Вскоре Всевышний сжалился над нами и вывел к той самой барже, что ушла искать Собакина.
Сначала меня не впустили внутрь, но Тимошка и прибывшие со мной люди оказались в безопасности, мне этого было достаточно. Я остался "охранником" на пирсе. Время от времени приносил коробки с едой и медикаменты. Самому ни еды, ни питья не требовалось. Так, иногда пробовал что-нибудь пожевать, но вкус совершенно исчез; зато обоняние обострилось. Физическая сила возросла до такой степени, что одним ударом мог разорвать любого зомби надвое! Но внутренний страх, отвращение к мертвецам остались. Поэтому уничтожал только тех, кто приближался слишком близко к барже . Через некоторое время те, кто находился внутри, решили, что я не опасен, а, наоборот, очень даже полезен. На барже меня ожидал приятный сюрприз: Ритка оказалась жива и так же привлекательна, как прежде! Даже больше - теперь я ощущал ее неповторимый запах, от которого голова шла кругом, а сердце готово было выпрыгнуть из груди! Помимо Риты, меня встретил еще один знакомый, уже не такой приятный - профессор Тягин. Учитывая, что последующие несколько часов мне пришлось терпеть его обследование, симпатии к нему в дальнейшем не прибавилось.
Лидер обитателей баржи Константин Сергачев поручил Тягину как ученому провести небольшое обследование моего необычного организма. Ему хотелось знать - мертв ли я на самом деле и какие изменения произошли внутри. Тягин зыркнул на меня острым взглядом и растянул мясистые губы в довольной улыбке. Я понял - это добром не кончится. Еще в бомбубежище, куда я, обливаясь потом, допер бесчувственную тушу этого неблагодарного свина, профессор не раз выявлял ко мне неприязнь. Происходило все от того, что мне пришлось стать свидетелем его крайней степени трусости и подлости по отношению к жене, которую он бросил, спасая собственную шкуру. Судя по себе, он жутко боялся, что я растрезвоню об этом другим выжившим. Страх быть уличенным в недостойном поступке заставил неповоротливого труса сорваться в экспедицию вместе с Собакиной. Как я узнал позже от Риты, именно он стал причиной гибели остальных ребят и Степки... Тягин все больше ненавидел себя и этого он мне простить не мог.
Для начала, профессор под конвоем двоих молодчиков, которые то и дело тыкали в меня ружьями, привел в помещение, где запах эфира ударил по моему обонянию, а затем и сознанию, как хороший хук. Очнулся на операционном столе. По обе стороны меня сдерживали наручники. Шея, грудь, ноги стягивали кожаные ремни, так что двинуться было невозможно. Я рванул руками, но наручники оказались на удивление крепкими, из чего я сделал вывод, что их специально усилили чем-то. Звон металла привлек внимание профессора.
- Очнулись, голубчик? Готовы послужить науке?
Тон Тягина издевался над моей беспомощностью, я почувствовал, что гнев закипает внутри.
- Конечно, мой дорогой сосед, я не могу гарантировать, что исследование для Вас не кончится печально, но что поделать...
- Что плохого я Вам сделал, Тягин? - ответа не последовало, но я его уже знал ...
Исследователь увлеченно готовил свои инструменты, больше смахивающие на орудия пыток. Я нервно сглотнул, готовясь к "медицинским" процедурам.
- Ну-с, начнем... - хищно улыбнулся, а затем и вовсе безумно засмеялся профессор. В этот момент он напомнил мне другого безумца - Хихикающего Доктора, из одноименного фильма ужасов. Быстрым, четким движением проклятый ученый вонзил в мою грудь длинную иглу. Боли я не ощутил, но тело рефлекторно дернулось, чему исследователь радовался, как ребенок, занятый новой игрушкой. Через полчаса тело напоминало дикобраза от вогнанных в меня игл и присосок всевозможных датчиков. Несмотря на безумный вид, профессор оставался ученым, потому не забывал записывать в блокнот результаты исследования.
Тягину удалось выяснить, что зомби я только частично. Меня это не очень радовало: большая часть перестало быть человеческой. Все жизненные процессы словно уснули, потому протекали так медленно, что казались мертвыми. Мозг функционировал, но как показала энцефалограмма, реакция на многие раздражители отличалась от нормы. Было ощущение, что часть мозга погибла, но активировались новые, до этого не используемые, участки.Одно успокаивало - процессы гниения в организме не происходили, а значит меня не ждет тот же конец, что теткинскую бабку, которая развалилась и растеклась, как растаявшее мороженое.
