса, они продолжили пусть так же молча, держась в метре друг от друга. Надя, шагая размашисто и совсем не по-женски, чуть вырвалась вперёд, и Артём не стал её догонять. Шёл по её следам и думал, что лучше уж так, что называется, "дышать в затылок", чем лицезреть Надин профиль, полный безразличия. "Как будто я дворняга приблудная, и она делает всё, чтобы я отвязался! – подумал Артём со вздохом. – Хотя, к дворняге Надя отнеслась бы по-другому, Малышка же сумела завоевать её сердце, однажды побежав вслед за ней".
Входя в квартиру, Надя пропустила Артёма вперёд. Артём не сразу понял, что от него хотят, удивлённо застыл на пороге.
- Входи, раз уж пришёл, - бесцветно произнесла Надя. Точно из книги вычитала.
Артём разулся, но пальто снимать не рискнул. В городе батареи ещё не отключили, и во многих домах, в том числе и у Артёма, она жарили, как это принято у коммунальщиков, напоследок.
Но не здесь. В маленькой "хрущёвке" стоял могильный холод, и полумрак только усиливал это ощущение.
Надя посмотрела на своего гостя, кутающегося в короткое пальто, мимолётно усмехнулась, но тут же посерьёзнела, вернувшись в плен собственных переживаний.
- Чаю хочешь?
Вопрос, стандартный до омерзения, эквивалент гостеприимства. Что в нём особенного? Но именно эти два банальных слова дали Артёму стойкое ощущение "дежа-вю", как будто повторялся день, когда они с Надей встретились впервые.
Чай пили за тем же кухонным столиком, и Артём четко вспомнил, что посуда в тот раз была другая. О чём тут же спросил хозяйку, надеясь таким нехитрым приёмом начать разговор, ради которого пришёл.
Но реакция Нади выбила его из колеи. Девушка отвела взгляд, долго разглядывала закуток за холодильником, в котором хранилось замызганное ведро с картошкой, будто видела его впервые. Потом всё же ответила сквозь зубы:
- Посуда? Она разбилась.
Артём уже пожалел, что затронул какую-то особо охраняемую тему, но слова вырвались быстрее, чем он успел об этом подумать:
- Как разбилась? Тут что, воры побывали?
- Ну, можно сказать и так…
Артём напрягся: "Истина где-то рядом?"
- Надя, - вкрадчиво протянул он, - ты ведь помнишь, что я писатель?
Надежда пристально посмотрела на Артёма и вдруг рассмеялась.
- Ты? Да что вы говорите! А гонорар-то, небось, пропил уже? За тот раз, а? – она всё смеялась.
Преувеличенно, до слёз. Как хохочут только люди, беспросветно утопающие в своих проблемах, и не надеющиеся уже выплыть.
Артём понял это. Отбросив возникшую, было, при слове "пропил", обиду, он вскочил, ударившись бедром о край стола, обогнул его и обнял Надю за плечи. Девушка не пыталась вырваться.
Неблагозвучный хохот, граничащий с истерикой, резко оборвался.
- Надя! Да не молчи же ты!
- Я прекрасно представляю себе, что, как говорит Майя Сергеевна, моё заболевание – это не игрушки. Знаю и то, что лечение нельзя прерывать на середине, иначе эффекта не будет. И, конечно, знаю, что могу умереть.
Артём похолодел. Он-то этого не знал. Точнее, не хотел знать. Ведь понятно, что Надя лечится в онкоцентре не по своей прихоти, чтобы регулярно посещать такое учреждение, должна быть веская причина.
- Но есть одно обстоятельство, из-за которого я не вернусь в клинику. И поэтому твой сегодняшний визит будет абсолютно бесполезен, ты уж извини.
- Что за глупости?! Что может быть важнее здоровья?
- Не кричи, это решение окончательное.
- Надя, ты соображаешь, что сейчас говоришь?!
Артём побагровел. Он готов был драться за её жизнь. Только вот скажите, с кем? С ней же самой, выходит? С её бредовыми идеями?
Надежда встала. Обернулась через плечо.
- Хочешь узнать, как исчезла старая посуда? – спросила она, снимая с сушилки тяжелую толстостенную тарелку. - Вот так!
Артём не успел даже отшатнуться. Тарелка пролетела в нескольких сантиметрах от его лица, грохнулась об стену.
- Вот так это было, - прокомментировала Надежда, усаживаясь за стол, как ни в чём не бывало.
Артём перевёл дыхание. Надя посмотрела на его испуганное лицо.
- Ещё не уходишь?
- Нет! Хочешь – запусти следующей чеплашкой в меня, чего уж там мелочиться? Я не уйду, пока ты мне всё не расскажешь!
Надя посидела с минуту не двигаясь, потом поднялась, очевидно, приняв решение:
- Иди за мной.
Войдя в комнату, Надя шагнула к письменному столу. На нем в беспорядке были разложены какие-то иллюстрированные пособия, журналы, поверх всего этого – спутанный комок ниток.
- Вот, - Надя подняла этот ворох, при ближайшем рассмотрении оказавшийся недовязанными детскими пинетками.
Светло-голубые с тонкой жёлтой каймой, довольно милые, если бы так не бросалась в глаза разнокалиберная, неумелая вязка.
- У тебя кто-то из подруг или двоюродных сестёр ждёт ребёнка? – удивился Артём.
Надя улыбнулась:
- Почти угадал.
Артём застыл с открытым ртом, едва сумев вымолвить:
- Ты?
- Да.
- Постой, но откуда?
- Что, в школе такое не проходили?
Артём ещё раз попытался всё обдумать.
- Это Филипп, да? Козёл, сам ведёт себя так, будто ничего не случилось! Ну, он у меня попляшет!
- Нет, с Филиппом я рассталась уже давно, и ребёнок, который будет – это мой ребёнок. Только мой. Кстати, хочу тебя предупредить – теперь, когда ты знаешь куда больше, чем необходимо, не пытайся меня отговаривать. Моё решение не изменится.
- Чем ты больна? – сдался Артём. Он был слишком ошарашен сейчас, чтобы спорить.- Может быть, есть способы лечения, не влияющие на развитие беременности?
- Их нет. Я искала.
- Господи, Надя, скажи, что у тебя! Дай и мне шанс, ведь может так случиться, что ты что-то упустила, ведь есть же какие-то методы…
- Не нужно начинать этот мучительный поиск сначала. Втуне надеяться, хвататься за любую соломинку – я так больше не могу. Не вдаваясь в терминологию, болезнь называется рак пищевода. Стадия третья, неоперабельная. Теперь ты знаешь, и к этой теме мы больше возвращаться не будем. Она с сегодняшнего дня под запретом.
- Надя! Я не верю, здесь какая-то ошибка. Пищевод? Рак? Ты ведь можешь есть почти все подряд, даже не на диете, зачем же говорить такие неправдоподобные вещи?
- Все равно, веришь ты или нет. Если так уж необходимы подробности: опухоль с внешней стороны, рядом с трахеей и сдавливает её. Больше я не могу говорить об этом, и тебе не советую.
Артём закусил губу. Что он мог? Что может сделать вчерашний студент, если многоопытные медики опускают руки?
Полярник (24-го, 48 лет)