Чтобы отвлечься от варварского обращения с моим телом, я мысленно погрузился в собственное исследование своих восприятий.
Тактильные ощущения значительно притупились, словно меня утыкали новокоином. Движения от этого казались неуклюжими и резкими. Все тело превратилось в неудобный, бесчувственный скафандр, в котором осталась искра сознания, томившаяся, как узник в темнице. С ужасом понимал, что буду в этом безобразном теле находиться долгие годы! Но пока я нужен моим близким, придется с этим смириться.
Самыми яркими ощущениями оказались запахи. Все люди пахнут по-разному, но, в основном, очень приятно, даже внешне непривлекательные. Желания попробовать их на вкус у меня не возникает. Я самозабвенно наслаждаюсь ароматами шоколада, кедровых орешек, клубники, яблок, ванили и... персиков.
Персиками пахнет Рита. Почему-то только она обладает этим запахом, остальные женщины для меня пахнут вишней, печеньем, выпечкой, корицей и свежими огурцами. Мужчины имеют не менее приятные ароматы: орехи, ананасы, свежая красная икра, укропчик, копченый балычок... Дети, понятно, пахнут сладостями, некоторые - топленным молоком.
Будь я "нормальным" зомби, наверное бы не анализировал, кто чем пахнет, а просто хватал бы и жрал, жрал, жрал. Что, собственно, они и делают.
Однажды мне попался человек, от которого воняло несвежей рыбой. Сначала, я предположил, что он заражен, но оказалось - болен онкологией, ему осталось жить считанные дни.
От собственных мыслей меня отвлекли громкие крики. Это возмущался мой экзекутор.
Учитывая, что Тягин с последней встречи стал ненавидеть меня пуще прежнего, ведь он не надеялся меня вновь увидеть живым, не удивительно, что он решился на самое мерзкое - трепанацию черепа. Но в неподходящий момент вошел Сергачев - узнать, как продвигается исследование. Картина, которая предстала перед Константином повергла его сначала в шок, а затем в ярость, ему срочно пришлось вмешаться, пока меня не вскрыли, как жмурика в морге. Такой расклад не устраивал вошедшего в раж профессора, он начал возмущаться и даже предпринял попытку ослушаться лидера. Но Сергачев уже не сдерживал свой гнев и охладил исследовательский пыл безумца, врезав ему как следует по челюсти. Профессор обмяк и осел, не выпуская из рук циркулярку. Я же был благополучно освобожден от наручников и ремней. Иглы пришлось вытаскивать самому - Сергачев занялся приходящим в чувства садистом. Последнего закрыли в самой дальней каюте и приставили за ним присмотр.
Тем не менее обследование Тягина так и не объяснило, почему я не становлюсь зомби до конца, почему так отличаюсь от них.
_-----------------------------------------------------_----------------------------
Оказывается, исходивший от меня запах совершенно не схож с тем, что источают живые мертвецы. Это я узнал случайно неделю назад- от Риты.
Мы общались с ней в нашей с Тимошкой каюте. Малыш вместе с Петей и Зойкиным Эдиком в тот день дежурили у иллюминатора, что выходил на пирс, они следили за всеми передвижениями снаружи. Если к барже подходили мертвяки - ребята сигналили об этом, и дежурный из взрослых отпугивал непрошенных гостей громким гудком или, если этого оказывалось не достаточно, жженой резиной. Как правило, предпринятые меры давали свои результаты - зомбаки неохотно, но отходили подальше.
Не припомню, о чем шел разговор, я что-то увлеченно рассказывал и не сразу заметил, что Ритка совершенно не слушает меня. Ее лицо оказалось на столько близко, что были видны рыжие крапинки в зеленых глазах. От ее близости слова застряли в горле. Я не мог оторвать взгляд от ее восхитительных губ, что неизменно приближались с намерением поцеловать меня! Но этого нельзя было допустить! Я вскочил с места и отошел на безопасное растояние. На лице девушки пронеслись удивление и разочарование.
- Сдурела?! Не видишь какой урод?!
Ритка виновато взглянула на меня и опустила длинные ресницы, сквозь которые блеснули слезы.
-Вить, ты все тот же, каким я тебя знала. Ты...ты внутри теплый. И ...ты безумно мне нравишься. Прости, мне показалось, что и у тебя ко мне есть что-то подобное.
Слова Риты смутили меня: я-то наивно полагал, что тщательно скрываю свое волнение при общении с ней. А она все это время читала меня, как открытую книгу! Все же я ничего не понимаю в женщинах! Их невозможно предугадать! Мне в зеркало самому противно видеть свое лицо: восковую, словно натянутую кожу, бледные, синюшные губы, но самое мерзкое - затянутые белой пленкой, сквозь которую я научился более или менее видеть,глаза и темные синяки под ними. К счастью, гнилостных процессов на моем теле не наблюдалось, потому лопающих пузырей с буро-зеленой жидкостью не было. Но все-равно, как, как может понравиться такое пугало, как я?! Но по пылающему лицу Маргариты и сияющим глазам, которые пристально следили за мной в тот момент, было понятно, что все это правда. Невероятная...но правда! И если бы в тот момент я был бы прежним - не уродом с полумертвым телом, то незамедлительно подхватил бы Ритку на руки и от счастья закружил по комнате! Но я уже не прежний и о возможности сблизиться с девушкой, которая мне до боли нравится, не должно быть и речи! Мне это недоступно... Я растерялся, не зная, как объяснить это Собакиной.
- Рит, ты права, я неравнодушен к тебе... - глаза Ритки засверкали еще ярче, недослушав, она с радостной улыбкой подскачила и прижалась ко мне всем телом. Но я взял ее за плечи и с отчаянием отстранился.
- Не надо... От меня ...воняет! - если бы она знала, как я ненавидел себя в тот момент!
Но ее нежная улыбка, словно бальзам разлился по моему раненному сердцу!
- Ты пахнешь древним смолистым кедром, но мне это нравится, - наклонившись к самому уху смущенно прошептала Рита. Ее чувственный шепот вызвал внутри меня приятное тепло, о котором я уже не смел мечтать. Но ощущения не продлились долго. Холод вновь сковал мое тело, и я почувствовал себя безжизненным манекеном. Это было для меня уже слишком! Словно безумный я выскочил прочь из каюты, а затем из баржи, чтобы на несколько дней раствориться в мертвом городе, где никто не помешает разобраться со своими чувствами. Одиночество ( весьма относительное, учитывая, что по улицам постоянно шастают зомби) помогло мне понять, что чувства к Собакиной - гораздо глубже, чем просто влюбленность или влечение, они основаны ни сколько на физеологии, сколько на душевной близости. Это открытие вдохновило меня и успокоило. Когда я вернулся, Рита некоторое время избегала меня. Но затем, все же нашла в себе силы и заглянула в каюту. Я безумно был рад ее видеть и был уже готов поделиться с ней своими чувствами. Как вдруг...
- Вить, я пришла попрощаться...
Она закрыла ладонью мой рот, не позволяя вырваться возникшим возражениям. Ее глаза молили молчать, и я подчинился. Тихим, но твердым голосом Маргарита продолжила:
- Через два дня мы с Куреловым выходим в поход, - она опустила голову, пряча глаза от моего пристального взгляда. - Запасы на исходе, близлежащие маркеты и аптеки уже пусты, впереди зима... Сергачев давно разработал маршрут в район элитного комплекса. Возможно, там мы найдем живых...
Рита убрала руку и повернувшись направилась к выходу.
Я было заявил, что пойду вместе с ними, но Собакина решительно отрезала:
- Ты необходим здесь - мертвые становятся все менее чувствительны к нашим мерам защиты... - и вышла,хлопнув дверью, а я остался на едине со своими тревожными мыслями.
Только намеченным планам сбыться не удалось. Пашка Курелов слег с сильной простудой. Заменить его было некому - нужна была серьезная подготовка. Время поджимало и Сергачев принял решение - с Ритой отправляюсь я. Если честно, был готов расцеловать больного Пашку, хотя взаимной симпатии у нас никогда не было. Тимошке и Петьке я оставил подробные инструкции как вести себя в случае прорыва зомбаков на баржу. Внутри не сомневался, что вернусь до этого момента. Для пущей надежности соорудил несколько ловушек снаружи, которые надолго отпугнут непрошенных гостей от пирса. Завтра утром, когда взайдет звезда Канопус, мы с Собакиной отправляемся в путь. Как говорится, Бог не выдаст - свинья не съест!
Helena (23-го, 24 года)
